Юрий Пешкилев - Тень князя

Горемыка жадно принюхивался к запахам, идущим от лотков с различной снедью, выставленных на площади.

Через некоторое время, повинуясь дразнящему запаху, он остановился около двери питейного заведения, где разного рода люду разливали мед и вино, в зависимости от толщины кошелька. Поколебавшись немного, вошел внутрь. Присев на краю лавочки, он испуганно разглядывал посетителей, большинство из которых выглядели весьма устрашающе.

Тот, кто ведет себя, подобно затравленному зверьку, всегда притягивает людей стремящихся поглумиться. Вскоре к горемыке подсели несколько подозрительного вида личностей. Они о чём-то стали хрипло шептать ему на уши, похлопывая по плечу.

Начавшееся было безобразие прервал крепкого вида мужик со свирепым лицом. Он решительно встал и подошёл к говорившим. Одним лишь жестом разогнав воровскую шелупонь, он подсел к прибывшему и принялся его расспрашивать.

– Кто таков? Как звать? Зачем сюда пожаловал?

– Звать меня Михаилом. Кузнецов сын. С Москвы. А пришёл подзаработать немного. Гусляр я. Думал, много здесь будет веселья, на крестинах княжича, вот и гусляр и понадобится, – слабым дрожащим голосом ответил горемыка.

– Ну, и много веселья нашёл?

– Пока немного. Хотят люди бесплатно веселиться, и платить никто не хочет. А иногда и по шее дают… Вот гусли мои сломали.

– А что ты не по отцовскому делу пошёл? Стал бы кузнецом, крепкий рубль бы имел.

– Кузнечным делом много не заработаешь. Слыхал я, что гусляры княжеские все в бархате, в золоте, да на серебряных блюдах едят.

– Кто ж тебе такие враки рассказал?

Михаил неопределенно пожал плечами.

– А я знаю таких людей, что и золото и серебро имеют, и при этом вольные, как птицы. И еды у них навалом. Есть, поди, хочешь, гусляр?

– Вестимо.

– Коли не забоишься, пойдём со мной. У меня еда будет и кров, а то и дело найдётся, если ты парень справный… Поешь пока.

Взяв со своего стола большую кружку, из которой пил сам, он поставил ее перед Михаилом, а затем продвинул к нему тарелку с немудреный едой. Михаил жадно набросился на угощение.

– Не торопись, паря, сейчас пойдём в такое место, где тебя накормят по-человечески, – усмехнулся грозный мужик.

После скудной трапезы Михаил послушно поплелся за страшноватого вида собеседником. По пути на него нахлынули сомнения в правильности своего выбора, но он не решился не то чтобы отказаться от него, но и просто спросить грозного спутника, как его зовут.

– — – — – — – — – — – — – — – — —

Некомант, нисколько не огорченный потерей денег, скоро побежал по кривым улочкам городка, краснея и отдуваясь от быстрого шага. Дорожки петляли, а купец, часто оглядываясь, все удалялся от града, зайдя глубоко в пригородный посад, где обитала беднота Переяславля. Он шел мимо покосившихся избушек с крохотными оконцами, затянутых бычьими пузырями, аккуратно обходя вонючие лужи нечистот. Вскоре он остановился около неприметного домика с худой крышей. Дом стоял за оградой, на которой сидели свирепого вида ребята в драных зипунах.

– Ты чей, дядя? Потерял чего? – Неприветливо спросил верховод этой компании, парень с лицом резаным, с кривым зубом.

– Пальцы с рук потерял, найти надобно, – загадочно пошутил Некомант.

– А ты пальцы-то не суй, куда не следует, – хохотнул мальчишка.

– Но-но, поговори мне еще! – Высокомерно ответил купец. И тихо добавил. – Слово я сказал, теперь веди меня к самому.

– Не болтай, дядя, ендовой, заходи, коль живой, – складно пошутил предводитель ватаги мальчишек и приказал отворить ворота.

Некомант, презрительно оглядев босоногую команду, зашел внутрь. Он прошел мимо еще одного стража, разбойничьего вида мужика, который, увидев купца, улыбнулся во весь щербатый рот.

– Некомант, растудыть твою растудыку… Он добавил еще несколько бранных слов, которые в этой среде были признаваемыми одобрительными. – Соловей тебя давно дожидается. Все спрашивает, где наш купечушка, где Некомантушка… Вот не явится к сроку, все кишочечки ему на кулак намотаю и так заставлю весь «Отче наш» и «Богородицу» читать….

– Господи помилуй, да что ты такое говоришь, Матвей! Дружно ладим мы с атаманом твоим. Пропусти меня, весть у меня к нему важная. И добавил: – Только ему одному могу рассказать.

Внутри избы дым стоял коромыслом. В углах курили ладан, а на столах наливали меды и хмельное пиво. Ватага атамана по кличке Соловей гуляла так, как обычно гуляют на Руси – до дрызг, до посинения. Сам чернобородый атаман в исподней рубахе и подштанниках сидел в центре гульбища, и был трезв, или казался таковым. Несмотря на его верховенство среди разбойников, лицо его не было устрашающим, а, скорее приятным. Такому человеку хотелось доверять. Выдавали его лишь глаза – холодные, цепкие и колючие, постоянно рыскающие в поисках новой поживы.

Купчина бочком подобрался к его столу.

– Садись, купец, – зычно произнес атаман – человек уже немолодой, но жилистый, резкий.

– Доброго здравия тебе и всей честной хате, – поздоровался Некомант.

– Говори.

– Я на ушко, – уточнил купец и жарко зашептал в большое волосатое ухо атамана. – Все как надо сделал. Пику схватили, ничего он не успел. Князь целехонек, и ножичек ему остался.

– Молодец. Выпей с нами. Товару твоего не тронем, и беленькие держи – даю, как обещал.

Соловей бросил купцу холщовый мешочек серебра. Некомант проворно спрятал деньги под одежду, отпил немного меду с лихими людьми и скоро удалился, сославшись на то, что на торжище некому присмотреть за товаром.

А гульбище продолжалось. В дверях уходящий купец столкнулся с вновь пришедшим разбойником. Тот вел за собой молодого, худого и бледного горемыку. Увидев его, Некомант испугался, словно узрел привидение. Он охнул, осенил себя крестным знамением и опрометью выбежал из избы.

На вновь прибывшего немедленно уставились два десятка глаз.

– Рватый, зачем хвост притащил? Это что за фофан? – Строго спросил Соловей.

Разбойник, очевидно хорошо здесь известный, вытолкнул юношу вперед.

– Гусляр это, играет хорошо, персты тонкие. Зовут Михаилом. Человек надежный. Отца его ведаете – ковальник это, что под Москвой, в Мытищах кует.

– А что же он не кузнец, как отец его?

– Говорит, и ковальному делу обучен. А в граде нашем думал на пиру беленьких срубить. Да у Московского князя свои гусляры имеются. Вот и перебивается из кулька в рогожку третий день. В кабаке с кружек подонки допивает. Я ему говорю – у нас есть свой «князь», и еда найдется. Найдется, православные?

– Подонком быть – последнее дело… А еда найдется! Ежели сыграет хорошо, да споет, – загомонили разбойники.

Михаила усадили за общий стол, положили большой ломоть хлеба, квашеной капусты в деревянной плошке и налили полную чарку медовухи. Гусляр с жадностью набросился на еду. Пить он не спешил, так как с осторожностью относился к хмельным напиткам. Атаман заметил это и подстегнул его словами.