Геннадий Разумов - Еврей в России больше, чем еврей, и больше он, чем русский

– У-у, скотина, гад! – взвизгнул Миша, одной рукой пытаясь достать упавшие на табуретку трусы, а другой, зажав пальцы в кулак, больно двинул им Женю в лицо. Тот зажал закровивший нос ладонью, громко заревел и стремглав выскочил из кухни.

Бабушка застала его в комнате на тахте, уткнувшегося лицом в подушку, на которой темнело большое мокрое пятно от слез и крови.

– Что за дурацкая выходка, – подошла она к Жене. – Зачем ты это сделал?

О, если бы он мог знать…

Но вряд ли и те злосчастные синие трусы Мишы Кацмана, так нахально маячившие перед его носом (теперь заслуженно наказанным), могли объяснить почему они с такой непреодолимой настойчивостью и так неожиданно приманили к себе глупые безрассудные женины пальцы.

В Москве советских времен главным местом, где еврей мог почувствовать себя евреем, была Большая Хоральная синагога, расположенная в середине улицы Архипова, бывшего Спасо-Глинищевского переулка. Вместо того старорежимного, свое советское название она получила в честь средней руки русского художника Архипова (Пырикова). Не в насмешку ли – этот уроженец простой крестьянской деревни рязанской губернии был Абрам, а по отчеству Ефимович.

Но в еврейском просторечье эта улица, круто спускавшаяся с Маросейки к Солянке, благодаря своей горбатой крутизне бытовала попросту «горкой».

Красивое здание главной советской синагоги, построенное в неоклассическом архитектурном стиле, имело четырех-колонный фасад с треугольным портиком, за которым высился голубоватый купол главного молельного зала.

Своим существованием московская синагога была обязана знаменитому роду евреев богачей Поляковым, банковско-промышленным магнатам Российской империи. В конце XIX века в царскую Россию пришли времена «первоначального накопления капитала», который в точности повторился в конце следующего XX века (такое вот хроно-совпадение: 18 91и 19 91годы).

Еврейская предприимчивость в оба эти периода вела себя почти совершенно одинаково. За 100 лет до Б. Березовского и М. Ходорковского белорусский еврей Самуил Поляков взялся решать одну из главных проблем России, где из-за ее огромности без дорог невозможна была индустриальная революция. За короткое время он построил тысячи верст «чугунок» и стал великим железнодорожным королем империи.

Его младший брат Лазарь основал гигантскую финансово-промышленную империю, благодаря чему в начале XX века Россия вышла на одно из первых мест среди развитых стран Европы. Однако, как всегда, здесь возникла испытанная историей ситуация – еврей сделал дело, еврей должен уйти.

С подачи императора Николая II, пожелавшего освободить Москву от «еврейского гнезда», Л. Поляков был отстранен от банковского дела и разорен. Правда, в отличие от Ходорковского в тюрьму его не сажали, а, наоборот, он сам вел тяжбу с императорским Государственным банком вплоть до 1917 года и даже отсудил какую-то свою недвижимость.

Тоталитарный 1949-й год для Хоральной синагоги, как и для евреев вообще, был одним из самых драматических. На новогодний праздник Рош-ха-Шана сюда приехала тогда Голда Меир, бывшая послом Израиля, и ее восторженно приветствовали там сотни московских евреев. Они устроили настоящую демонстрацию и огромной толпой пошли провожать посланницу Сиона к ее резиденции в гостинице Метрополь.

Все это властям не понравилось, и в следующий же за Судным днем праздник Симхе Тойра они нарочно, якобы, для какого-то ремонта, перекрыли обычно густой проезд по Маросейке и Солянке. А весь пассажирский и грузовой транспорт пустили к синагоге на улицу Архипова, которая вовсе не отличалась достаточной шириной, тем более, для двустороннего движения. Можно себе представить, что там творилось – сколько людей пострадало тогда от попадания под колеса автомашин, от давки, удушья, травм.

Этот удачный опыт городские власти потом успешно повторяли в течение нескольких следующих лет, приурочивая его почти ко всем большим иудейским праздникам

В один из будних дней Женя и его друг Котя Брагинский решили после уроков съездить к Хоральной синагоге, где им никогда раньше не приходилось бывать. Интересно же было, наконец, узнать, чем она отличается от тех многих православных церквей, которых они не раз видели.

У ее входа никого не было. Ребята поднялись по небольшой парадной лестнице, вошли в главный зал, встретивший их пышной барочной красотой, сверкающими люстрами с электрическими свечами, яркими цветными орнаментами на стенах и потолке с голубым куполом.

Особое внимание привлекли два висевших на видном месте плакатных листа белого картона с написанными на них по-русски молитвами, одна из них была за здравие «руководителей правительства СССР».Позже Женя узнал, что в те времена и во всех русских церквях, как и в мусульманских мечетях, висели такие же обязательные верноподданнические здравицы.

В то их посещение синагоги произошло нечто неожиданное. На выходе к ребятам подошел невысокий мужчина в сером долгополом пальто, заговорил о всякой всячине, больше о Спасителе, который пришел в этот мир, чтобы пожертвовать собой ради блага всех людей.

После душеспасительной беседы незнакомец достал из портфеля и протянул Жене небольшую брошюру в мягком переплете из серой бумаги, похожей на оберточную. На ней было написано: Анри Барбюс «Иисус против Христа». Побоявшись, что Котя захочет ее у него отнять, Женя быстро сунул книжку за пазуху.

– Ладно, читай первым, – смиловался друг, когда они вышли на улицу, – только быстренько, а то мне тоже не терпится.

Придя домой, вместо того, чтобы сесть за уравнения с тремя неизвестными, Женя тут же завалился с Барбюсом на тахту и впился в довольно сложный и не очень понятный текст.

Единственная идея, которая тогда до него дошла, было утверждение, что Иисус Христос, на самом деле, являлся не каким-то вымышленным сыном Бога, а реальным живым человеком, причем, революционером, боровшимся с богачами – эксплуататорами трудового народа, с преступным самодержавием царя Ирода и с зажравшимся духовенством храма в Иерусалиме.

По-видимому, родившийся в протестантской семье автор, став членом компартии, решил примерить на основателе христианства модную в тогдашней Франции революционную религию коммунизма.

В конце 70-х и начале 80-х годов, когда для обмена евреев на северо-американский хлеб, калитка в железном занавесе немного приоткрылась, напротив здания московской синагоги у чугунной решетки стоящего напротив забора обозначились тайные точки традиционных встреч двух категорий «навостривших лыжи».