Равиль Садыков - Русская императрица Анна Иоанновна и Оренбургская экспедиция. Роман

Вот над жилищами, в воздухе, заструились белые полоски дыма и по степи пополз его сладковато-горький запах – это женщины, поднявшись с первыми лучами восходящего солнца, принялись за свои повседневные хлопоты: разводят огонь в очагах и готовят пищу.

Степь пробуждается, раскрашиваясь палитрой чудесных цветов, наполняется новыми звуками и запахами грядущего дня.

У одной из тирмэ 14 14 Юрта – жилище ( башк. этн. ). молодая женщина хлопочет у очага. Женщина одета в длинное платье, полы которого скрывает ступни её ног, обутые в сплетённые из лыка лапти. Поверх платья – тёплая стёганая накидка-полукафтан. По утрам в степи, даже в летние месяцы, пока не взойдёт солнце и воздух не прогреется, бывает зябко. На голове у женщины традиционный головной убор – кашмау 15 15 Головной убор башкирского национального костюма. Кашмау носили замужние женщины. Он представлял собой шапочку со спускавшейся на спину неширокой лентой – наспинником. Эта лента должна была полностью прикрывать косы женщины на спине. , который обычно носят замужние башкирки. Поверх кашмау накинут платок, спадающий ей на плечи и на спину. По краю головного убора пришиты маленькие серебряные монетки, и всякий раз, как женщина начинает двигаться, они мелодично позвякивают, будто маленькие колокольчики.

Женщина разожгла в очаге огонь и водрузила на него большой железный казан, наполнила его водой, положила в него несколько кусков бараньего мяса, а затем накрыла казан массивной железной крышкой. Управившись с казаном, женщина принялась процеживать молоко, переливая его из деревянного ведра в глиняный кувшин через натянутую на горлышко кувшина тонкую тряпицу. Свежее, парное молоко при этом пенилось и от него исходил лёгкий, едва уловимый сладковатый аромат.

Рядом с очагом был сооружён невысокий, но просторный деревянный топчан из гладко отёсанных досок, покрытых толстым войлоком, а поверх войлока был уложен большой ковёр. На этом топчане вся семья, усевшись полукругом, собиралась и обедала, а в особенно жаркие ночи, когда в тирмэ становилось слишком душно, топчан мог послужить и постелью, на которой можно было спать. Над очагом и топчаном – навес на четырёх столбах с закреплёнными на них стропилами из длинных жердей, поверх этих стропил были уложены доски, крытые соломой, защищающие очаг и настил от дождя и непогоды.

Женщина положила посреди настила большое белое полотнище, служившее скатертью, а поверх него поставила большой деревянный поднос, положила в него несколько просяных лепёшек, кусочки козьего сыра, а посреди подноса поставила большую чашу, доверху наполненную мёдом, и кувшин с молоком.

Едва она успела управиться со своими делами, как из тирмэ вышел мужчина. Звали мужчину Аиткул, он был хозяином стойбища, а женщина, хлопотавшая у очага, была его женой – Гуляйзой. Мирно спавшая до того под навесом собака подняла морду и посмотрела на хозяина, но, решив, что будет лучше оставаться на том месте, где она лежала, положив морду на свои передние лапы, продолжила мирно дремать.

Подойдя к настилу, мужчина присел на край его и принял из рук жены наполненную молоком чашку. Отломив от лежащей на подносе лепёшки небольшой кусок, он обмакнул кусок лепёшки в мёд, и отправил его себе в рот, и запил всё это молоком.

Покончив с едой, он заговорил с женой:

– Гуляйза. Я хочу перегнать наш табун ближе к стойбищу, а гнедую кобылицу – байя 16 16 Кобыла ( башк. ). – поставить в стойло; думаю, что она скоро должна ожеребиться.

В начале весны, когда Аиткул уже отделил молодых жеребцов и кобылок от основного табуна, у него сильно заболели колени, и он несколько дней не выходил из своего тирмэ, и на какое-то время табун оставался без присмотра. К тому же их старший сын Сагит отправился перегонять новый табун на другое пастбище. Когда он выздоровел и мог самостоятельно взобраться в седло, то сразу отправился осмотреть табун. Тогда-то он и заметил, что в одном из косяков 17 17 Сравнительно небольшая, в 9—30 голов, отдельная семейная группа лошадей, состоящая из нескольких кобылиц (как правило, 12—20 голов), их жеребят и одного жеребца-производителя. его табуна появилась новая кобылица. Откуда она пришла и долго ли кочевала с табуном, он не знал.

Сначала Аиткул подумал, что эта кобылица отбилась от табуна одного из его соседей и, быть может, через какое-то время объявится её хозяин. Но время шло, а хозяин не объявлялся. К тому же она отличалась от тех лошадей, которые обитали в этих краях, – низкорослых, с короткими, но сильными ногами, прямой и широкой спиной. У этой кобылицы были длинные и стройные ноги, линия спины была не такой прямой, она была выше и с более округлым и не таким широким, как у башкирских лошадей, крупом 18 18 Задняя часть корпуса лошади от середины спины до хвоста. .

– Она не из здешних мест, – сказал Аиткул, указывая рукоятью плети на кобылицу, когда он вместе со старшим сыном Сагитом объезжал табун. – Непохожа на тех кобылиц, которые пасутся в нашем табуне. Нужно заарканить 19 19 Поймать арканом (верёвка со скользящей на конце петлёй для ловли лошадей и других животных). её, и узнаем, кто её хозяин.

Все башкиры метили своих животных особой меткой – тамгой 20 20 Родовой фамильный знак, печать, который ставился на родовое имущество, в том числе и на скот. – клеймом, на котором изображён символ рода или хозяина животного.

Аиткул снял притороченный к седлу аркан – длинную скрученную из прочной пеньки толстую верёвку с петлёй на конце – и стал медленно приближаться к кобылице, пытаясь не спугнуть её. Но кобылица, словно бы чуя грозящую ей опасность, не подпускала Аиткула слишком близко, так, чтобы он мог накинуть верёвку ей на шею. Всякий раз, как Аиткул пытался приблизиться, она уходила от него всё дальше и дальше. Эта игра в догонялки между животным и человеком, казалось, может длиться бесконечно.

– Упрямое животное, – сказал Аиткул, когда в очередной раз кобыла отбежала в сторону. – Так нам ничего не добиться. Обойди табун с другой стороны, – сказал он сыну, – чтобы отрезать ей путь, когда я погоню её на тебя.

Сагит объехал табун и встал с противоположной стороны, а Аиткул, стегнув своего жеребца – рыжего сильного мерина, понёсся вперёд во весь апорт, рассекая табун и гоня кобылицу в сторону Сагита.

План Аиткула сработал: добежав до Сагита, лошадь остановилась, а Аиткул, нагнав её, ловким и точным движением набросил ей на шею аркан, резко дёрнул повод, и его конь, подчинившись ему, присел на задние ноги, резко остановился. Петля аркана крепко сдавила шею лошади. Кобылица стала неистово подпрыгивать вверх, высоко подбрасывая задние ноги и пытаясь отбиться от Аиткула, но он крепко держал аркан, не давая ей вырваться. Борьба между человеком и животным длилась несколько минут, и всё же ему удалось усмирить кобылу. Когда лошадь успокоилась, а подоспевший на помощь отцу Сагит перехватил у него аркан, Аиткул, спрыгнув со своего коня, осторожно, чтобы не пугать её, подошел к ней и внимательно осмотрел кобылицу. Тамги не было.