Анель Арчер - Долина Дюн – II. Часть 2

Она помнила, как Уильям собирался в дорогу. Как разрывалось её сердце, и холодели пальцы при мысли о том, что возможно пройдут годы прежде, чем они снова встретятся. А вдруг Дональд Третий поднимет мятеж? Вдруг сюда хлынет войско Вильгельма Руфуса? Крепости Иннис и Карлайл – единственные на приграничной территории…

– Если бы ты присягнул Шотландии, то тебе не пришлось бы нашивать крест на свою тунику, – горько сказала она, видя, как Уильям даёт короткие распоряжения своему оруженосцу: Жан аккуратно складывал его вещи в дорожный сундук.

– Кларисс, я служу английскому королю, – не оборачиваясь, произнёс Уильям. Его голос был глубоким и мягким как восточная ткань. – И мой долг отправиться в Святые земли.

– А как же семья? Твой дом? Дональд прячется в горах и собирает людей!

– Точно так же действовал твой дядя, – Уильям обернулся, и вопросительно поднял левую бровь. – Дональд не трогает Иннис, потому что знает, что он принадлежит клану Маккей, а Вильгельм знает, что крепость принадлежит дому де Клер. Какие я ещё могу дать гарантии того, что обе стороны не будут посягать на крепость? Пока мы все на своих местах, всё будет в порядке. И я не хочу нарушать этот порядок, Кларисс. Я и так большую часть людей оставляю на защиту крепости.

Она чувствовала, как в горле тугим комом стоят едва сдерживаемые слёзы. Веки нещадно щипало, когда видела, как двое мужчин из отряда Уильяма подхватили сундук и вынесли его из комнаты. Вслед за ними вышел Жан и аккуратно притворил за собой дверь. Из окна тянуло августовской прохладой, смешанной с ароматами свежескошенной травы. Лёгкие облака на небе уже окрасились в золотисто-розовые тона уходящего солнца. Возбуждённые голоса воинов едва заглушал рокот моря, чьи волны неустанно разбивались об стены северной башни. Со стороны кухни доносились запахи свежеиспечённых пирогов.

Уильям нетерпеливо мерил шагами комнату. Одетый в кожаные штаны и просторную рубаху, с его вьющимися короткими тёмными волосами и правильными чертами лица, он напоминал Кларисс античного бога с греческих полотен, которые она видела у отца Дэниэла в маленькой библиотеке. Обхватив себя руками, наблюдала за движениями мужа – каждый шаг выдавал в нём лёгкость и гибкость. Круто развернувшись, он подошёл к ней. Медленно и нежно тронул ладонью её щеку и убрал прядь волос за ухо. Склонившись, коснулся губами её губ – его лёгкое прикосновение словно околдовало Кларисс, и она замерла. Шумный окружающий мир словно утратил свои краски, растворившись в дымке наступающего вечера. Её веки опустились, а напряжение, сковывавшее тело в последние дни, разжало свою стальную хватку. Кларисс чувствовала, как ласкающие губы Уильяма скользнули к её щеке и спустились к шее. Хотелось окунуться в головокружительном желании близости, отвечать на опаляющие поцелуи, позволяя страсти испепелить не только тело, но и душу…

– Простите, милорд, – донёсся голос запыхавшегося Жана. Уильям повернулся и кивнул ему, разрешая продолжить. – Всё готово.

– Ступай отдыхать, – сказал Уильям. – На рассвете отправляемся в Винчестер.

Когда за оруженосцем закрылась дверь, Кларисс отпрянула от мужа.

– Нет! – воскликнула она. – Ты не можешь сейчас уехать!

– Прости, Кларисс, – его глаза потемнели, а лицо приобрело выражение мрачной решимости. В его угрожающе спокойном голосе она расслышала ярость и страдание. – Это мой долг, и я должен исполнить его.

От охватившей её тоски, захотелось взвыть. Кларисс закрыла пылающее лицо ладонями. Ярость клокотала внутри, ища выхода. На лбу выступила испарина от сдерживаемых эмоций. Сколько ещё раз судьба будет испытывать её через этот брак? Сколько она ещё будет разрывать своё сердце? Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя и выдохнуть.

– В такие моменты я тебя просто ненавижу, – глухо произнесла она.

– Я знаю, – голос Уильяма звучал отчуждённо. – Поговорим с тобой, когда ты успокоишься.

Кларисс хорошо помнила, что успела наговорить ему до момента, как он приказал ей выйти из комнаты. Видела, как играли желваки на его лице. Ей хотелось броситься к нему и молотить по его груди кулаками, надеясь, что это заставит его передумать. Заставит его остаться в Иннисе. Заставит отречься от своего короля. Но муж был непреклонен – он открыл дверь и повторил приказ. Глядя в его тёмные от гнева глаза, Кларисс обречённо понимала, что ей не удастся удержать его рядом с собой. С таким же успехом она могла попытаться заковать его в цепи как дикого зверя. Ярость испарилась, уступив место тянущей боли в груди. Едва сдерживая всхлипывания, Кларисс покинула комнату…

С тех пор она больше не видела Уильяма – ей удалось уснуть лишь под утро в комнате Маргарет, и она беспробудно проспала до тех пор, пока не рассвело. Узнав от дочери, что ей удалось попрощаться с отцом и получить от него поцелуй в лоб, Кларисс зажмурилась, прогоняя непрошеные слёзы. Она винила себя за устроенную ему истерику. Кусала до крови губы, испытывая жгучий стыд. Ненавидела себя больше всего на свете!

В начале осени в Иннис пожаловал торговец тканями и украшениями. Со всех сторон его окружили жители крепости и близлежащих деревень. Кларисс издалека наблюдала, как он раскладывал на вынесенном во двор столе свой товар – тяжёлый византийский шёлк, тончайшие и яркие дамасские ткани, полотенца и узорчатые вуали. На его широком поясе позвякивали образцы ключей и украшений, чей блеск не оставил равнодушной ни одну женщину. У него было обветренное загорелое лицо, плотный шерстяной плащ и крепкие башмаки. Прищурив глаза, Кларисс слушала, как этот мужчина с уже начавшими седеть волосами рассказывал о том, как ему довелось побывать в Святой земле. С открытым ртом его слушали даже дети – о венецианских купцах и генуэзских торговых судах, о невольничьих рынках и охоте на тигров.

– А какая там пустыня! – он описывал руками полукруг. – Величественная! Огромная! И её пески поют. Счастлив тот, кто услышал её пение – это считается добрым знаком!

– А какие та… там звери? – Маргарет стояла в компании девочек и в её глазах, таких похожих на глаза Уильяма, стоял неподдельный интерес. – Есть ли там волки? А м-медведи?

– Там бродят рыси и пумы, тигры и шакалы. Большие, клыкастые и свирепые твари! Горе тому, кто встретится им на охоте! Поговаривали, что от пропавших людей оставался только башмак или кошель.

– Ну, оставить после себя кошель, набитый монетами – это ещё неплохой исход дела! – потешался Джок, двоюродный брат Кларисс.

– Такого и врагу не пожелаешь, – она смерила его предостерегающим взглядом, отчего Джок потупился. – Нет ничего ужаснее, чем не быть преданным родной земле, когда нет даже могилы…