Анатолий Коридоров - Планета Крампус. Роман

– Так это что же, выходит, по-вашему, он сам себя порешил?

– Истинно так и вышло, товарищ старший лейтенант. Ночь уж была. Мы, с повязанными руками, улеглись спать. И уснули уже. И вдруг среди ночи выстрел. Мы со сна да с испуга аж повскакивали. Понять ничего не можем – что, кто, в кого? Еле-еле сумели спичку зажечь – руки-то связанные были, но зажгли. Смотрим, а часовой-то наш готов. Видно, тоже уснул, а во сне и нажал неосторожно на курок. Вот мы и перепугались, что нам помимо покушения на изнасилование еще и убийство припаяют. А что бы вы делали на нашем месте, товарищ старший лейтенант? Небось, тоже бы перепугались и наделали таких же глупостей…

Жаблин глядел на Страськова ясными, светлыми, невинными глазами.

– Слушаю тебя, и складывается впечатление, что ты ну просто невинно пострадавший, – заметил с издевкой оперуполномоченный.

– Да так и есть, – подхватил эту мысль Жаблин. – Если ту же попытку изнасилования взять, которой не было и в помине… Так эта дура набитая сама растрезвонила по всем подружкам, что, якобы, мы ее имели. Ну и пошло-поехало. Нас до поры и повязали. Так и с остальными обвинениями….

– Так, Рябов, – сжав кулак и приложив им по папке с документами, сказал старлей. – Наслушался я сегодня твоих баек. У меня уже уши вянуть начали. Теперь послушай меня.

Страськов поднялся из-за стола.

– Если я тебя и твоих друзей не расстрелял вчера, то это я с успехом могу сделать сегодня. И преступных заслуг, твоих в частности, вполне хватает, чтобы всадить тебе пулю в лоб. Тебе это понятно? – вопросительно взглянул старлей на Жаблина.

За окошками затарахтел мотоцикл. Мотор работал ровно, без сбоев. Вскоре он рыкнул, и монотонный гул начал удаляться. «Обкатку устроил, – подумал о старшине Страськов. – Ну и хорошо, что не болтается здесь».

Жаблин молчал. Досадуя, что не прокатило, он обдумывал, как быть дальше. Он решил просто выжидать.

– Я хочу, чтобы ты уяснил навсегда, Рябов, – между тем продолжал Страськов, – что твоя паршивая, поганая жизнь находится вот в этих руках.

И оперуполномоченный продемонстрировал их Жаблину.

– И если только ты, – нагнетал страха Страськов, – чего-то не поймешь, что-то сделаешь не так… Или не сумеешь держать язык за зубами, когда это надо… То я тебя этими вот руками, сам… И мне за тебя отвечать не придется. Запомни.

Жаблин несколько расслабился. Он понял, куда клонит старлей. И внутренне был уже готов ко всему. Он почувствовал, он теперь уже знал наверняка – жизнь его вне опасности. Но ее надо отработать.

Мотоцикл круто развернулся у Железки и встал. Мотоциклист, молоденький солдат, весело улыбаясь, спросил у стоявшего возле крыльца Алексея:

– Не по вашу ли душу прислали? Смотрю, вроде сержант. А мне сержанта и приказали привезти.

– Я младший сержант, – уточнил Алексей.

– А мне, – рассмеялся солдат, – без разницы. Лишь бы лычки были. Ну, тогда сидай, товарищ младший сержант, и попылим. Тут недалечко.

– Только мне во-о-н туда еще заскочить нужно, – показал Алексей на зданьице гостиницы на противоположной стороне площади, устраиваясь на заднем сиденье мотоцикла. – Вещи кой-какие захватить.

– Без проблем, – откликнулся солдат. И, добавив газку, рванул с места. – Держись, сержант. Эх, прокачу!

В одно мгновение они были у гостиницы. Алексей, завершив там все дела, вновь оседлал заднее сиденье, и мотоцикл помчал Алексея в полную неизвестность.

Проезжая Травниково, Алексей вспомнил вчерашнее происшествие с оперуполномоченным Страськовым. «Сдал я этих подонков по назначению, – подумал он, – и голова за них не должна больше болеть. Все. Тема закрыта».

Примерно через километр солдат остановил свой мотоцикл.

– Станция Мазай – приехали, слезай, – объявил водитель. – Дальше пешком. Но ос-то-ро-ж-ж-ненько. А то пристрелят невзначай.

– Что, уже вот тут… передовая? – удивленно спросил Алексей.

– Она самая, что ни на есть передовая. Передовей и не сыскать, – шутил веселый солдат.

Он откатил свой мотоцикл в тень, под раскидистую ольху, где стояли еще какие-то машины, и махнув рукой, мол, – за мной, пригибаясь побежал вперед.

Скоро они скатились в траншею и так же пригибаясь побежали по ней, сталкиваясь по пути с бойцами, которые им уступали дорогу.

Солдат остановился у землянки, вход которой был полузакрыт брезентом, и обернувшись к Алексею, сказал:

– Счастливо оставаться, товарищ младший сержант. Ежели понравилось, то как-нибудь еще прокачу.

– Спасибо, – ответил солдату Алексей. И оставшись один перед входом, он, собравшись с мыслями, глубоко вздохнув и спросив: «Можно?» – отодвинул край брезента.

– Заходи, – послышалось из глубины землянки.

Алексей ступил через порог и оказался в едва освещенном керосиновой лампой тесном помещении.

– Здравия желаю! – поприветствовал он находящихся в землянке людей, или может, одного человека – войдя со света в полумрак, он не мог разглядеть, кто тут есть.

– А, нашего полку прибыло! – подал голос офицер, сидящий за сколоченным из досок небольшим столом.

Алексей, чуть попривыкнув, разглядел на его погонах по три маленькие звездочки. «Значит, это и есть старший лейтенант Коломийченко!».

– Младший сержант Боровых, – представился Алексей. – Прибыл для прохождения службы в вашем подразделении.

– Ну, коль прибыл, будем служить, сержант Боровых, – бодрым голосом произнес старший лейтенант.

– Младший сержант, товарищ старший лейтенант, – внес поправку Алексей. Но Коломийченко не обратил на это внимания.

– Кто ты и что ты, мне известно, – сообщил он Алексею. – Подполковник Смоляков уведомил, и этого пока достаточно. Остальное служба покажет.

Старший лейтенант выглядел молодо. И даже очень. Он был чернобров, тщательно выбрит, и лицо его украшали густые, пышные черные усы. Видавшая виды форма на нем сидела щегольски.

– Ну, и самое главное, сержант Боровых, – Коломийченко оценивающе поглядел на Алексея, – ты определяешься в отделение старшего сержанта Ждановского. Кстати, он с минуты на минуту должен быть здесь, так что ты его можешь и подождать.

– Есть, подождать! – ответил Алексей. – А можно, я там, у входа в землянку подожду?

– Только будь осторожен, – предупредил старший лейтенант. – У нас на войне как на войне. Пули летают.

– Так это дело мне знакомо, товарищ старший лейтенант. Я ж воевал. И был ранен… Есть, быть осторожным, – козырнул Алексей, развернулся и вышел из землянки.

Вскоре с немецкой стороны начались обстрелы наших окопов и траншей. Помимо пулеметов и минометов неожиданно подключилась и тяжелая артиллерия. Разрывы снарядов, ложившихся то за пределами траншей, то перед ними, встряхивали землю так, что с брустверов осыпалась земля. Стоял неимоверный визг летящих снарядов и грохот их разрывов.