Равиль Садыков - Русская императрица Анна Иоанновна и Оренбургская экспедиция. Роман

– Неспокойные времена, мать, пришли на нашу землю. Много лихого народа бродит вокруг.

Гуляйза и сама понимала, что многое изменилось в их жизни. Повсюду стали появляться чужие люди. Они селятся на их землях, строят дома, вырубают леса, жгут степи в тех местах, где издревле башкиры пасли свои табуны. Эта земля кормила башкир, она была их домом, здесь испокон 31 31 Издавна, с давних времён. веков жили их предки – отцы, деды – отцы их отцов, передавая эту землю отец сыну, из поколения в поколение, напутствуя их заботиться о ней и оберегать её как величайшую святыню.

– Что теперь с нами будет, ата? – с тревогой в голосе спросила Гуляйза у Аиткула.

Но Аиткул не знал ответа.

Гуляйза тяжело вздохнула и стала готовить в дорогу мужу и сыну еду. Женщина завернула в чистую тряпицу несколько лепёшек из молотого ячменя, кусок козьего сыра, ломтики сушёного мяса, заботливо всё это уложила в узелок. Затем она принесла два кожаных турсука 32 32 Турсук – кожаный мешок, сшитый из шкуры животного и предназначенный для хранения кумыса и других жидкостей. , один наполненный кислым молоком, а другой – водой, и всё это подала мужу.

– День будет жарким, – сказала Гуляйза, собирая мужа и сына в дорогу.

Аиткул посмотрел на небо. Вдали он увидел едва заметную тучку.

– К полудню будет дождь, – сказал он, наблюдая, в какую сторону движется туча. – Пусть Сагит, как вернётся в стойбище, сводит животных к водопою. К тому же коровы уже вылизали все камни, нужно им положить соль.

Немного поодаль от тирмэ лениво щипали траву, медленно переходя с место на место, паслись верблюды – бактрианы 33 33 Крупнейший представитель семейства верблюдов, относящийся наряду с одногорбым верблюдом к роду собственно верблюдов. . Время от времени они поднимали головы на длинных шеях, внимательно осматривались по сторонам, а затем вновь принимались, всё так же лениво, щипать траву у себя под ногами.

– Нужно бы и их напоить водой, – сказал Аиткул, посмотрев в их сторону.

Аиткул взял чашу, наполнил её молоком, отломил кусок просяной лепёшки и пошёл к небольшой пристройке, приютившейся возле загона для овец. Вход в постройку преграждал кусок ткани из грубой рогожи 34 34 Грубая упаковочная плетёная ткань из мочала. . Подойдя к постройке, он постучал рукояткой своей плети по низкой крыше, и из проёма, пригибаясь, будто кланяясь, появился мужчина в длинной рубахе, надетой на голое тело, из-под которой были видны его худые босые ноги.

Появившегося на пороге мужика звали Авдеем.

Аиткул протянул ему чашку с молоком и кусок лепёшки, но прежде, чем принять их из рук Аиткула, Авдей широким и размашистым жестом перекрестился, сложив указательный и безымянный пальцы вместе.

– Во имя Отца, Сына и Святого Духа, – нараспев проговорил Авдей.

Поздней осенью, возвращаясь из Уфы в стойбище, Аиткул нашёл лежащего посреди степи полураздетого и сильно избитого человека. Из одежды на человеке была только разорванная в клочья и запачканная грязью и кровью исподняя рубаха. Человек лежал лицом вниз, широко раскинув в стороны свои руки. Вероятнее всего, это был один из тех бедолаг-беглецов, которых теперь много бродило в здешних краях. Аиткул, не сходя с лошади, несколько раз объехал вокруг распластавшегося в грязи человека, внимательно рассматривая его. Вначале он подумал, что на этого человека напали волки, но не обнаружил на его теле следов зубов хищника, хотя всё его тело было сильно изранено.

– Тауба 35 35 Покаяние за совершённый проступок или грех ( араб. ). , тауба, тауба, – несколько раз произнёс Аиткул.

Он уже собирался было пришпорить коня и умчаться прочь от этого злополучного места, как заметил, что человек двинул рукой и издал тихий, едва уловимый звук. Аиткул остановил коня и ещё раз прислушался. Человек снова двинул рукой и застонал. Спешившись, он осторожно приблизился к незнакомцу и, присев возле него, перевернул его на спину.

Человек тяжело дышал, и, судя по всему, каждый следующий вздох давался ему с трудом. Возможно, что те люди, которые бросили его здесь умирать, били его в грудь.

– Эй, – позвал его Аиткул. – Ты кто?

Человек, едва приподняв веки, посмотрел на Аиткула. Его губы пытались что-то ему сказать.

– Ай-ай-ай, – промолвил Аиткул. – Плохо дело.

Он размышлял, что ему делать дальше. Незнакомец был, скорее всего, беглым урус 36 36 Русским ( башк. ). , и Аиткул понимал, что самым правильным было бы оставить его там, где он его нашёл, и следовать своей дорогой, но на Аиткула смотрели глаза, полные боли и мольбы о помощи.

– Я, наверное, сошёл с ума, – проговорил Аиткул. – Совсем на старости лет лишился рассудка.

Аиткул аккуратно уложил его на свою лошадь, ближе к передней луке 37 37 Выступающий изгиб переднего или заднего края седла. седла, так чтобы человек не свалился с лошади в пути, и, обмотав его тело верёвкой, крепко привязал его к седлу.

Всю обратную дорогу Аиткул мысленно ругал сам себя за то, что не оставил человека там, где нашёл его.

– Э-ге-ге, – повторял он непрестанно. – Подумаешь, сколько таких вот теперь беглецов бродят сегодня по степи. Разве всем им поможешь?

Русские власти требовали выдавать бежавших от своих помещиков крестьян, рабочих с уральских горных заводов, которых теперь во множестве строилось в Уральских горах, что добывали руду. За ослушание башкирам самим грозило наказание. Сегодня в степи было много таких беглецов. Бежали крепостные крестьяне и батраки от своих хозяев на новые земли. Бежали старообрядцы, спасаясь от лютой гибели за свою веру, грозившей им вследствие церковной реформы патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, прозванного в народе Тишайшим. Они строили скиты 38 38 Место жительства монахов, отдалённое от крупных поселений людей. в глухих и отдалённых местах, называемых пустошью 39 39 Незаселённый, невозделанный участок земли. . Встречались и беглые солдаты, бегущие от нечеловеческих тягот армейской муштры, больше походящей на рабство, от которой человека могли освободить лишь смерть или тяжёлое увечье. Встречались Аиткулу в степи и разбойники.

Россия переживала не лучшие времена. Частые неурожаи и, как следствие, обнищание крестьянских хозяйств вели к большим недоимкам и полному обнищанию народа. Хотя сама власть и близкие к ней люди утопали в роскоши и нескончаемых развлечениях, требуя ещё больше денег у вконец обнищавшего и разорившегося простого люда.

Добравшись до стойбища, Аиткул спрятал свою «находку» в небольшой пристройке у загона для овец. Он уложил Авдея на сложенные прямо на земле овечьи шкуры, обмыл его тело и внимательно осмотрел раны. Кроме ссадин на теле было множество порезов. Скорее всего, Авдей не один день и не одну ночь провёл в холодной степи и потерял много крови, сильно ослаб и оголодал. Его тело походило на обтянутый кожей скелет. Поначалу ни сам Аиткул, ни его жена не были уверены, что этому человеку удастся выжить, но несмотря на это они продолжали за ним ухаживать, и Авдей понемногу стал поправляться.