Александр Теущаков - Мятеж. Книга 1

Побывав в гостях у Шевелевых, Михаил Саркулов познакомился с казачком Степаном, своим ровесником. Не смотря на то, что Степан жил в отдалении на хуторе, у парней всегда находился повод и время, чтобы встретиться вновь. Степан поначалу, познакомившись с Ильей Бетенековым, осторожничал, но когда узнал его ближе, открыто высказывался против Советской власти. На этой почве убеждения Степана Шевелева и Михаила Саркулова полностью сходились. Нередко разговор с Ильей Бетенековым переходил в горячий спор, если он касался житейских проблем крестьян. Михаил принципиальничал и ставил в пример Садкина Григория с его старшим сыном Савелием, которые славились по деревне пьянством и ленью.

– Илюха, вот ты защищаешь бедняков, а разницы между ними не видишь. У вас семья бедная, но от этого душа ваша не оскудела. Батька твой, дядя Тимофей никогда не завидовал богатым и жил своей головой. А Садкин дядя Гриша еще тот завистник и лодырь, каких свет не видывал, ему даже картошку лень посадить.

– Миша, ему такая судьба досталась, не дал Бог богатства.

– Опять ты на жизнь и на Бога все сваливаешь. Кто же ему не давал до прихода большевиков управляться со своим хозяйством. Ты вспомни, еще до войны, когда у дяди Гриши родился последний ребенок и ему выделили положенный надел. Вместо того чтобы пахать землю, семейство кормить, да ребят своих к труду приучать, он пил, да жену с детьми к самогоночке пристрастил. Вокруг дома все бурьяном затянуло. Мы поначалу жалели их, думали, что и вправду им тяжело. Голодных ребятишек подкармливали, делились кое-какими вещами, давали дядьке Грише овощную рассаду. А он что делал?

– Он не один такой, многие в деревне бедствовали. Согласен, слабоват он характером, запил от такой жизни, – сказал Илья.

– Пахать надо было, и сеять, а не в аренду свою землю сдавать, да гроши пропивать.

– Тебе легко говорить, вы в нужде не жили. При царе разве только Садкиным тяжело было, мы тоже бедствовали.

– Илюха, ты своего отца и Садкина-пьяницу не ровняй, вспомни каким он с войны пришел, злым, как собака, на нашу семью волком смотрел.

– Ну, сейчас он изменился, по-другому стал думать.

– Ничего он не изменился, каким был трусом и попрошайкой, таким и остался. Он тогда смелым был, когда самогонки нажирался, все грозился, скоро, мол, закончится Саркуловское время, и в Каштаково придет власть народная. И дождался сволочь… Первый вступил в комитет бедноты и Савелия, своего сынка туда же пристроил.

– Время другое пришло, а с ним и люди поменялись.

– Нет, Илюха, ты не прав, время здесь не причем, – к разговору подключился Степан Шевелев, – если Садкин был лентяем и пьяницей при царе и при Керенском, таким и при советах остался. А Советская власть, что? Она как раз-то и пригрела всех бедняков и нищих, теперь она им, как мать родная.

– Неправда, Советская власть не жалует разгильдяев. В нашей семье хоть и бедной, но пьяниц и не лоботрясов нет, – возразил Илья.

– Ох, Илюха, Илюха, – тяжело вздохнул Степан, – не видел ты еще Советскую власть во всей «красе».

– А ты видел? – ехидничая, спросил Бетенеков.

Степан поднялся с земли и, задрав рубаху, повернулся к Илье спиной. Вся кожа от поясницы до плеч была испещрена рубцами. Повернувшись к нему лицом, Степан задрал полу рубахи до самого подбородка. На груди виднелись два шрама.

– Вот она, твоя Советская власть… Красные шомполами и штыками прошлись по казаку.

– За что они тебя так? – сочувствуя, спросил Михаил.

– За то, что батька мой старый режим поддерживал, порядка на хуторе хотел и чтобы казаки свободными оставались. Красный комиссар его застрелил, а меня приказал выпороть. Я вырывался, так меня два раза штыком в грудь, чтобы не брыкался.

– А я думал дядя Захар твой родной отец, – удивился Михаил.

– Нет, он мне не родной. Так вышло, что после смерти отца, он стал помогать моей мамке. Он полюбил ее.

– Степка, я не знал, что у вас приключилась такая беда, – извинительным тоном, сказал Илья.

Михаил, желая закончить спорный разговор мягче, подыграл Илье.

– Так что Илюха, никто дядю Тимофея и тебя не винит, речь идет о Садкине. Он же завистник и лодырь, что еще от него ждать. Он мою семью и дяди Захара считает врагами.

Конечно, если сравнивать две семьи, отличающиеся друг от друга в корне, Михаил делал принципиальное различие между Григорием Садкиным и Захаром Шевелевым, они были совершенно разные по своим взглядам люди. Не в пример Садкиным, Шевелевы относились к земле, как к кормилице и всячески заботились о своих детях.

Илья не всегда заступался за Советскую власть, иногда ему приходилось молчать, когда друг Мишка и Степка заводили разговор о Народной армии, боровшейся с большевизмом на Урале, в Сибири и на Алтае. Они с тревогой толковали о наступлении красных войск с запада, несущих с собой голод, хаос и разруху. Говорили о комбедах, отнимавших у людей право управлять селами и деревнями, как они забирали то, что никогда им не принадлежало по праву. Больше всего парней волновало, что вернувшись, красные комиссары снова начнут грабить, выгребать начисто из амбаров хлеб и насильно отправят служить их в Красную армию.

Чтобы разрядить обстановку, Степан закончил своей любимой фразой:

– Ладно, Бог не Яшка, он видит кому тяжко.

Но произносил он слова своеобразно, не каждый мог разобрать, что он говорил. После добавления к каждому слову окончания, возникала несуразица: «Куда ты пошел?» А звучало так: «Кудахтарма тыхтарма пошехтарма?» Поначалу это раздражало Михаила, но потом он привык и даже научился произносить каверзные слова. А когда они со Степаном выполняли задания антибольшевистского комитета, то применяли условный язык в деле. Со стороны, когда они разговаривали между собой, люди обычно думали, что это не язык, а какая-то тарабарщина.

Илья по своей натуре был человеком порядочным и терпимым. Споря с друзьями, он не впадал в ярость и не имел помыслов, чтобы как-то «насолить» им за определенные взгляды. Родной отец учил его говорить открыто и, не прибегать к подлым поступкам. Хоть они и жили бедно, имея небольшой покосившийся дом и одну отощавшую от скудных кормов корову, но на чужое добро семья Бетенековых никогда не зарилась. Отец еле-еле сводил концы с концами. Илья в семье был самым старшим, за ним шли сестры, Лукерья и Наталья. Некоторое время отец Ильи, Тимофей Бетенеков батрачил в селе Вороново, плавая на лодке на другую сторону Оби. Спустя время стало немного легче, когда Тимофей перебрался в артель к Егору Саркулову. Мужики в артели занимались заготовкой пихтового лапника и изготовлением масла.

Пока Михаил Саркулов учился в городе, Илья познакомился с Сергеем Стрельниковым, своим сверстником, живущим в десятке верст от Каштаково в деревне Могильники. По просьбе отца Миша отвозил в волисполком конскую упряжь. Илья быстро нашел общий язык с Сергеем, и они частенько охотились в Калтайском урочище. В отличие от друга Ильи, Михаила Саркулова, Сергей Стрельников придерживался совершенно противоположных взглядов на политическую обстановку в стране. Родной дядя Сергея состоял в большевистской партии и занимал ответственную должность в Томске. После частых бесед у ночного костра, Сергей зажигал Илью своим энтузиазмом и объяснял ему многие вещи, касающиеся власти совдепов. Илья, живя постоянно в нужде и наблюдая за такими же бедняками, делал для себя выводы, что Советская власть ему ближе, чем бывшая царская, которую хотели вернуть помещики и белогвардейские офицеры. У парня все чаще стали появляться мысли о справедливости между богатыми и бедными. Он мечтал вступить в Красную армию и защищать интересы простых людей. Но этому нужно было учиться, и вывод напрашивался сам по себе, сначала необходимо записаться в армию и окончить курсы командиров. До начала призыва оставался год, а в стране уже началась Гражданская война. Куда-то внезапно исчез Сергей, пообещавший, что его дядя Федор устроит судьбу Ильи. И пока Стрельников не объявился, Бетенеков готовился к вступлению в красное войско, а идти в Добровольческую армию, создаваемую белогвардейцами, он категорически не хотел.