Игорь Кокарев - Исповедь «иностранного агента». Из СССР в Россию: путь длиной в пятьдесят лет

На борту «Литвы» – уже заграница. Роскошные салоны, круглосуточные бары, бассейн, сауна, музыка и танцы, и длинноногие соблазнительницы в купальниках, в шезлонгах. Пожилых пассажиров глаз как-то не замечает, это болезнь юности. Судно германской постройки, все новенькое блестит чистотой и медью, пока не свинтит дверные ручки, краны, подставки, тарелки, бокалы советский турист, не унесет вместе с туалетной бумагой. Сезон закончится, и ободранное судно поплетется в Болгарию на ремонт, восстанавливать туалеты и каюты… По весне – все сначала.

В Средиземном море жарко, в малюсеньких каютах матросов и мотористов душно без кондиционера. Спим на двухъярусных койках, завернувшись от жары в смоченные под краном простыни. Как отец смог отплавать сорок лет, не представляю. Чем жил, если он видел нас, семью свою, три месяца в году? О чем думал, слушая бесконечный шепот трущихся о борт волн? Эх, батя, так мы с тобой и не поговорили…

Моя вахта в машине с 4-х ночи до 8-ми утра. Примешь душ, поспишь до 12, болтаешься до 4-х дня и… Идешь ишачишь до 8-ми вечера, потом опять душ и вечер твой – шумные бары, танцы с жадными до приключений пассажирками из Сибири и Дальнего Востока. Бывали и из Москвы, да отовсюду они, молодые и не очень, с мужьями и без них, веселые, беззаботные, не бедные. Им хорошо, две недели нон-стоп праздника и домой, к нормальной жизни. А мне этот праздник уже вот здесь, в горле. Хотя ко всему привыкаешь и постепенно тупеешь от однообразия этого пьяной карусели.

Года мне хватило. В отделе кадров удивились странному капризу, но просьбу удовлетворили, назначение последовало на танкера. В Хиросиме, на верфи Мицубиси, принимал только что выстроенный для СССР танкер серии «Л» – «Луганск». По тем временам – гигант: 64 тысячи тонн дедвейт – это водоизмещение. Два главных двигателя и два огромных винта дают до 32-х узлов. По палубе можно на мотоцикле гонять. Лифт на восемь палуб. Всюду автоматика и лабораторная чистота в машинном отделении. У каждого просторная каюта с иллюминатором, с душем и кондиционером. На верхней палубе бассейн, волейбольная площадка, стол для настольного тенниса, гири, штанга. Не работа – курорт! Но теперь очень отдаленный и от земли и родины…

А вот Япония мне не открылась. Видимо, не готов был к встрече. Справочников не читал, в музеи не ходил, экскурсий нам не положено. Японская жизнь-скороговорка только раздражала. Несутся японцы дружно из метро на работу, делают по команде зарядку – подняты руки в сотнях окон. И снова за столы. Работа здесь – святое дело. Потом врассыпную разбегаются, как насосы всасывают толпы метро и поезда. Четкий ритм этого огромного организма поражает. Вот нам бы такой народ, такой коммунизм бы построили…

Клуба дружбы моряков, как в Одессе, здесь не было. А на улицах много ли узнаешь? Тебя видят, ощупывают взглядом и проходят мимо. Не интересны мы им. В кафешках и забегаловках, однако, американский рок. Кажется, уже никто и не вспоминает здесь о Хиросиме. Быстро заживают рубцы и раны в стране Восходящего солнца.

А у нас на борту такие классные условия, с «Литвой» не сравнить. Лучи осеннего японского солнца ласкают чистую кожу. Плещемся в бассейне. Лечу ласточкой с вентиляционной трубы. Высота метра три, глубина бассейна – два. Входишь в воду почти плашмя, руками успеваешь оттолкнуться от дна. Никто повторить не решался. И хорошо. Кому нужны сломанные шеи? Настольный теннис на верхней палубе. Второй помощник капитана, однокашник Валера Борисов хвастается покупками:

– Смотри, чем комсостав подтирается!

Впервые вижу рулоны нежнейшей туалетной бумаги. Интересно, а куда они газеты девают? Играем на спор. Я ставлю комплект пластинок Поля Анка. Он – рулоны. Проигрываю.

– Заходи, дам подтереться.

Дружно жили, весело.

Наконец, прошли ходовые испытания. Прилетела из Москвы остальная команда, всего нас теперь 57 человек. Капитан подписал документ о приемке, и «Луганск» взял курс на Сингапур. Прощай, Япония! Каждый везет сбереженную валюту до Сингапура. Там, говорят бывалые, тот самый знаменитый «малай базар». Сингапур, город без тени, солнце в зените, жара за сорок – уже на траверзе. Бросили якорь. Стали на рейде.

И вдруг… Радист принял экстренное сообщение: сегодня, 22 ноября 1963 года в Америке убит президент! Убит Джон Кеннеди. Задержан убийца – Ли Харви Освальд, говорят, американец, подготовленный в СССР. Нас не выпускают с рейда, капитан со старпомом таможенным катером доставлены в полицию. А мы тут при чем? Бред какой-то. Я думаю. Наверное, мы сможем сбросить атомную бомбу, но убить президента? Так это что, война?

Пока наше судно атакует знаменитый «малай-базар». Как пьявки, присасываются к бортам десятки джонок, летят вверх из них стальные крюки, цепляются на фальшборт. И по шкотам быстро карабкаются и лезут на палубу темнокожие, проворные малайцы. Вот они быстро-быстро теми же крюками втаскивают тюки с товарами. Так же молча и шустро огораживают свой базар, разбрасывают прямо на палубе плавки, майки, рубашки, джинсы, пестрые женские кофточки, обувь. И уже идет бойкая торговля. Я стою, раскрыв рот.

Наглый малаец сует мне колоду карт:

– Гоу, – говорит, – туалет!

Кому туалет? Зачем в туалет? Мельком вижу – это порно картинки, они жгут руки, стыдно глаза поднять. Бросаю их прямо на тряпки. А по трапу уже поднимаются они живьем, юность планеты. Идут, играя бедрами, навстречу нашим жадным взглядам. Ой, что делать?

– Каюта? туалет? Мне очень нужно, сэр! – передо мной длинноногое, открытое любви существо. Оливковые ее глаза насмешливо смотрят прямо в душу.

Опять? Дался им этот туалет! К себе? В каюту? Как вести себя в подобных случаях, ччерт!! Ну, впущу, а дальше? Что с ней делать? Даже угостить нечем…

Сигнал громкой связи выводит из ступора:

– Внимание экипажа! Всем свободным от вахты выдворить шлюх с судна!

И вот они уже дисциплинировано спускаются по трапу, всем своим видом показывая, чего мы лишились.

– Russian оnanist! – я уже слышал эти обидные выкрики от европейских красоток вдоль узкого Кильского канала в Балтийское море. Единственные во всем мире, кому не разрешены их соблазнительные услуги. Но онанизмом мы не занимались, как ни странно. Кто-то говорил, судовой врач бром в компот подливал…

Командование вскоре вернулось на борт. Войны, кажется, не будет. Шипшандер уже доставил на борт запасы продуктов, палубная команда подняла якоря, и «Луганск» взял курс на Южную Америку. Плывет сталь, не тонет, вокруг океан и такое же без границ небо. В машинном отделении кондиционер, на приборах трепещет стрелками напряженная жизнь судового сердца. Делать на вахте нечего. В Атлантике погода штилевая, идем ходко, акулы за нами не поспевают. Стакан рислинга после обеда (положено на экваторе!) и загорай до вахты, думай о смысле жизни, готовься в аспирантуру… Только учебники, захваченные с собой на борт, валяются не открытыми. Здесь мы другие. Акваланты. С виду нормальные, а внутри сохнет мозг, не принимает пищу… Не всякий годен для такой жизни.