Анатолий Коридоров - Планета Крампус. Роман

Выйдя на свежий воздух, он глубоко вздохнул, огляделся по сторонам и направился к Железке. Переходя привокзальную площадь, он не мог не обратить внимание на железнодорожные пути. Еще вчера здесь стоял его санитарный поезд. В нем сейчас движутся в обратном направлении и майор Гаврилов, и Людмила Санна, и Роза Карповна, и медсестра Ирина… И, конечно, лейтенант Одареев. В памяти живо возникли лица людей, с которыми свела судьба в эти непростые дни.

Подойдя к Железке, Алексей встал в раздумье перед крыльцом, на которое он вчера поднимался, чтобы зайти к этому странному подполковнику. К этому Кощею Бессмертному. «А, кстати, как его имя?» – задал себе вопрос Алексей. – Он ведь вчера не представился. Ну, а что я за птица для него, чтобы мне, сержантишке, еще и представляться».

Часов у Алексея не было. Не довелось заиметь. И это обстоятельство порой создавало ему трудности. Правда, выходя из гостиничного дома, он глянул на ходики – было без десяти восемь. Значит сейчас около восьми. Для начала рабочего дня время подходящее. И действительно, дежурный подтвердил, что подполковник у себя.

– А, сержант, заходи, – глянул из-за стола подполковник и обратился – это заметил Алексей – к нему по-свойски на «ты». – Вернемся, значитца, к нашим баранам.

И приказал дежурному вызвать майора Красина.

– Вот что, Николай Федорович, – обратился к нему подполковник, – ты, значица, забери к себе этого вот хлопца со всеми его бумагами и обеспечь ему рабочее место.

– Есть, – ответил майор. И, поглядев на Алексея, спросил:

– Разрешите идти, Георгий Семенович?

– Да, да, идите.

Алексей поднялся со своего места, взял со стола бумаги Вилли Кауфманна и вышел следом за майором. Менее чем за час Алексей перечитал все письма и от жены Вилли Кауфманна и от Вилли жене. В казенных бумагах значились отметки о пребывании в местах, куда он был командирован. В одной из бумаг он нашел отчет Кауфманна о пребывании его в Стругаже: отчет был начат, но по каким-то причинам, не закончен. И короткие тексты на памятных фотографиях. Вот и все, что было в этом пакете. Плюс адреса на конвертах.

Алексей аккуратно, насколько позволял «разборчивый» почерк, перевел все найденное в портфеле. Доложил майору, что он свою работу закончил. И вскоре был приглашен к подполковнику.

Тот взял исписанные Алексеем листы в руки и молча уткнулся в чтение.

– Ну и почерк у тебя, я доложу, – буркнул он. А дочитав до конца, произнес:

– Здесь главным образом отражены дела семейные, как я понял. Он пишет жене. Жена пишет ему. Фотографии, то да се. Вот он, например, обещает ее познакомить с этим самым Отто Вернером, как только это будет возможно. А вот он столь пространно и многословно распинается перед ней в любви. Ну, прямо поэт-лирик. А вот о том, что он видел во время поездок в командировки, про то, что ты в своих бумагах написал с его слов – об этом жене ни слова. Ну и правильно. Чего травмировать женскую душу. Но для нас, – подполковник одобрительно взглянул на Алексея, – этого достаточно, чтобы проработать этот материал и принять необходимые меры. За этот перевод… В общем, за всю эту работу тебе по праву полагалась бы медаль, а может, даже и орден… Но с этим подождем. А пока – тебе большое спасибо за проделанную работу.

Подполковник вышел из-за стола и протянул Алексею руку:

– Большущее спасибо тебе, на самом деле. Ценнейший материал. У нас будет над чем поработать в ближайшее время, поискать пути к этому Отто Вернеру. Ну, а теперь, товарищ младший сержант, вернемся к нашим делам, важным, насущным и неотложным. Я вчера прикинул, куда тебя на некоторое время пристроить и чтобы, значитца, польза была, и чтобы вреда никому никакого не было.

Подполковник улыбнулся своему каламбуру.

– С сегодняшнего дня ты зачислен в разведвзвод к старшему лейтенату Коломийченко. Будешь ходить под его началом, ну, и кое-какие мои и его поручения выполнять. А когда окончательно решим вопрос с переброской подобранной команды в Стругаж, тогда, соответственно, и условия твоей службы изменятся. Я уже попросил, чтобы за тобой какую-нибудь машинешку или мотоколяску прислали. Поезжай с богом… Тебя мигом доставят. Тут до Травниково рукой подать.

– В Травниково? – переспросил Алексей.

– В Травниково. А что, знакомые места? – поинтересовался Георгий Семенович, с любопытством глянув на Алексея.

– Да вчера там побывать довелось, – признался Алексей.

– Вот как? И что за причина была?

– Сопровождал для передачи оперуполномоченному особого отдела полка старшему лейтенанту Страськову трех наших штрафников, отставших по дороге от основной группы.

– Это не те ли, что дезертировали по пути следования сюда, в Русьву, с отягчающими вину последствиями, убив часового и завладев его оружием? – посерьезнел подполковник.

– Так точно, они.

– Я пока не спрашиваю вас, младший сержант, как они вдруг нашлись, – протянул подполковник Смоляков, – но мне интересно, что с ними будет делать старший лейтенант Страськов.

– Он обещал их сегодня расстрелять.

– Вот даже как! Ну, хорошо, младший сержант. Можешь быть свободен. Скоро за тобой приедут, жди. А мы тут разберемся.

Ранним утром оперуполномоченный особого отдела полка старший лейтенант Страськов еле разлепил тяжелые веки и облизал пересохшие губы. Его мучила жажда. «Эх, пивка бы сейчас… Кружечку… Холодненького», – мечтательно подумал он. Но пива не было. Не было и огуречного рассола.

Пришлось встать и подойти к молочной алюминиевой фляге, в которой старшина доставлял воду из колодца.

Зачерпнув ковшом, он сделал несколько глотков. Вода была теплой, невкусной.

– Ну что это за жизнь! – воскликнул он в сердцах и с шумом, нервно прицепил ковш на место. Вывалился во двор, потрепал за загривок подскочившего к нему Рекса, побрел в огород (он был здесь, во всяком случае, до войны, а сейчас это просто – задворки), сходил по малой нужде, и, глубоко вдохнув свежего воздуха, восхищенно произнес:

– Эх, красота-то какая! А тихо-то как!

«Сейчас бы… да на утреннюю рыбалочку! Не хреново было бы», – промелькнула у Страськова шальная мыслишка.

И действительно, утро выдалось на редкость мирным и тихим. И солнечным. Не слышалось ни пулеметной трескотни, ни автоматных очередей, ни артиллерийских разрывов. Не было войны в это раннее утро. И это удивляло.

Вернулся обратно в комнаты, которые служили ему: одна – кабинетом и жилищем одновременно, другая – приемной, (а на кухне обитал исполнитель всех его прихотей и приказаний, безотказный и ретивый старшина Кобзев). Вспомнил вдруг одного из тех, кого он вчера «расстреливал». «Как его? Не помню. Ну да ладно. Сейчас пошлю старшину», – подумал оперуполномоченный.