Анатолий Коридоров - Планета Крампус. Роман

Гриднев оглянулся и замер на месте. Кажется, он даже забыл дышать. Через мгновение он закашлялся.

– Сядь, – приказала она ему. Тот мешком свалился назад, и все еще, охваченный удивлением, не сводил с нее округленных глаз. И продолжал надсадно кашлять.

Повернул голову и Жаблин. Он живо скатился с Алексея и в полной растерянности глядел на ту сторону ручья, где стояла знакомая им девушка.

– Ну вот. Сейчас я с вами и посчитаюсь, подонки. Хватит вам ходить по земле и пакостить…

– Стой, погоди! – воскликнул Алексей, увидев медсестру и поняв ее намерения. – Не пачкай руки об это дерьмо. Прошу тебя…

Ирина отрицательно покачала головой:

– Этих гадов надо бить. Их надо уничтожать… Всех. Поголовно.

– Не надо! Не стреляй, – взмолился Жаблин. – Я тебе все отдам… Все, слышишь. Все, что у меня есть… Вот, – вытащил он из-за пазухи то ли кисет, то ли просто какую-то тряпицу и, развернув ее, дрожащими руками вынул из нее сложенную в несколько раз бумагу. – Возьми. Здесь адрес и место, где запрятаны и деньги, и драгоценности моего отца. Возьми все, только не убивай. Не убивай! – истошно взвыл Жаблин и, привстав на колени, заелозил ими по траве в сторону ручья, к девушке. Автомат, соскользнувший с шеи во время нападения на Алексея, остался лежать позади него. Он просительно тянул к ней руки и умолял, умолял.

Жаблин не врал. У него были заначены оставшиеся от отца богатства. Отец у него был зажиточный купец, судовладелец. Егор Аристархович Жаблин. До революции они всей семьей жили в Рыбинске, в особняке на Крестовой улице. Отец владел буксирным пароходом, который так и назывался – «Егор Жаблин». Пароход был приписан к судоходной компании «Восточное Общество Товарных Складов» и возил по Волге и Каспийскому морю баржи с мукой, керосином, дровами, углем…

Сам Вячеслав, попросту – Слава, покуда был маленьким, ходил с отцом по Волге на пароходах, насколько ему помнится, «Миссисипи», «Цесаревич Николай», «Нижегородец» и еще на каких-то. Отец брал его иногда с собой в деловые поездки: на этих пароходах подписывались договоры, совершались сделки и шумно отмечались успехи в торговых делах.

Но в 1918 году наступил полный крах всего судоходства. Тут и батюшка его, Егор Аристархович, занемог. На тот момент Славику было годиков семь-восемь, не более. Но он хорошо запомнил, как возле батюшки вдруг закружились, затолкались знакомые и незнакомые людишки. На какое-то время батюшка оклемался. И даже завел себе молодую полюбовницу из числа тех, кружившихся округ него в период его недомогания. Но когда на пороге уже были тридцатые годы, батюшка заметно ослаб. А Славик повзрослел. Правда, хоть он и был Славой, но ни пользы, ни славы он ни семье, ни стране не принес.

И однажды, решившись опередить всех, на сон грядущий надавил ручонкой родителю на горлышко и добился согласия оставить ему, Славику, все накопленные и припрятанные сбережения. Ну, а вскоре папашка, не пережив обиды, отдал богу душу.

Нет, Вячеслав Жаблин не врал. И он сейчас, находясь на пороге небытия, готов был отдать все, все, все, что у него было. Лишь бы остаться в живых.

Но, делая этот шаг, он все-таки прикидывал в уме: если действительно останется в живых, то у него будет немало шансов опередить эту шлюшку, а то и ликвидировать ее…

А сейчас ей надо было что-то дать… Надо дать такое… Соразмерное своей жизни.

– Не убивай! Ради бога! – исходил истошным воплем Жаблин. – Вот… На! Возьми все, все, что у меня есть… А кроме того, чтоб ты знала, и не пожалела потом, что пристрелила невинных людей, – мы и не убивали твоих родственников. Вот хоть на чем могу поклясться, – хватался за любую соломинку Жаблин, чтобы оттянуть роковой момент выстрела.

И Ирина медлила. До этого момента она готова блаы убить этих жалких подонков не раздумывая. Однако на деле убить живого человека, хоть никчемного и подлого, оказалось не так-то просто. И она не спешила, не решалась нажать на спусковой крючок.

– Мы же тогда пришли к вам по-хорошему, поговорить, объясниться, – начал увлеченно сочинять Жаблин свою версию давней трагедии. – Даже бутылочку с собой прихватили, верно, Колян? – обратился он к Гридневу за поддержкой.

– Да-а… – протянул тоже на все согласный Гриднев. – Не-е-е… Мы не убивали.

Алексей тяжело дышал после нападения на него этих двух мерзавцев и прислушивался к их разговору. Он тоже думал, как отговорить Ирину от убийства.

А Жаблин плел свою лживую нить:

– Ну, выпили по маленькой. И тут твой батяня как с ума вдруг сбрендил. Что-то ему не приглянулось в нашем разговоре. Он и хвать за топор. Топор-то, конечно, наш был, мы со стройки шли, у друга баньку рубили, ну и с собой его захватили. Он в углу лежал. А твой батяня, то есть Геннадий Иваныч, его приглядел, да и схватил. Мы все, конечно, его унимать, уговаривать, а он ни в какую. Тут даже твоя мамочка вместе с нами вступилась его вразумлять… Ну, и вот… Случилось. Геннадий Иваныч махнул топором, нечаянно, конечно, и угодил острием по своей жене. Она и повалилась. Да на постель, где мальчонка спал. А мы поначалу и не углядели, что она его придавила. Задохся малец. Это мы уж чуть позже обнаружили. Ну и после всего этакого ужаса мы с Коляном, конечно, давай бог ноги… А тут и вы внизу, как на притчу. А что случилось с Геннадием Иванычем, мы, вот тебе крест, знать не знали. Думали, что он жив-здоров и сам ответит за свои дела. Ан, и его как-то угораздило покончить с собой. Ну не виноваты мы!

Гриднев сидел молча и никак не мог прокашляться. В его глазах застыл смертельный испуг. Шкабара бормотал:

– Я тут ни при чем… За что? Я не виноват. Я никогда и никого… Ведь правда? Меня не надо…

– А хочешь, я тебя в жены возьму, – выпалил вдруг Жаблин. – Любить тебя буду, честное слово…

– Ну все, хватит болтовни, – отрезала Ирина. И, наведя ствол винтовки на Жаблина, нажала на курок. До слуха обреченных долетел звук легкого щелчка. Но выстрела не последовало. Ирина тут же взвела затвор еще раз. Щелчок. Выстрела не было.

Над поляной стояла мертвая тишина. Слышно было только слабое, неугомонное журчание ручья.

Алексей вспомнил – и как он забыл зарядить винтовку перед конвоированием опасных преступников? – что боезапасы для винтовки находятся частью в подсумке, вот тут, у него на поясе, а частью в вещмешке. И ничего не было в винтовке. Ни одного патрона.

– А-а-а, шлюха! – обрадованно завопил Жаблин, освобождаясь от страха и унижения. – И ты нас хотела взять на понт?! Ах ты, сучонка задрипанная… Жаль, что тебя не было там со свей семейкой. Мы б и тебя кончили бы. Но сначала бы мы все тебя поимели!

И он орал бы еще, но Алексей успокоил его знатной зуботычиной.

– Ах ты, падла! – взревел в запале Жаблин. Но опомнившись и сообразив, что могут с ним произойти еще более крутые неприятности, живо унялся.