Тамара Ла - Пятнадцатое воплощение. Исторический роман

На боль от ран Рамалли привычно не обращал внимания, и прежде всего, еще не совсем придя в себя, машинально наклонился, чтобы взять первый же, попавшийся ему под ноги меч, но левой рукой едва приподнял оружие, как тут же выпустил рукоять из ладони, едва не смеясь над своим бессилием – его ослабевшая рука совершенно не может держать оружие. Но все же он вновь взял меч и кое-как затолкал его в ножны. Наощупь поискал на поясе длинный кинжал, но видимо воспользовался им в битве.

Проковылял вперед несколько десятков шагов и с более возвышенного места ему стало видно, что впереди по полю шныряют вражеские воины, срывая с убитых оружие и украшения. С отяжелевшим телом и бессильными руками Рамалли не мог сразиться с ними. Правой рукой он не мог двинуть без острой боли, левая тоже была бесполезна.

Прятаться, как мышь, в зарослях или густой траве и ждать унизительной смерти, когда его обнаружат и умертвят, он не желал.

И Рамалли стоял во весь рост в предельном спокойствии и с проясненным взглядом.

Уже несколько раз за годы разных войн, Рамалли не имел выбора и ждал своей гибели в мужественном бесстрашии.

Осознанная смелость перед смертью всегда жила в душах воинов – их наполняла уверенность в благе смерти, обретенной в бою. В прошлых и настоящих битвах постоянно гибли их предки, деды, отцы, братья, и потому воины не видели особенного несчастья в своей собственной гибели. Их души постоянно лелеяла и утешала мысль, что прекрасная цель их жизни – это погибнуть в бою, как погибли их родственники и друзья, как погибнут в будущих битвах их еще не выросшие дети, внуки и правнуки. Все воины рождены для этого: убивать и быть убитыми.

Поодаль возле склона холма тек широко и мелко разлившийся ручей, до самого своего дна прогретый жарким солнцем. Вокруг ручья возвышались кусты дхавы, густо осыпанные пурпурными цветами, а между Рамалли и ручьем красовался весь в цветах душистый куст жасмина, и красота и чистота его отрадно белеющих цветов сейчас была почти болезненна для глаз Рамалли. Рамалли не мог сейчас наклониться и вдохнуть аромат жасмина, но невольно подступил поближе, чтобы быть возле красоты любимых цветов.

В это время из-за рощицы появилась группа всадников. Их военачальник, опустив поводья и небрежно покачиваясь, ехал на светло-золотистой молодой кобыле с черной гривой и хвостом. Точно разбойник или ракшас, главарь до самых глаз зарос жесткой щетиной черной бороды, густо торчащей по сторонам его темно-загорелого лица.

Воины, до этого собиравшие добычу и приглядывавшиеся к Рамалли, теперь указали главному всаднику на раненого чужого воина. Главарь и сам увидел его, но сначала сделал вид, что смотрит по сторонам, а затем вдруг уставился на Рамалли, ткнул в его сторону плетью, зажатой в руке, и повелительно заорал:

– Эй, ты, подойди сюда!

Рамалли обошел куст дхавы и подошел к чужим воинам. Главарь отряда слегка свесился к нему с коня, его масляно-темные глаза бегали по сторонам, шныряя вокруг лица Рамалли, а потом он прямо уставился ему в глаза, громко похвалился победой:

– Наш раджа Касива уже снова в своем дворце, он – вновь наш владыка! А ваш Атаранга бежал прочь! Мы вас всех перебьем! Мы – воины Карны-Кубджи, мы – непобедимы, мы выкупов за жизнь не берем, мы своими и чужими жизнями не торгуем! – гордо заявлял он.

Рамалли на это нечего было сказать. Он ждал, что будет дальше. Достойное, смелое спокойствие воина понравилось главарю. Его широкое, грязно-потное лицо раздалось вширь от улыбки. Он хотел еще что-то сказать, но вдруг с воплями на них вскачь налетела группа каких-то всадников, и все конные и пешие «непобедимые воины» бросились бежать врассыпную, а всадники помчались вскачь дальше, преследуемые по пятам другой вопящей конной группой.

Рамалли остался стоять между неистово мчащимися в погоне всадниками – с бешенной быстротой мелькали вокруг него крупы коней и силуэты всадников; один из них, проносясь сзади, взмахнул мечом, чтобы на всем скаку срубить Рамалли, но концом острия лишь рассек ему мускулы спины. Дернувшийся Рамалли ощутил мгновенную боль от левого плеча до правого бока, и оглянулся вслед ранившему его всаднику, провожая его взглядом больших, чуть печальных глаз на спокойно сосредоточенном лице.

Всадники вихрем пронеслись по поляне и скрылись за зарослями. Рамалли вновь остался один. Он подошел к ручью, с трудом наклонился и смочил водой запекшиеся, не размыкающиеся губы, а затем выпил несколько глотков воды. От горячего блеска воды его затошнило, и, как от режущей боли, смыкались глаза. Подобранной тряпкой кое-как завязал бок и спину и по следам проскакавшего отряда двинулся в обход холма.

Поднявшись на бугор, определил в каком направлении идти к знакомым местам. Вскоре он дошел до края леса, вдоль которого смог выйти на дорогу, ведущую к своим. Все его раны начали сильно болеть, тело бросало то в жар, то в холод.

Вскоре он добрел до знакомого села. Сельчане сказали:

– Раджа Атаранга погиб – недавно наши воины проезжали здесь и везли с собой его тело – он весь был изранен.

Рамалли закрыл глаза ладонями, заслоняясь от ослепительного сиянья дня.

Да, провал похода оказался полным, войско было разгромлено, много воинов убито и ранено, и сам Атаранга, как и многие, окружавшие его телохранители погибли смертью настоящих воинов.

Сельчане повели Рамалли в лес, где живет отшельник-целитель.

Он восседал посредине поляны. Не страшась обрушивающегося сверху полдневного зноя, сидел на пьедестале своих скрещенных ног в позе лотоса – ступня левой ноги лежит на развернутом правом бедре. Худой и несгибаемо прямой. Его длинные черно-седые волосы были собраны в тяжелый узел на голове. Густая борода свисала до живота.

Мудрец устремил просветленные черные глаза на Рамалли и дружественно улыбнулся ему.

Из покрытой травой хижины вышла ученица и помощница отшельника: высокая девушка с толстой черной косой до пят, в бледно-розовом одеянии с темно-розовой каймой по краю подола. Она тут же подошла к Рамалли и начала внимательно разглядывать его раны на боку и руке; едва касаясь, провела по ним тонкими чуткими пальцами. Выпрямилась и, глядя ему в глаза с состраданием, которое столь прекрасно в женских глазах, сказала нежно звенящим голосом:

– Мы поможем тебе, воин! Твои раны не столь опасны, как выглядят!

Рамалли почтительно наклонил голову перед девушкой, покоренный ее стремлением немедленно помочь ему.

– Я знаю. Я благодарен тебе, сестра!

Девушка скользнула в хижину, поманив Рамалли за собой. Он очутился в прохладной тени и по знаку девушки улегся на травяное ложе. Его голова раскалывалась от боли, все мысли туманил жар, а по груди и спине ползал, разливаясь все шире, ледяной озноб.