Марина Смелянская - Странствующий оруженосец

– Ну, и что? – пожал плечами Мишель. – Что, думаешь, меня волки съедят? Да я эти леса вдоль и поперек исходил, чем ты меня запугать-то хочешь?

Когда они выбрались на дорогу – Мишель решительным шагом впереди, Мари – позади, словно раздумывая, не сбежать ли, Жака уже и след простыл, только глубокие конские следы, отпечатавшиеся в раскисшей дорожной земле, свидетельствовали о том, что расстроенный и обиженный слуга не стал долго раздумывать, а сразу же отправился назад, к замку Фармер. Фатима, навострив уши и втягивая воздух расширенными ноздрями, беспокойно кружила шагах в двадцати от того места, где Мишель оставил ее. Заметив хозяина, она звонко заржала, широкой рысью приблизилась к нему, ткнулась носом в ладони, а потом, настороженно всхрапывая, обнюхала Мари.

– Фатиме надо познакомиться с тобой, она чужим не доверяет, может и укусить, – сказал Мишель, оглаживая кобылу, чтобы успокоить. – Вот, угости ее, – вынув горсть сухарей, он протянул их Мари, но девушка, спрятав руки за спиной, проговорила:

– Она меня боится. Вдруг укусит?

– Это ты ее боишься! Эх ты, а еще деревенская… Дай-ка сюда руку, – Мишель взял Мари за запястье, расправил сжатые пальцы, высыпал сухари и, держа ладонь девушки поверх своей, протянул лошади ее любимое лакомство. Фатима собрала мягкими губами сухари и аппетитно захрустела. Мари рассмеялась:

– Ой, как щекотно!

– Ну вот, теперь она тебя не будет бояться, – тоже засмеялся Мишель, резко поднял взвизгнувшую от неожиданности девушку и, усадив ее боком на холку лошади, вскочил в седло сам. Фатима прижала уши и недовольно затопталась на месте, не желая двигаться дальше. Подчиниться все же пришлось, потому что Мишель натянул повод, осаживая ее, и, подражая Виглафу, когда тот объезжал подросших жеребят, зычно выкрикнул какое-то короткое слово, значение которого не знал, а спросить все было недосуг. Повернув присмиревшую кобылу к лесу, Мишель погнал ее рысью.

Они пересекли поле, где Фатима несколько раз провалилась в ямы между бороздами едва ли не по колени, окатив седоков брызгами грязи, и въехали в лес. Мишелю пришлось обнять Мари за талию и прижаться к ней, и он чувствовал, как девушка напряглась, стараясь по возможности отстраниться от него, видел побелевшие пальцы, накрепко вцепившиеся в лошадиную гриву, а когда, покачнувшись, он нечаянно коснулся ее груди, она вздрогнула и наклонилась вперед. Странная девица… то на шею кидается, то монашку из себя корчит. Если так, то зачем согласилась, чтобы он проводил ее? Будто вчера родилась…

– Далеко ли до твоего дома? – спросил Мишель, желая разбить тяжкое и становившееся постепенно враждебным молчание. Он перевёл лошадь на шаг, справедливо полагая, что девушка устала с непривычки от тряской рыси на холке.

– Не очень, – ответила Мари, тщетно пытаясь скрыть дрожь в голосе. – Пока мы едем правильно.

– А с кем ты там живешь? – Мишель задал этот вопрос с опаской, боясь, что девушка совсем смутится и чего доброго спрыгнет с лошади на ходу.

– Одна, – прошептала Мари. – Тут дальше бурелом, ваша милость, лучше пешком идти, лошадь ваша ноги поранит… – еще тише добавила она.

– Да приучена она к лесу, – возразил Мишель, прекрасно понимая, что не забота о благополучии лошади движет Мари в ее просьбе, а нечто другое, пока не понятное.

– Мне неудобно так сидеть, – жалобно проговорила девушка. – Ну, пожалуйста…

– Эх, ладно, – Мишель остановил кобылу, спешился и снял Мари, но, прежде чем опустить ее на землю, задержал немного в объятиях, пристально глядя ей в глаза. – Что-то не пойму я тебя, красавица. Зачем ты ведешь меня к себе домой?

– Я не просила вас, – пролепетала Мари, упираясь ладонями в грудь Мишеля. – Вы сами…

– Ах, вот как! – баронет разжал руки, и девушка спрыгнула во влажную листву, устилавшую лесную почву. – Значит, по-твоему выходит, что я, злодей эдакий, увязался за честной девицей, ну просто-таки благочестивой монахиней и возжелал силой лишить ее… А знаешь, иди-ка ты домой сама. У меня есть дела поважнее, чем провожать простолюдинок в их хибары, к тому же таких, из-за которых я теперь имею неприятности. Так-то ты меня отблагодарила.

Мишель, сплюнув с досады – поймешь этих девиц! – схватил Фатиму под уздцы и решительно развернул ее.

– Стойте! Не так все, не так! – отчаянно закричала ему вослед Мари. – Ну, подождите, ваша милость, пожалуйста!

– Что еще тебе? – холодно спросил Мишель через плечо.

– Я знаю, я все испортила, но я подумала, будто вы… будто вам… – Мари склонила голову, запутавшись в словах. – Если бы не вы… Ведь меня и за человека-то не держат, полоумной считают, а Жан не дразнил меня и не гонял, как все, а просто разговаривал, помогал… Теперь-то я поняла, что ему нужно было на самом деле… Скорее всего, он просто поспорил на меня… И сейчас мне показалось, что вы тоже… вам тоже… Подумала сначала, вы – другой, благородный, ведь заступились за меня, оберегать взялись, а потом вдруг поняла, зачем все это… А теперь вижу, что все не так… не знаю…

Она замолчала, задохнувшись неотступным плачем. Мишель, повернувшись к ней и забыв злость, вновь выстроил ряд личин этой странной женщины: маленькая робкая девочка – недотрога, лицемерная кривляка – запутавшаяся в собственных чувствах, запуганная, гонимая отовсюду… Отпустив повод, он подошел к ней и бережно прижал к себе.

– Непонятная ты какая-то… Говоришь одно, а думаешь другое, и наоборот. Считаешь, что у всех мужчин одно на уме? Ты хоть и крестьянская девушка, а я – сын барона, но я не люблю заставлять людей делать то, что они не хотят, тем более женщин. Не бойся, пальцем тебя не трону. Отведу домой, как и обещал, и никому слова про тебя не скажу, раз уж ты так людей боишься. За что же такую милую девушку деревенские не любят?

– Не знаю… – всхлипнула Мари, не отнимая лица от груди Мишеля. – Говорят, что я порчу навожу…

Внезапно она резко отстранилась от него, отступив на пару шагов.

– Хотите, я вам правду скажу, кто я такая? – глаза прищурены, коса растрепалась, и пряди волос перечеркивают бледное лицо.

– Говори, – спокойно сказал Мишель, чуть откинув голову назад.

– Я – ведьма!

Такого поворота событий Мишель никак не ожидал. И к чему бы это разговор с Жаком об отце Фелоте, убеждавшем слугу в существовании ведьм, превращающихся в кошек? «Ворожеи не оставляй в живых». Бред. Что еще наплетет эта девчонка?

– Подумать только, какая неприятность! – усмехнулся Мишель. – И что мне теперь с тобой делать? В озере топить?

Мари тоже не ожидала подобной реакции, растерялась, сильно смутилась, и вновь глаза ее наполнились слезами.

– Я правду говорю, – и жалобно повторила: – Я – ведьма.

– А говорила – ворона! – Мишель с удовольствием развивал смешную и нелепую ситуацию. – Ты умеешь превращаться в ворону? А в кошку? А ну покажи!