Дмитрий Кноблох - До сотворения мира. Студёная вода и Чёрный медведь

Тут Волеслав, неуверенно принявший горделивую позу на раскачивающейся на волнах ладье, заявил:

– А что, у нас в ватаге тоже все всегда друг за дружку!

– То верно, но это пока вы с общинным товаром не ходили, пока щи да кашу в бабьей избе едите и покуда спиной к спине с копьями наперевес против ворогов али лиходеев не стояли. Хотя вы парни что нужно, товарищи вы и есть товарищи в своей ватаге, только не знаете ещё про то. А так товарищи.

Волеслав гордо надул щёки и выпятил грудь вперёд, представляя, как он будет пересказывать своим братцам из ватаги слова Загора, и как после того рассказа они будут величать себя товарищами. Но потом немного сник и спросил:

– А что, Загор, ты вот это про ворогов и лиходеев-то как есть говорил, аль испужать меня задумал? Так я что, не из пужливых я.

– А что, малой, думаешь, мы так, для форса с собой по два копья и щиты, и прочую оснастку войскую тягаем, на тех местах, где она есть, ещё сколько тюков со шкурами и кадей с мёдом встало бы. Есть и вороги, и лихие люди, куды ж без них. Тут пужаться не нужно, тут нужно готовым быть и в оба смотреть. И тогда всё добре будет. Тут тебе не изба бабья, сказки слушать, иди-ка, вон, одеяла поразбери, что пораскидал давеча. А то скоро на малом рядке будем спать, пора собираться, а одеяла в куче лежат.

– Да моргнуть не успеешь, дядь, разберу…

– Скока говорить можно, дядек в селе оставил, старшой я тебе и всем остальным!

– То привычка, отучусь быстро. – Волеслав вскочил с места и собирался уже бежать на нос, к одеялам.

– Погодь, на-ка вот, в порядок себя приведи, а то смотреть на тебя без слёз не могу.

Загор протянул Волеславу небольшой заплечный баул, сделанный из крепкой кожи, в котором лежали чёботы на прямой мягкой подошве из нескольких слоев грубой кожи, такие, какие носили все ладейники, потому что по мокрым доскам ладьи в лаптях бегать ну никак невозможно было, скользили они. Еще там былонастоящее сокровище, по представлению Волеслава о ценностях мира сего. Там, аккуратно свёрнутый, лежал добротный кояр (род кожаного доспеха, который можно было подбивать ватой), который был почти впору Волеславу. На кояре в нескольких местах были прилажены широкие кожаные гайтаны (шнурки), которыми можно было и рогатину, или, как вои называют, копьё, подвязать, а, может, ещё на что употребить. Гайтаны были добротные и длинные. Ещё Волеславу выдали шерстяное одеяло и дали взрослый родовой платок из грубой, но прочной поскони (толстая льняная ткань), на котором, как и на его подростковом платке, были вышиты охранные руны рода. Быстро переодевшись, Волеслав стал походить на остальных своих товарищей, чем был очень горд. Соблюдая чувство собственного достоинства, преодолевая жгучее желание запрыгать от радости, он продефилировал выполнять указание старшого: одеяла разбирать.

– Спать на носу сегодня будешь, – крикнул ему вслед Загор, который опять взялся за кормовое весло.

Уже было практически темно, они подходили к условленному месту встречи Чёрной реки и реки Окольной, где располагался малый рядок, куда по весне сходились Кривичи, Древляне, Вятичи и Муромы с окрестных мест. Успели они как раз вовремя, до темноты, и ладью засветло по месту поставили. И не последними прибыли. Прибыть последним у ладейных считалось чем-то сродни дурному тону. Короче, всё верно Загор рассчитал, но вот того, кто бы Вольку до родного села взял, не нашёл. Рядок стоял наполовину пустым, не время ещё было для мены, рановато. Товарники только караваны собирали, чтобы к Муромам за скурой (шкурами) идти. По сёлам с этого рядка никто из товарников не собирался, менять нечего. Вот через пару недель будет дело, но их ладья в то время уже на Вольной реке будет, а Волеслава тут оставлять даже на неделю вообще не вариант. Ну да не беда, скоро дойдём до малого торжка, что на окольной реке стоит. Там, покуда ладьи ждать будем с тех сёл, что не на Чёрной реке расположены, найдём Волеславу попутчиков, а тут ну вообще никого пока нет, только ладейные одни. Ничего, поживёт несколько дней с товарищами, не убудет от малого.

До малого торжка ходу было дня три, если подналечь, то и за два дойти можно, но торопиться команде Загора было некуда. Погода стояла отменная, днём ярко светило солнышко, дул тёплый ветерок. Правда, дул он против хода ладьи, так что парус толком не наладишь. Но зато при встречном тёплом ветре в лицо грести куда веселее, и братцы, чей черёд был сидеть на вёслах, лихо загребали ими чистую весеннюю воду и пели песни, одна другой краше. Волька довольно легко смирился с тем, что не ушёл сразу. Нужно признаться, ему в глубине души было даже интересно немного пройти на ладье с товарищами. Он принял судьбу, как подобает взрослому мужу его рода, то есть, рассудив, что могло быть и хуже, а так, хвала богам, что произошло, то и ладно, он теперь деловито бегал по ладье, помогал готовить еду, мыл плошки и глиняные чаны, где готовили еду, поддерживал, подвязывал, путался под ногами у старшины, короче говоря, делал ровно всё то, что делал бы любой парняга, окажись он малым на товарной ладье. Загор, видя его усердие, выдал ему даже вторую рубаху, так как подозревал, что, бегая по ладье, малой вспотеет под кояром. Снимать войскуюснарягу (одежда) во время похода даже в своих водах было строго-настрого возбранено. Много добрых воев жизнью поплатились за подобную беспечность.

Волеслав, который обустроил себе на носу уютный лежак, уже аккуратно сложил там всё своё имущество: лапоточки, охотничью жилетку, вторую рубаху и платок он сложил в заплечную суму и положил в самый нос, под голову, чтобы не мешали никому. На них положил тяжёлый ладейный лук в собранном положении (луки тоже разбирали при больших стоянках) и колчан добрых длинных стрел. Рогатину он положил вдоль борта, а тяжёлый круглый щит повесил на бадью с водой. Получилось очень даже мужественное логово храброго ладейного воя. Эх, жаль, никто из братцев с ватаги не видит. Довершали бравый вид лежанки вырезанные из дерева плошка, ложка и чашка, которые стояли около его баула с прежней одёжей, о которой он вообще не сожалел.

Волеслав был крайне доволен обновками. Сапоги, которые он поменял на лапти, к коим привык с детства, казались ему и прям чудом из чудес. Они совсем не скользили по мокрым доскам палубы, ноги, обутые в них, как будто обретали дополнительные силы. В них было очень удобно и ходить, и бегать, а главное, нога себя чувствовала защищённой и более устойчивой. Хотя, нужно отдать должное лаптям, в лесу в них тоже очень удобно ходить. Новая рубаха была с высоким воротом и куда плотнее чем старая. На рукавах и воротнике были деревянные застёжки и петельки. А канты этой рубахи были расшиты родовыми рунами, которые были вышиты любящими, заботливыми руками девок и баб рода. Очень стильная вещь. Но, несомненно, главной любимицей нового гардероба молодого воя была куртка, кояр. Волеслав не сразу и понял всю нужность и практичность кояра, он, разумеется, не был рассчитан на массу тяжёлых ударов, как, например, бархатец (доспех, в котором одна пластина нашивается на другую, делался из меди), что любили носить дружинники, ну и, конечно, не княжий куяк (доспех из небольших медных чешуек, покрывающих тело ниже пояса, плечи и руки) поверх которого на князе красуется алого цвета корзно, (плащ, символ князя, вручался князю советом старшин племён на вече, когда его призывали; когда князь уходил с должности, корзно сдавал совету старшин племён, который передавалкорзно преемнику). Но, тем не менее, доспех, который сейчас был на Волеславе, идеально подходил для боя на ладье, и потому товарищи все как один были одеты в подобного рода доспехи. Кояры отлично держали колющие и режущие удары, были легки, и в них было гораздо удобнее маневрировать в узком пространстве ладьи, а, главное, коли с ладьи упадёшь, на дно тянуть не будет. А ещё в кояре было полно потайных мест, куда можно было спрятать нужные в деле предметы. Летом в нём было не жарко, а зимой не холодно. В нём можно было лазать по деревьям и кувыркаться, не боясь потерять запрятанные вещи. И ещё он всем девкам нравился. Короче говоря, приодевшись, паренёк из сельской ватаги Волька в один миг сделался ладейным Волеславом, хоть и малым по должности, но равным средь товарищей, и начал вести себя соответственно. Вот что простая одёжка с человеком делает. На то у Загора, что таких юнцов на ладье уж не мало повидал, расчёт и был.