Александр Бубенников - Грозы царь – Иван Грозный

Знал доподлинно митрополит и о весьма скоропалительном литовском ответе насчет планов московского жениха искать в их землях свою невесту. Чиновник средней руки, некто Сукин, посланный в Литву для урегулирования споров по Себежской земле, имел особое задание от боярской Думы. В тайных переговорах с литовскими вельможами для разрешения старых территориальных претензий сторон Сукин должен был использовать неожиданный козырь Москвы: польза родственного союза государя-Ивана и королевской фамилии очевидна для завершения спора по Себежских и других землях.

Только по приезде в Москву Сукин по инстанции доложил о более чем холодном приеме в Литве, неуступчивости тамошних вельмож-чиновников. Несмотря на то, что дряхлый старый король Сигизмунд слабел с каждым днем и практически отошел от власти настолько, что польские и литовские паны уже договаривались с иностранными послами именем его сына-наследника Сигизмунда-Августа, все равно никто не шел на уступки Москве даже с отдаленной перспективой женитьбы Ивана-государя на литовской принцессе.

Больше всего митрополит удивился сообщению расстроенного Сукина, что такую жесткую политику литовские вельможи заняли под давлением объявившегося невесть откуда на переговорах беглеца Семена Бельского. Изумленному Сукину князь Семен нагло хохотнул прямо в лицо: «Чего сказками о поисках литовской принцессы для жениха-государя потчевать?.. Нечего мешать в одну кучу споры по Себежским землям и женитьбе московского государя… В нужный срок мы подыщем государю вашему нужную всем невесту, так, что комар носа не подточит… Так будет выгодно всем – и русским, и латинянам, и иудеям… Новая династия царей русских через брак государев состоится – не чета последним Рюриковичам… Вот увидишь, помяни мое слово, Сукин…»

Думал митрополит Макарий, что неспроста в Литве Семен Бельский объявился и заявил о своем участии в поиске невесты московскому государю во всеобщих интересах – и православных, и латинян, и даже иудеев. Не бывает такого – чтобы все интересы совпали и с венчанием на царство государя Ивана по достижению совершеннолетия, и с венчанием на брак святой ради продолжения рода царского. И темные намеки на конец династии «последних Рюриковичей», буквально в унисон тайным, заповедным мыслям покойных братьев Захарьиных, Михаила и Романа, ненавистников опального Максима Святогорца.

Митрополит Макарий думал о плодах свого наставничества, совсем непродолжительного по срокам и, возможно, еще видимого по плодам. Да, это прекрасно – Библия, затверженная наизусть. Запавшие в душу отрока любимые библейские тексты и яркие исторические примеры, говорящие о сути царской власти и ее божественном происхождении. Но тревожная фантазия отрока создает из затверженных библейских текстов и моих рассказов о прямом родстве Рюриковичей и римских кесарей. И все это для торжества мистической идеи Москвы – Третьего Рима – идеальный фантастический мир, куда Иван уходит, как пророк Моисей на гору Сион, отдыхать и торжествовать духом от своих повседневных недетских страхов, поражений и унижений. Один случай с Иоасафом в его спальне чего стоит – такое вовек, до самой смерти не забывается. И, отринув страхи и ужасы боярской грызни, отрок Иван в своем фантастическом преломлении созерцает величественные образы ветхозаветных избранников и помазанников Божьих – Моисея, Давида, Соломона, Саула. И как страстно, излишне страстно старается, словно в зеркале, в образах пророков и царей, разглядеть свою царственную божественную фигуру этот отрок. Ему по сердцу озаренная блеском и величием его собственная царственная особа в подобном отражении. Отрок в своих фантастических видениях о собственном царстве чует своим сердцем и трепетной душой то, что не чуяли его предки, великие князья и государи московские. Как живо отрок почувствовал в себе царя в первородном библейском смысле, настоящего помазанника Божьего с царственным «Я есьм от Бога и римских и византийских императоров»… Как мистично его, отрока, царское происхождение и стремление венчаться на царство шапкой Мономаха, так и не менее мистичны поползновения о конце «династии последних Рюриковичей», о зарождении новой династии через тайну брака Ивана-государя – тем более в интересах всех, и латинян и иудеев, в том числе… Бывает так или не бывает, что интересы Руси православной совпадают с корыстными интересами латинян и иудеев «иметь на троне своего монарха» – для борьбы с османами, покорения мира и прочего?.. Вряд ли…

Мысли глубоко задумавшегося владыки оборвал вопрос звонким голосом отрока-государя:

– Владыка, давно хотел спросить тебя о поездке в Николин град – Можайск, на молебен к Николе Можайскому Чудотворцу… Помнишь, владыка, ты обещал мне сказать – был ли знак от Николы Чудотворца о моем скором восшествии на царство и превращении Николина града в Священный град Русских?..

Макарий, словно что-то вспомнив, легко ударил себя ладонью по лбу и торжественно сказал:

– Был, государь, знак добрый Николы Можайского Чудотворца! Быть царю русскому Ивану Четвертому, помазаннику Божьему, в Москве – Третьем Риме! Быть Священному граду русских по такому случаю, тем более, что не было до Ивана Четвертого царей на престоле московском…

– А какой знак подал Никола Можайский?.. – спросил совершенно серьезно отрок Иван.

– Улыбнулся Никола, услышав мои молитвы, государь. Град Священный повыше к небесам поднял и мечом сверкнул, как молнией при грозе. Возможно, мне так показалось, государь…

– Да не показалось тебе владыка… Так и должно быть – и первому Священному граду русских при скором восшествии на царство первого царя русского… Грозы царя, воистину Грозного… Деда моего Ивана величали Грозным за одно, меня ж с грозой сравнивать будут… Со столь же страшной грозой для врагов Руси, сколь и очистительной для святости Руси святой и православной…

– Пусть будет так, государь…

– Так, владыка… Вот и приспело времечко подумать не только о Третьем Риме, но и о Священном граде Николы – Бога Русского…

Интриги и козни придворные занимали Думу боярскую гораздо больше, чем дела государственные, внешние и внутренние. Владыка Макарий словно в воду глядел: быстро сдувало временщиков и жалка была их незавидная участь.

Как торжествовала партия Шуйских, когда после низвержения Ивана Бельского, вслед за старшим братом Василием Немым власть в стране перешла к его младшему брату Ивану Шуйскому. Еще год назад при помощи владимирского и новгородского войска Ивану Шуйскому удалось свергнуть вместе с главой Думы Иваном Бельским и митрополита Иоасафа, сторонника нестяжателя Максима Грека и ставленника партии Бельских. Только поставленный новым властителем в митрополиты Макарий Новгородский, с опорой на тех же новгородских дворян, участвовавших в мятеже 3 января 1542 года, устранил Ивана Шуйского так неприметно и невозвратно, что, ссылаясь вначале на обрушившуюся на него тяжкую болезнь, тот сам отказался от власти, попросту перестал появляться в Думе.