Евгений Саржин - У истоков пирамид

Ренехбет очень хотелось оглянуться на странную женщину еще раз, но, стесняясь это сделать, она спросила Мерхет:

– Ты знаешь её?

– Встречала, уари-на, но имени не знала, – ответила та, – она появлялась на праздниках, и на ней всегда было много украшений. Её муж – известный охотник, и, кажется, из рода Крокодила.

Через некоторое время Ренехбет все же, не утерпев, оглянулась, но женщины уже не было.

Когда они дошли до жилища Седжи, солнце поливало землю яростным жаром. На плоском холме с ровной площадкой наверху темнел длинный джед с деревянным изображением и черепом сокола, вокруг – ряд жертвенных камней. Там же, где холм уступом спускался к каменистому ложу ручья, стояла его хижина.

Обожженные глиняные кирпичи образовывали углы и основание, стены же, как и у большинства, были сложены из скрепленных глиной веток. Её жилище выглядело лучше, но Ренехбет все же подходила с опаской. Вспомнив их первую встречу, она невольно глянула на предплечье, где еще розовел шрам, оставленный его ножом. Тогда он соединил её, нагую и испуганную, с богиней-коршуном. Но что он скажет сейчас?

Они увидели Седжи, когда до хижины оставалось не более тридцати шагов. Старый жрец, сидевший на камне у тропы, ведущей на холм, увидев её, встал и вышел вперед. В его руке был все тот же крючковатый посох, кожаная повязка стягивала волосы.

– Пусть светел будет твой день и спокойна ночь, – неспешно сказал он, когда Ренехбет приблизилась к нему.

– Пусть день твой будет ясен, а ночь спокойна, – ответила приветствием Ренехбет, – твоя женщина сказала мне, что ты хотел со мной говорить.

– Наа – женщина Гора, – проговорил Седжи – но да, нам надо поговорить. Поднимешься со мной к джеду, уари-на?

Ренехбет кивнула, и они медленно двинулись вверх по тропинке. Поняв невысказанный приказ, девушка сделала Мерхет знак подождать внизу.

Холм встретил их душным безветрием, разогретым жаром небесного огня. По левую руку от Ренехбет тянулось сухое русло, позади карабкались на соседний холм хижины, спереди же были камни, поставленные кое-где над могилами.

Ренехбет смотрела на круг из валунов, намечавших будущее святилище и черные жертвенные камни, окружавшие джед, ожидая, что скажет Седжи. Старый жрец коснулся посохом одного из камней.

– Первый, который мы принесли сюда, и который обмазали жертвенной кровью, – сказал он, – но это лишь начало. Гору-Соколу нужно святилище, дом, где его будут прославлять. И твой уари с этим согласен.

Ренехбет кивнула, не очень понимая, куда он клонит. Мысль о том, чтобы построить дом для Гора, как был построен такой же для Нехбет, уже высказывалась при ней. Но это должна была решать не она, а мужа сейчас нет. Седжи молчал, оглядывая площадку, а потом спросил:

– Знаешь ли ты, что здесь было, когда я только приплыл в Нехе?

Ренехбет пожала плечами, не очень понимая, что он хочет услышать.

– Каким было Нехе? – снова спросил Седжи.

– Нет, – ответила девушка.

– Роды мало общались друг с другом. Они приносили жертвы своим хемму, но не знали, отчего Река разливается каждым летом, отчего небесный огонь освещает землю, и почему людей по ночам иногда мучает страх. Я говорил еще с Каихо, отцом твоего мужчины. Он тоже видел, что жить у Реки так, как жили наши предки, нельзя. Он хотел, чтобы люди из соседних селений приходили сюда, и долго строил святилище Нехбет. Каихо должен был бы со временем принять мудрость Гора-Сокола, но умер… и тогда его сын поднял булаву. Его юная душа была открыта новому, и он принял соколиное имя и мудрость Гора-Отца.

– Да, Седжи, он тоже мне так говорил, – осмелилась сказать Ренехбет, гадая, неужели жрец вызвал её сюда лишь для того, чтобы повторить свои слова и слова Гор-Кха, – и я, вместе с ним, просила Сокола о мудрости у его жертвенных камней.

Седжи молчал, никак не показывая, что услышал её слова, и глядя в сторон жертвенного камня. Но потом, неожиданно, повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

– Легки ли твои, сны, уари-на? – спросил он резко, – сейчас, когда твой мужчина далеко, не терзают ли злые духи твой сон?

– Иногда такое бывает, – сказала Ренехбет, не понимая, что именно хочет узнать жрец.

– Мы все страдаем от этого, – губы жреца дрогнули, – ночью, когда гаснет небесный огонь, черный шакал Хатх выходит из своей норы. За ним же ползут его жены, и жены эти принимают вид змей. Ты видишь их глаза, когда смотришь в черную воду ночью. Кода они доползают до земли, то ищут нас. Они вползают в уши и под веки тех, кто спит. Страх, что мучит нас во сне, приносят эти ночные змеи. Они хотят украсть твою ка, твою душу.

– Но ведь они не могут её украсть совсем? – в селении, где выросла Ренехбет, объясняли ночные страхи совсем иначе, – когда мы встаем утром, страхи рассеиваются.

– Человек не знает, что его душа украдена, – сказал Седжи, все так же пристально глядя в ее глаза – но, потом, в бою или на охоте, желтая кровь, яд змей Хатха, заполнят его жилы, и страх овладевает им. Тогда он гибнет. Если же украдена душа женщины, то порча переходит на её ребенка.

Жрец помолчал, рассматривая могильные насыпи на склоне.

– Змеи Хатха не единственные из ночных духов, которых нужно бояться, уари-на. Когда я был юн, как ты, я видел как женщина, чья душа была украдена старыми духами, перерезала горло своему ребенку, а потом своему мужчине. Она бежала по селению, и в её глазах была ночь, хотя небесный огонь горел ярко. За ней гнались, но она бросилась в воду и плыла, пока не утонула. И так бывает, если душа похищена.

– Зачем ты говоришь мне об этом, Седжи? – девушка старалась не опускать взгляд, хотя глаза жреца сверлили её лицо, – разве Нехбет не хранит меня?

– Тебя – хранит, уари-на. Но в Нехе много людей, и много ночных духов, ищущих чужие души. И если они украдут душу человека, то он станет опасен. Ты должна научиться видеть таких людей, уари-на.

– Как узнать такого человека?

– Нехбет скажет тебе.

Седжи помолчал чуть, но девушка не задала ему нового вопроса.

– Сколько родов шери в Нехе? – вдруг спросил он.

– Не знаю, – Ренехбет пожала плечами, пытаясь скрыть недоумение.

– Семь, – сказал Седжи – у каждого свой хемму, и люди приносят ему жертвы. Так и должно быть. Но некоторые из этих хемму могут быть кровожадны и опасны для других. Встретив такого человека, ты увидишь гнев и ночь в его глазах, даже если он об этом не знает. Ты должна будешь видеть это, Ренехбет.

Кажется, впервые он обратился к ней по имени, вместо того, чтобы назвать уари-на. Ренехбет посмотрела на него, он молчал, глядя на неё в ответ.

– Почему ты говоришь мне все это сегодня, Седжи? – наконец спросила она, – есть ли что-то, что мне угрожает? Или уари-на должна что-то знать, а я не знаю? Я не росла в Нехе, ты знаешь. Скажи мне, что ты хочешь, Седжи.