Валерий Кормилицын - Держава

– Куры с Волынкинской деревни из-за любопытства пришли на митинг поглазеть, – раздув щёки, в уме вычислял дивиденды Бобинчик-Рабинович. – Доложим, что дали им по рублю, а полученный доход – триста рублей, поделим по справедливости: мне полторы сотни, а вам по семьдесят пять… Шутю-шутю, – успокоил товарищей Бобинчик. – Специальный такой еврейский шутка. А вот с путиловцев большевики – Шляпников с Молотовым, по полной программе поживились, – облизнулся он. – Сколько к Нарвским воротам работяг припёрлось. Да как душевно, остограмившись на выделенные средства, «Варшавянку» запели, полицейских идолов по пьяной лавочке избивая.

– Уже на Невский пошли по льду. Мосты через Неву полиция пока держит. Так мне верные люди сообщили. Пора и нам к забастовщикам присоединяться. Хватит благоденствие трактиров поднимать. Получена команда завод «Арсенал» остановить, – вдохновлял на революционные действия товарищей доходяга-Ицхак.

Закатив глаза и шевеля губами, Бобинчик вновь начал что-то подсчитывать. – Ох, как пепел кассы в моём сердце радостно шуршит, – пощелоктил он большим и указательным пальцами.

«Пока всё движется в нужном русле», – вечером 24 февраля один из главных заговорщиков – Александр Иванович Гучков, вышел из угодливо распахнутой бородатым швейцаром в революционной красной ливрее, тяжёлой двери, и в задумчивости остановился у подъезда своего дома на углу Фурштатской и Воскресенского, любуясь новым пятидесятисильным «роллс-ройсом» модели «Сильвер Гоут» что в переводе означало «Серебряный Дух», недавно доставленным ему через Архангельск из Англии.

Латунные ручки, петли, рожки сигналов, маленькие фонарики сверкали и блестели от бьющего из огромных окон света.

«А на столбах освещение отсутствует, – недовольно нахмурился член Особого совещания по объединению мер для обороны государства, с трудом оторвав взгляд от дорогой игрушки и машинально бросив его на противоположную сторону улицы, где в доме под номером 31 проживал другой Александр Иванович – Коновалов. – Машины у подъезда нет, значит недавно уехал на встречу с братьями», – с наслаждением забрался в чрево авто, развалившись на мягком, отделанном замшей, сиденье.

Не рассчитав и ударившись губами о переговорную трубку велел водителю держать на Морскую, к Азово-Донскому банку.

«Вот чёрт. Чуть губы не разбил, – ругнулся, но тут же успокоился Гучков, блаженствуя от чуда британской техники. – Королевское семейство предпочитает подобные авто, – подумалось ему. – Если всё пойдёт по-моему сценарию, тьфу-тьфу, то после замены Николая Второго на Цесаревича, я займу должность главы Регентского Совета, что практически равняется должности главы государства. И пусть князь Львов пыжится сколько хочет, но «серым кардиналом» России буду я, официально занимая пост военного министра, – с любовью погладил тонкую замшу сиденья. – Грядёт великое российское потрясение и наша ложа должна, нет, даже обязана, взять в свои руки руль и рычаги управления, чтоб править страной, как правит авто мой шофёр. И тогда эта дорогущая машина станет для меня копеечной безделушкой, несмотря на то, что одно шасси стоит полторы тысячи фунтов стерлингов – для кого-то целое состояние. А кузов и вовсе выполнен за особую цену лучшим каретником Манчестера Джозефом Кокшутом, работающим на Роллса и Ройса… Тьфу, чёрт, – вновь чертыхнулся Гучков. – Временами купец побеждает во мне политика, и, зная это, подлец-Коновалов из всех моих председательских должностей, озвучивает лишь ту, где являюсь председателем исполнительной комиссии по сооружению канализации. Но подлец – он и есть подлец. К тому же конкурент. Этот дядя самых строгих правил польстился на переустройство питерского водопровода, что вместе с канализацией полная моя епархия».

«Роллс-ройс» миновал Фурштатскую, развернулся вокруг сквера, проехал мимо особняка Игнатьевых, мимо дома №20, где обитал Родзянко и на который мысленно плюнул председатель питерской канализации, и выехав к Летнему саду, медленно проследовав мимо английского посольства.

«Вот где порядочные люди благоденствуют. И к тому же безоговорочно поддерживают меня в опасном начинании, – умильно оглядел сквозь окошко трёхэтажный особняк. – Правда, поддерживают и активно лезущего к власти подлеца-Керенского, – неожиданно загрустил о Москве. – Вот где хорошо провёртывались большие дела и серьёзным конкурентом был лишь подлец Пашка Рябушинский. А здесь, в Питере, чёрт ногу сломит в расстановке политических и финансовых сил. Правда, постепенно разобрался. К тому же я или мои люди всем здесь теперь заправляют: будущий министр-председатель князь Львов – наш, московский человек. Милюков хотя и не масон, но сейчас я с ним прекрасно лажу. А ведь когда-то из-за несогласия во мнениях даже вызывал подлеца на дуэль, – хихикнул Гучков. – Правда, профессор благоразумно, под всякими надуманными предлогами, уклонился от поединка «с московским купчиком», как тогда меня называл. Э-эх, молодость, – разглядел в густых сумерках Дворцовой площади два крыла арки Главного штаба. – Господи! – двумя перстами перекрестил грудь. – Неужели скоро воссяду тут в роли военного министра».

– Посигналь в рожок, – велел шофёру. – Так и норовят, подлецы, под колёса попасть, чтоб деньги потом на лечение клянчить, – нелицеприятно высказался по поводу выпивших работяг, бесстрашно шастающих в центре Питера, откуда во времена «порядка» их моментом выгнала бы полиция.

«Ах, да! Что это я. Военное министерство располагается не здесь, а на Исаакиевской площади», – вновь размечтался о своём, «девичьем…»

Когда мотор проехал сквозь арку на Морскую, затуманенный мечтами взор упёрся в новое здание Азово-Донского банка, сразу став жёстким и внимательным, как у подстерегающего добычу волка.

«Уже большинство братьев здесь», – оглядел стоявшие у главного подъезда автомобили и кареты.

– Братец, остановись у арки ворот, где вход в служебные помещения, – велел шофёру, который тут же выполнил пожелание босса.

Как в лучших домах Лондона, владелец авто и куратор питерской канализации, дождался, чтобы водитель обежал мотор и распахнул перед ним дверцу.

С целью услужить и огромным желанием получить серебряный рублевик, к машине нёсся швейцар. Видя, что водила шустрее и расторопнее, он помчался обратно, и, тяжело дыша, растворил на полную дверь подъезда, в мыслях уже кладя в карман монету с профилем ныне правящего императора.

Но его ожидало «Увы…», ибо прекрасный серебряный рубль отхватил другой швейцар, что принял у миллионщика шубу на бобрах и бобровую, с бархатным донцем, шапку.

– Погоды ныне морозные, ваше величайшее степенство, – поклонился Гучкову гардеробщик, принимая у швейцара одёжу и намереваясь расположить её на почётном месте подконтрольного ему гардероба.