Юрий Широков - Хочу, чтобы меня слышали! Книга 2. Золото Разрушителей

На этот раз поднялся сам лоцман и провозгласил здравицу в честь недавнего венчания своих детей, обняв при этом Вронского и свою дочь, встав для удобства между ними.

На этот раз все обошлось – дружно выпили, пригубила глоток и Стеша, после чего все, кроме Вронского, с аппетитом начали закусывать.

Чекист не отрываясь смотрел на свою молодую жену, оживленно беседующую с капитаном, который слушал Степаниду, давясь от смеха от ее рассказок.

Улыбка сошла с его лица, когда девушка, потеряв сознание, уткнулась в плечо своего отца.

Следом за ней рухнул лицом на стол и лоцман.

Выхватив из кобуры револьвер, Вронский выстрелил в голову капитана корабля, который умер мгновенно.

Второй выстрел был предназначен штабс-капитану Развину, но прошедший не одну войну и побывавший в разных передрягах офицер, быстро сообразив, пригнулся и бросил в сторону Вронского початую бутылку коньяка, угодив тому прямо в голову.

Пуля чекиста пролетела мимо, разбив светильник.

Вронский от неожиданности и боли выронил револьвер и выскочил из кают-компании.

Штабс-капитан бросился за ним, на ходу расстегивая портупею, но догнать не смог – Вронский, оттолкнув матроса, рванул по трапу и растворился в ночном лесу.

Развин выстрелил в его сторону и рванул на себя дверь столовой, в которой дежурные матросы начали разливать водку в аккуратно расставленные чарки.

– Прекратить разливать водку! – страшным голосом прокричал штабс-капитан, отчего у дежурного матроса выпал из рук черпак.

Самые отчаянные любители зеленого змия попытались втихушку опрокинуть-таки уже налитые чарки, но и их остановил тихий, но решительный голос штабс-капитана:

– К водке не прикасаться, она отравлена. Ужин прекратить, подать сигнал тревоги!

Это предупреждение было излишним, поскольку на звук выстрелов уже поднимались по сходням и бежали с берега по трапу вооруженные солдаты с других кораблей.

Выпить водки команде «Иртыша» в этот вечер все же случилось.

И даже по четыре чарки. Одну за день ангела полковника Жвакина и три, по русскому обычаю, не чокаясь – за поминовение убиенных рабов божьих. Жалели всех – Степаниду, которую успели полюбить за веселый нрав и красоту, лоцмана, человека во всех отношениях порядочного и мастерством своим владеющего исключительно, капитана своего, который был хотя и строг, но справедлив.

Долго не засиделись – усталость от событий страшного дня валила с ног.

Ведь опоздай штабс-капитан Развин на минуту – лежать бы сейчас всему экипажу рядышком с отравленными и убиенными…

Отбой сыграли раньше обычного времени, и все свободные от вахты разбрелись по кубрикам, уснув мгновенно, не раздеваясь.

Тех, кто заступил на вахту, тоже сморило, как ни пытались они бороться со сном.

День выдался явно не питейный – в водку снова подсыпали зелья, но на этот раз не смертельного, а сонного.

Охрану кораблей и погрузку «Ласточки» организовали силами других экипажей.

Работали нешумно, дабы не привлекать внимания.

Но с берега за процессом погрузки все ж наблюдали – чекист Вронский, отсидевшийся днем в пустой медвежьей берлоге, затаился на высоком берегу и внимательно следил за происходящим, выжидая свой счастливый момент.

И ему снова повезло!

И снова везение проявилось в виде тех же – помощника капитана Зубарева и старшего помощника механика Норицына.

С небольшими свертками те, немного сплавившись в ледяной воде вниз по течению, стараясь не шуметь, выкарабкивались на берег.

Трудно передать глубину их досады, когда, с трудом поднявшись по скользкой круче, они услышали свистящий шепот:

– Руки в гору и встать на колени!

Как раз к ним-то фортуна сегодня явно не благоволила – за день дважды были пойманы с так удачно украденным золотом, да еще одним и тем же человеком! Видок у воришек был еще тот! Мокрые, с остекленевшими от страха глазами и трясущимися челюстями, выдававшими частую дробь от пребывания в ледяной воде. Норицын к тому же рыдал в голос от такой несправедливости жизни.

И снова чекисту нужно было выбирать – застрелить этих скотов и забрать у них краденое либо попытаться играть по-крупному.

Жадность победила-таки, и решение было принято.

Он успокоил воров, которые мысленно уже распрощались и с золотишком, и со своими никчемными душами.

Для начала, чтобы вернуть их к жизни, Вронский предложил поделить золото на троих, чему те обрадовались несказанно.

И только потом уже огорчил, приказав сейчас же отправляться в Тобольск, где уже должны были быть красные, и привести сюда их отряд для захвата судов.

А золото в качестве гарантии он оставлял себе: придете, дескать, выполните задание – верну вам вашу долю.

Но несчастные были рады и такому исходу – по крайнем случае, даже если золото им и не вернут, жизни-то сохранятся.

Получив инструкции и записку от Вронского, они уже через пять минут растворились в темноте.

Следующее утро снова не задалось с самого начала – во-первых, сильно подморозило, во-вторых, обнаружилась пропажа двух членов команды «Иртыша».

А после еще нашли и сломанный замок на палубном люке.

А это означало, что в самом скором времени можно ожидать не только ледостава, но и попытки захвата судов красными или бандой – кто знает, куда отправится лжепрапорщик Константин Карасев и эти двое, которые сбежали сегодня ночью?

Спасти могла только полная разгрузка золота в ближайшем подходящем месте и срочная отправка артефактов с «Ласточкой».

Участь остальных судов – прикрывать ее отход.

Грузинов и Жвакин, уединившись в каюте, разрабатывали план дальнейших действий и обсуждали преимущества и недостатки всех подготовленных Анатолием Пепеляевым ближайших точек сохранения ценностей.

По всему выходило, что воспользоваться нужно ближайшими, до которых оставалось проплыть не более двадцати верст.

Места эти были выбраны неподалеку от пристаней Кугаево и Бронниково.

Оба села находились рядом с Тобольском.

Кугаево меньше чем в трех десятках верст ниже по течению, а Бронниково – чуть дальше, еще примерно на таком же отдалении.

Сошлись на том, что близость к крупному городу – это неплохо: искать потом, когда красных прогонят окончательно, будет легче.

Грузинов показал карту, переданную генералом Пепеляевым, на которой были помечены уже заранее подготовленные тайники и стояла дата, когда к пристаням стянут подводы.

Выходило по всему, что если не случится беды, подводы будут на месте причала еще до прибытия их каравана.

– А схроны выбраны правильным образом, – внимательно рассмотрев карту, произнес Жвакин. – Я отлично знаю эти места – бывал тут не раз. Вот эта точка, – указал он пальцем на карте, – Иоанно-Введенский женский монастырь. Расположен он в живописнейшем местечке, меж двух пологих гор, покрытых густым сосновым лесом. Райское место! Мне известно, что с недавнего времени непосредственно на территории монастыря размещается довольно внушительный отряд наших войск, причем его довольствие матушка-игуменья Мария 12 12 Последняя игуменья Мария, казначей и еще несколько старших сестер будут в скором времени арестованы и отданы под суд. Их отправят в тобольскую тюрьму, где, по некоторым сведениям, они и скончаются мученически. Остальных сестер разгонят. Обитель какое-то время еще будет пытаться существовать под видом сельхозартели, но и таким образом монахини не избегут преследований. С 1933 года в монастыре расположится детский интернат. Он просуществует здесь до 70-х годов прошлого столетия. В 1977 году в монастыре почти на двадцать лет разместится воинское подразделение. приняла на себя. И еще поговаривали, что после того, как отряд этот появился там, в овраге за монастырем проводились какие-то земляные работы. Так что к приему нашего груза они готовы наверняка. Монастырь большой – там есть где спрятать весь груз. Там выстроены четыре благолепно украшенных храма – святого Иоанна Предтечи, Введенский, храм преподобного Серафима Саровского и великолепный пятикупольный Троицкий собор с приделами в честь Почаевской иконы Пресвятой Богородицы и святителя Митрофана Воронежского. Да еще куча других зданий. Одних насельниц там – около трех сотен. И, заметьте, под землей находятся хитро выполненные тайные пещеры и ходы, ведущие за пределы монастыря. Так что спрятать там можно не только груз, но и нас со всеми нашими кораблями, – пошутил Жвакин, но Петр шутки не принял.