Андрей Воронов-Оренбургский - Сталинград. Том седьмой. С чего начинается Родина

Я всегда готов по приказу Советского Правительства выступить на защиту моей Родины – Союза Советских Социалистических Республик и, как воин Вооружённых Сил, я клянусь защищать её мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами!

Если же я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение трудящихся!»

Да так это было…Ещё вчера эти парни сидели за школьными партами, стояли у станков, водили трактора и комбайны…Но вот ты подписался под словами Присяги и открыта новая страница жизни. С этой минуты ты стал защитником Отечества.

– Встать в стр-рой!

– Служу Советскому Союзу!

«Всё так… – мучительно рассуждал генерал-полковник Танкаев. – Но как же? Почему?! Что с нами стало?! Это же величайшая геополитическая катастрофа!.. Чудовищное предательство идеалов! Могил наших отцов! Вай-ме! И так стремительно… и так фатально…как селевая лавина. Но как такое возможно?? Мы же все из СССР! Мы народ победитель…Народ герой!…Первыми запустили спутник Земли! Первыми отправили человека в космос! Непостижимо…

Этими видениями-мыслями были воспоминания о школьных товарищах из близких и далёких аулов, с которыми, когда-то дружил, преломлял последнюю лепёшку, – которых ныне и след простыл. …Исчезли их детские лица, звонкие-бойкие голоса, смех, похождения-шалости и опасные «геройства» в дагестанских снегопадах и ливнях, на шатких, дедовских, времён имама Шамиля, подвесных мостах или на спине необъезженного коня. Как тени, исчезли девушки с забытыми именами, коих скрытым взглядом, провожал до сумеречных хозяйских ворот, ликуя от быстрого, как молния, взгляда длинно косой красавицы, если тот удалось перехватить…Исчезли мама и бабушка, высокое позолоченное солнцем окно, к которому приближался на по-волчьи лёгких молодых ногах, зная, что взбежит сейчас по ступенькам, звякнет в старинный серебряный колоколец, и за дверью откликнется, заторопятся знакомые шаги.

Его мысли растерянно и слепо кружились, натыкаясь повсюду на преграды. На ядовитые броские рекламы заморских табаков и напитков. На розовые-голубые вывески ночных ресторанов и клубов. На чуждые слуху названия новоявленных банков и фирм. Москва для него, словно минное поле, была закодирована, зашлифована, исписана заклинаниями и заговорами. И эти заклинания отрицали его, не пускали, требовали избирательного «фэйс-конроля», «дрэс-кода», выталкивали прочь из города и издевательски смеялись в спину. Так что же случилось с нами? С нашей страной! Откуда взялась вся эта сволочь?! Вся эта блядская пена – «золотая молодёжь» и их родители?.. Которых и расстрелять-то за чудовищное воровство, расхищение народного достояния мало!

Что ж, он знавал и в советское время таких скользких, блатных выползней, министерских выпестов, сынков торговых воротил… Эти ловкачи уклонялись от службы, плевали в душе на Родину, прикрываясь властью-влиянием своих кремлёвских родителей. И готовы были при удобном случае продать Отечество за 30-ть серебряников, для которого у них было вылуплено из предательского яйца презренное погоняло – «совок». Но тех сволочей и мерзот хоть сдерживала правящая в стране идеология, за красные флажки которой они не совались…Боялись оказаться на нарах в тюрьме, полной конфискации наворованного, боялись, как огня смертной казни, страшились лишиться тёплого, сытого места у корыта и госпривелегий. Но для этих, ворвавшихся во власть упырей-вурдалаков ни берегов, ни рубежей, ни красных флажков не существовало. Позаботились они и об отмене смертной казни, и конфискации награбленных безумных накоплений. Что тут скажешь?…Похоже, этих рогатых-хвостатых бесов оберегало само Око Тьмы.

Ему вспомнилась беседа одного православного священника отца Аристарха со своей паствой.

– Как же так, отче! Почему, ну почему с православием связывают только кротость и смирение! – рослый, мужественного вида, с военной выправкой прихожанин привлёк внимание Танкаева. Недовольный ответом батюшки отставник, загорался, противоречил священнику в чёрной рясе. – Но мы же знаем и Церковь Воинствующую, небесную рать с ангелами и архангелами, с грозными небесными силами, подобно пучку лучезарного света! Так-нет? – и не дожидаясь слов отче, точно саблей рубил свою правду-матку. – Этот свет одолевает кромешную тьму, повергает твердыню ада! Именно Церковь Воинствующая вкладывала в длань Дмитрия Донского карающий меч! Именно она говорила устами Гермогена, патриарха Тихона! Так-нет? Не понял! Где же сейчас это слово? Где рокот вещих слов, подымающих Русь на битву?

Народ напряжённо ждал в тишине ответа. Ждал и Танкаев. Подобные вопросы роились и в его голове.

Глаза священника сияли знанием, добытым из чистых колодцев, и хотелось в них заглянуть, в их гулкий глубинный сумрак, и в тёмной воде узреть спасительную звезду. И он отвечал:

– Господь говорит с каждым из нас в отдельности. Вдыхает в каждое ухо своё особое слово. Одни из нас слышат глаз Божий в проповедях митрополита Иоанна. Другие в тихих словах приходского батюшки. Для третьих Создатель открывается в знамениях. Эти знамения вещают о близких скорбях земли русской, о продолжении народных страданий.

– Мы, политики, изнемогаем от усталости! – рослый отставник, обречённо махнул рукой. Его не устраивали ответы священника, и он бурно возражал, рискуя быть нелюбезным. – Хотим достучаться до народа, разбудить его, оглушённого, опоённого спиртным и ложным дурманом! Орём до хрипоты на митингах! Бьёмся с либеральным жульём и в газетных статьях…А воз и ныне там! А вы, вы-ы! Церковь, от которой народ ждёт помощи, которая заступница, молчит, как камень! Почему не встаёт за поруганную честь и совесть? Почему не взывает с амвона?

– Православная церковь может говорить только с воцерковлённым народом на языке сокровенных православных святынь. Не языком листовок и митингов, а языком молитв. Повторяю: без веры в Господа у вас, политиков и военных, ничего не выйдет. Опять проиграете, затянете народ в очередную беду. Без Бога на Руси ничего доброго не случается, а только с Богом!

– Но пока вы, отче, будете ждать воцерковления народа, народ исчезнет! Каждый год мы теряем больше миллиона человек…Это как на фронтах Великой Отечественной!!

– Мы все сдохнем! – загудела толпа.

– Кремлёвские упыри кровь из нас выпьют!!

– Почему церковь не ополчается на сатанинскую власть? Когда погонит её подлую крестом?!

– Почему позволяет кремлёвским бесам – безбожникам стоять в храме со свечой и иконой на великий соблазн людям?

Отец Аристарх поднял руку. Дождался тишины. Густая борода, серебристые усы излучали сияние. Он был властен и в тоже время кроток. Добр и одновременно непреклонен. Молод и библейски стар.