Юрий Пешкилев - Тень князя

С этими словами, которые он почти выкрикнул, Михаил опрометью выскочил из кузни, решив домой не возвращаться до тех пор, пока не разбогатеет.

Когда он пробегал мимо артели мужиков, облаченных в серые залатанные рубахи, его внезапно окликнул молодой парень.

– Эй Михась, здорово! Ты что смурной такой?

– Привет, Антипа. Да вот, с отцом повздорил, – смущенно пояснил Михаил.

– А чего так? Он у тебя во какой добрый!

– Да не хочу я в кузне работать.

– Так иди к нам, в артель. Мы уже пятый сруб ставим. Я вот себе уже и сапоги кожаные справил. А ты все в драном ходишь…

Михаил хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Он только махнул рукой и ушел не оглядываясь.

– Михась да ты чего? Не обижайся, возвращайся к нам! – Кричал вслед его друг.

Затем добавил в полголоса, обращаясь к артельщикам: «Вот ведь горемыка – ищет рукавицы, а они за поясом».

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – —

Тяжелым был разговор Ивана с князем тверским. Но еще тяжелее была задача, что стояла теперь перед Вельяминовым. Предстоял долгий путь в Орду и сложные переговоры с темником Мамаем. Вечером, перед отъездом, как водится испокон веку на Руси, отправился он попарить свои косточки, возможно, напоследок.

Русские банщики – они люди особые, лекари душ. Снимают с головы мысли тяжкие, да селят в них светлые. Вот и Иван нашел своего лекаря, своего тезку, что парил его по приезду в Тверь. Часто они общались, и уже почти сроднились за это время.

После бани оба Ивана в коротких портках, что называют на Руси исподним, сидели на пороге и разговаривали

– А скажи мне, Иван, – спросил Вельяминов, – Для чего ты живёшь?

– В бане парить, – просто ответил банщик.

– Ну, это понятно. А вообще, для чего?

Иван задумался.

– А просто жить. Радоваться летом солнцу, зимой снегу…

– Ну, это как-то слишком просто.

– А зачем сложно? Живем мало, суету множим. Всё спешим куда-то что-то успеть. А все в одном месте окажемся.

Они помолчали. Говорить не хотелось после таких слов.

– Эх… – Сказал горестно Вельяминов. – Вот такая жизнь.

– Не грусти, боярин. Таким как ты, не сочти за обиду, говорят – вожжа под хвост попала. Не хотят они спокойно жить, да и не могут. И ты не противься. Не можешь спокойно жить – не живи спокойно. Может что-то и наживёшь.

После этого разговора боярин долго лежал в своей постели, не мог уснуть, смотрел в потолок. Затем вздохнул и произнес сакраментальное: «Утро вечера мудренее». И крепко заснул.

Утро, действительно, принесло новые силы. Скоро собиралось посольство князя Михаила в Орду. Пятого марта, оставив завещания, простившись с женами и детьми, поехали на юг вместе с Иваном два десятка бояр да дружинников. Взяли с собой, как водится, дары богатые, чтобы задобрить Мамая, на помощь которого тверской князь особо рассчитывал. Добирались окольными путями, чтобы не встретиться с московскими заставами. Бог миловал на этот раз, добрались без происшествий, хоть пришлось проделать немалый путь в три тысячи верст.

До города Замыка в низовьях Днепра, который был в те годы ставкой ордынских темников, посольство добралось лишь к началу лета.

Уже более десяти лет здесь полновластным хозяином был беклярбек Мамай, человек умный, решительный, добравшийся до вершин власти лишь своими силами. Здесь была его родина, здесь находились преданные ему тумены.

Замык – град, уже не существующий. Никто не может рассказать, где, на каком месте лежал большой прежде город, с мощеными улицами, десятками мечетей, каменной крепостной стеной с башнями. Лишь живут, и по сей день, предания среди местных казаков о Мамаевом лежбище. О месте, откуда исходила на Русь великая напасть. Куда шла дань с русских и литовских земель. Куда приезжали князья русские на поклон просить милостей и ярлыков от гордых властителей Азии. Бывал тут и князь Дмитрий, и князь Михаил. Оба получали ярлыки на великое княжение от самого Мамая.

Здесь был центр торговли с Европой и Азией. Через Замык шли караваны с перцем, шелками на запад, в Крым, чтобы, погрузившись на суда гэнуэзских купцов, оказаться в Европе. Словом, Замык был настоящей столицей Белой и Синей Орд.

Здесь жил и послушный хан, поставленный во главе государства Мамаем. Рад Мамай сам стать ханом, да нет в нем крови чингизидовой, не может он Орду возглавить. Вот и приходится ему от лица ставленника своего править. После смерти хана Абдуллаха, посадил он на трон сына его, восьмилетнего хана Булака. За четыре года мальчишка подрос, но в дела не вмешивается, только ханской печатью заверяет указы Мамаевы.

Стараниями летописцев и путешественников в ставки великих ханов у современного человека может создаться впечатление, что Орда в то время представляла собой сборище диких и необузданных в своих желаниях людей, руководствующихся еще более дикими законами. Но при беспристрастном взгляде становится очевидным, что дикости в степных государствах того периода было не больше и не меньше, чем в странах, лежащих западнее или восточнее. Отношение к рабам, пленникам и чужестранцам было ужасным по нынешним гуманным понятиям, но такова была суровая реальность, в которой существовали наши герои. Они родились в ней, жили и умирали, не тяготясь сложностью жизни. Возможно, в будущем, наши собственные нравственные законы покажутся не менее дикими, чем нравы средневековья.

Сложно добиться разговора посольства с великим темником. Дел у него много, но для тверцев всегда время находится. Пришли гости во дворец: как водится, прошли меж очистительных огней. На порог, не дай Бог, не наступили, стоят тихо, молчат. Хан малолетний в халате парчовом и мехах, на троне царском сидит. Глазки у хана маленькие, пустые. За толстыми щеками их и не видать. Сидит, пастилу гнилыми зубами жует, пальцы облизывает.

Мамай рядом примостился, в халате попроще, на троне поменьше. В молодости его лицо было красивым и одним своим видом источало решительность и бесстрашие. За ним хотелось следовать, и в те времена он уже был большим человеком – мирзой при хане Узбеке. Смелый воин неспешно карабкался на вершину власти, пока внезапная грызня ханов не закинула его на самый верх. С тех пор держит он власть в Орде, ведя нескончаемые войны с претендентами на ханский престол. Годы борьбы и интриг изменили его красивое лицо. Глаза приобрели вечный хитрый прищур, за которым пряталась затаенная безжалостность. Речи его стали сладкими, а дела жестокими.

Выслушал беклярбек Ивана. Обещал ответ позже дать. А какой тут ответ дашь? Загордилась Москва. Впервые за столько лет дань не прислала! Если сейчас не наказать, все русские князья загордятся. Наказать гордецов надобно. Чтобы остальным неповадно.