Юрий Горюхин - Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

Шишкин пришел в возбужденном состоянии. Прошел на кухню, заглянул в комнату, заглянул в ванную комнату, открыл кран горячей воды, открыл кран холодной воды, рук не помыл, краны закрыл, опять прошел на кухню, сел на табурет, взял из вазочки печеньку и тут же положил обратно:

– Ох, и маленькая у тебя квартирка!

– Вы это сто раз говорили, Павел Семенович! – Антонина поставила на плиту чайник.

– Да не в этом дело! – Шишкин опять схватил печеньку и разломал ее на кусочки, – отменят скоро троллейбусы!

– Как?! – Антонина вылила в раковину вскипевшую в чайнике воду, налила новую и опять поставила на плиту.

– А вот так! В Куйбышеве метро открыли? Открыли! В Свердловске вот-вот откроют? Откроют! А все потому, что ихний Ельцин теперь в Москве городской партией руководит, вместо Свердловской – мне Игорешка рассказывал!

– Так это же не у нас! – насыпала чай в заварочный чайник Антонина.

– Конечно, не у нас! Но это ведь, как на войне! Помнишь, «Малую землю» Брежнева в Красном уголке конспектировали: один снаряд недолет, второй снаряд перелет, а третий снаряд точно в цель ложится! – бросил в рот разломанную печеньку Шишкин.

– Опять дома с женой поругались? – догадалась Антонина.

– Нет, – разломал еще одну печеньку Шишкин, – с тещей!

Антонина налила в чашку Шишкина ароматный, крепкозаваренный чай.

– Чай не буду! – сказал Шишкин, – а эту мать-перемать жены убью!

Завгар встал из-за стола, буркнул «пока» и ушел.

«Товарищи! Вопрос о строительстве метро в городе Уфе прорабатывался давно, – сказал телезрителям первый секретарь Башкирского обкома КПСС Равмер Хасанович Хабибуллин, – но, учитывая рельеф местности, многочисленные карстовые образования и, соответственно, дороговизну проекта, принято решение о нецелесообразности этого строительства. Уфимским пассажирам расстраиваться не надо – возможно, по Проспекту Октября вскорости пустим скоростной трамвай».

Кричать Радик начал еще ночью. Под утро Антонина позвонила из телефона-автомата на почту в Иглино, рассказала работавшей там однокласснице Таньке Будановой про Мотьку Крамарову, Шишкина, Загогуйлу, Левку Сидорова, про Верку-буфетчицу и попросила срочно передать матери, чтобы приезжала Радика лечить.

Валентина Петровна тут же приехала. Приехала отчего-то с Генкой.

– Что с Радиком?! – предполагая все ужасы сразу, бабушка с порога, не раздеваясь, бросилась к внуку.

Вымотанная бессонной ночью Антонина, тупо посмотрела на Генку:

– Вы на тракторе, что ли?

Генка решил, что это опять глупая бабья поддевка и адекватно ответил:

– Что ж ты ребенка вылечить не можешь, когда у тебя хахаль врачом работает и живет через дверь?!

Антонина повторила про себя слова Генки: «Левка! Врач! Через дверь! Дура!»

Через пять минут Лева сказал, что ничего страшного, у девочки всего лишь режется первый зуб на нижней челюсти, скоро она будет во весь этот зуб смеяться и женихов у нее будет, как собак нерезаных.

– Какая девочка? – спросил Генка Валентину Петровну.

– Это он так Радика называет, – ответила Валентина Петровна и устало стянула с головы платок, сняла пальто, расстегнула такие же, как у Антонины, сапоги фирмы «Скороход».

– Тоже дразнится? – Генка снял тяжелый полушубок, не нашел, куда его повесить или положить, прошел в обнимку с ним на кухню и автоматически включил сетевой радиоприемник.

– Пленум Московского горкома партии, – Игорь Кириллов сделал паузу и строго продолжил: – освободил от занимаемой должности первого секретаря МГК Бориса Николаевича Ельцина.

Валентина Петровна ударила Генку между лопаток: «Выключи! Ребенок болеет!»

– Боюсь, – отпрянул от розетки Генка, – она искрит что-то!

«Разве так поступают, Антонина?! Лигачев его из Свердловска в Москву порекомендовал строительством заведовать, а он за это взял и Егора с грязью смешал! Сколько, Антонина, народа просто так из МГК и райкомов уволил! На общественном транспорте он ездит! Магазины со складами проверяет! Его что ОБХССом поставили работать?! Перестройка, видишь ли, медленно идет! Как там у вас, кстати, с Радиком, все нормально? Скоро и у нашей Настеньки зубки начнут резаться, прямо боюсь за Раису Максимовну! Да! Раиса Максимовна, по его словам, влияет на мужа! Когда это она на меня влияла?! Нет, ну в бытовом смысле – может быть, слегка и влияла самую малость! Но чтобы в государственном! У вас как, температура сильно поднялась? Спецбригаду из «кремлевки» вызывали? Чазову не звонили? Ах да! О чем я?! Этого демократа свердловского, Антонина, даже Яковлев, который про демократию книжку пишет, раскритиковал! И ведь удумал чего! Сначала письмо мне написал, потом самоубийством попытался покончить – знаем мы эти алкогольные попытки! В общем, как ни каялся, как ни признавал свои ошибки, мы его опять на строительство бросили, пусть в Госстрое замом поработает! А то культ личности, видишь ли, зарождается! Его же наглый поклеп, не успеет он с его языка без костей слететь, сразу нашим западным друзьям переправляют! Доказывай потом Марго или Ронни, что ты не гиппопотам! А Левка твой молодец! Сразу понял, что это зуб режется! Я бы его в Москву взял, да у нас тут и так одни стоматологи!»

– Просто выдерни вилку за шнур! – Валентина Петровна дернула за провод и выдрала радиорозетку из стены вместе с крепежом.

– А у нас зубик появился! Покажи дяде зубик! – Радик смущенно улыбнулся Шишкину нижним передним зубом, Антонина радостно улыбнулась тридцатью одним зубом, один коренной она потеряла еще в десятом классе от беспощадного кариеса. «Это ерунда!» – пообещал ей месяц назад Лева Сидоров поставить металлокерамику, которая в сто раз лучше любого родного зуба.

– Это все ерунда! – сказал сияющий во все двадцать семь оставшихся зубов Шишкин, – я в очередь встал!

Шишкин достал из кармана мятую бумажку с лиловой треугольной печатью:

– Вот, тысяча восемьсот шестьдесят первый номер! ЗАЗ-1102 «Таврия»! Наверное, и года не пройдет, как прокачу вас с ветерком!

– А как же Леля с тещей? – Антонина перестала широко улыбаться.

– Ну, сначала, конечно, придется их прокатить, а потом уж, как вольный ветер, к вам примчусь! – Шишкин сиял все больше и больше, – номер-то какой интересный – тысяча восемьсот шестьдесят первый! Ты не знаешь, может быть, в этот год что-нибудь выдающееся случилось?

Антонина вдруг вспомнила родную иглинскую школу, классное руководство тети Шуры, выученный со скуки урок истории, за который она получила редкую, но заслуженную пятерку:

– Александр II крепостное право отменил!