Ирина Июльская - Летиция, или На осколках памяти

Дмитрий сидел среди теперь уже сослуживцев и соседей по общежитию. Все они прибыли делать одно общее дело. Очень важное дело для армии страны СССР.

Год назад на испытании нового истребителя на реактивной тяге произошла трагедия, самолет разбился и летчик погиб. Приезжала комиссия из Москвы, искали причины и делали выводы из катастрофы.

Выяснение обстоятельств привело к замене некоторых деталей, приведших к катастрофе истребителя с пилотом.

После инструктажа с летчиками из всего отряда сделать полет на доработанной конструкции выпал на мл. лейтенанта Дмитрия Ильина. Накануне его единогласно избрали членом КПСС.

Приехала высокая комиссия из Москвы. Полет прошел успешно, но при посадке, Дмитрий сломал ногу и его положили в больницу, где наложили гипс.

Он лежал в своей палате, когда после обхода врачей, дверь отворилась и вошел начальник КБ Давид Яковлевич Зильберштейн с пакетом фруктов в руках. Высокий, похожий на Ландау и актера Плятта одновременно, он пожал руку Дмитрию, положил пакет на тумбочку рядом с кроватью летчика. Сам уселся верхом на стул, повернув его к себе спинкой и широко расставив длинные ноги, спросил, глядя на Дмитрия в упор:

– Ну, лейтенант Ильин, как себя чувствуете? Как нога?

– Спасибо, Давид Яковлевич! Нормально.

– Это тебе спасибо, Дмитрий! Комиссия утвердила годность к полетам конструкцию из новой серии. Тебе спасибо и другим ребятам, полетевшим после тебя. Рад доложить.

Зильберштейн покопался в дипломате и достал оттуда еще один сверток:

– Ой, совсем забыл! Это тебе передала моя дочь Мирра. Сама испекла.

Давид Яковлевич протянул Дмитрию сверток. Там было печенье золотистого цвета с джемом. Дмитрий откусил кусочек, который во рту быстро растаял, оставив аромат вишни.

– Очень вкусно, передайте Мирре спасибо. Признаться, я такого еще не ел.

– Знаешь, что… Весна, птицы поют, солнышко припекает. Что ты будешь лежать в палате. Я поговорю с врачом, если разрешит, бери в руки костыли и поехали ко мне на дачу. Будем всей семьей помогать тебе встать на ноги.

Сказано-сделано, Зильберштейн поговорил с врачами и Дмитрия выписали уже на следующий день. К больнице подъехал автомобиль и опираясь на костыли, из здания госпиталя вышел, одетый в летную форму, лейтенант Ильин. Он попрощался с персоналом больницы, собравшимся его проводить у входа, затем сел на заднее сидение «Волги», водитель принял у него костыли и положил их в багажник. Давид Яковлевич сел рядом с шофером, заработал мотор, машина тронулась, вырулила на шоссе и взяла курс на дачу Зильберштейнов.

Дача семьи Зильберштейнов находилась на самом берегу широкой Волги, сейчас это Барбошина поляна, а тогда в 1956 году – Поляна им. Фрунзе. Фантастическое по своей красоте место!

Двухэтажное строение, первый этаж которого состоял из кирпича с пристроенной террасой, а второй из деревянного бруса. Летом, в жару семья начальника КБ переезжала и жила на даче.

«Волга» подъехала к воротам и остановилась. Навстречу выбежала огромная овчарка Альма, завидев хозяина, радостно завиляла хвостом. Давид Яковлевич вышел из машины и потрепал пса по шее. Водитель, открыл заднюю дверь и помог Дмитрию выбраться из автомобиля, подав ему костыли. Зильберштейн повел Дмитрия через террасу в дом. Жены с дочерью на даче не оказалось.

– Наверное, у соседей. Там недавно у хозяйки ребенок родился. Мои-то врачи. Жена терапевт широкого профиля, а дочь тоже врач, правда, стоматолог. —

На встречу хозяину дачи с гостем вышла домработница и приняв из рук водителя вещи лейтенанта Ильина, повела его в отведенную ему комнату на первом этаже. Комната была метров четырнадцати-пятнадцати, не больше, окна выходили в сад, где росли покрытые листьями и набухшими бутонами деревья яблонь и груш. Куйбышев город теплый, а летом и весьма жаркий. Спасают только многочисленные водоемы и царица-река Волга.

Дмитрий открыл окно. Его обдало теплой воздушной волной, нагретой весенним солнцем. Заслышались голоса. Ильин увидел две женские фигуры, идущие по дорожке к дому. Одна – женщина лет около пятидесяти, была матерью Мирры. Екатерина Сергеевна высокая и стройная, с серебристыми прядками среди темных, густых волос, уложенных на прямой пробор в низкий пучок. У нее был какой-то свой, присущий только ей внимательный взгляд светлых глаз. В ее движении плавном и неторопливом по дорожке сада угадывалась женщина спокойная, величаво-уверенная в себе. Рядом с ней чуть пружинистой, торопливой походкой шла девушка с коротко подстриженными курчавыми волосами. Было видно, что она несколько обгоняет мать и слегка опередив ее, заметно замедляет шаг. Все же по походке легко догадаться о характере человека. Мирра и в самом деле по природе своей была импульсивна и порывиста, но хорошее семейное воспитание помогало ей сдерживать свой горячий, веселый нрав. Она была настоящей оптимисткой! Грусть и слезы – это не для Мирры Зильберштейн! На вид ей можно было дать около двадцати: тонкая, почти невесомая фигурка в белом платье, позволяла ей передвигаться, как бы едва касаясь земли. Казалось, подуй сильный ветер, он поднимет ее и понесет, кружа над рекой, озерами и над всей этой земной красотой, русского Поволжья.

Заметив Дмитрия в открытом окне, девушка быстро направилась прямо к нему. Подойдя и привстав на цыпочки, протянула узкую, маленькую ладошку со словами:

– Вы – Дмитрий?! А я – Мирра! – она весело улыбнулась и на ее смуглом, почти детском личике, блеснула сахарная улыбка, поразив лейтенанта своей белизной.

– Не зря стоматолог! – вспомнил Ильин, улыбнувшись в ответ.

– Хочу еще раз поблагодарить Вас за вкусное печенье!

– Пожалуйста! А я еще испеку! – обрадованно отозвалась девушка.

Тут приблизилась ее мать и, проходя мимо молодежи у открытого окна, приветливо кивнула им.

Вскоре в доме заслышались женские голоса. Дмитрий вышел из комнаты, чтобы самому поздороваться с хозяйкой Екатериной Сергеевной. Она ответила, улыбнувшись:

– Очень приятно, скоро будем обедать. Проходите в гостиную, Дмитрий. – и пошла распорядиться накрыть стол. А Мирра, ослепляя парня своей сахарной улыбкой, сказала:

– Они еще провозятся минут двадцать. Мы обедаем в два часа. Хотите посмотреть мою комнату? Она смело взяла парня под локоть, а он от смущения покраснел:

– Конечно. Покажите.

Мирра толкнула от себя дверь напротив, впорхнула во внутрь и придерживая дверь спиной, пропустила Дмитрия в свою комнату. Она была такой же площади, как и у Дмитрия, но окном выходила на противоположную сторону, где отлично просматривалась лужайка перед домом с качелями под огромным зонтичным тентом и дачной уличной мебелью, привезенной отцом семейства из зарубежной поездки.