Марат Байпаков - Кангюй. Церемония

Внезапно важный посланник теряет остатки терпения, закрывает глаза, что-то невнятно шепчет в стол, фыркает и приходит в ярость.

– Неуважением правитель Кангюя хочет унизить в моём лице Великую Бактрию? Таково подлинное намерение Кангюя? По умыслу принять наше предложение о посольстве и выказать оскорбительный приём посла? Глумление заранее подготовленное вижу я. Если не встретит меня ваш правитель, поутру покину Кангху. С обидой непростительной вернусь в Бактрию. Царю же моему Деметрию нанесённое Бактрии оскорбление в подробностях передам.

Но ответить разгорячённому посланнику встречающие не успевают, в казарму входит воин в шлеме с нащёчниками. Знатные встают перед вошедшим. Встают же не с усталой ленцой, а поднимаются как при встрече с опасной стихией. Посол замолкает, его взгляд останавливается на шлеме. Бронза цельно отлитого шлема натёрта до золотого блеска. Но не красный оттенок заходящего солнца в золотом шлеме привлекает посла. Шлем на вошедшем – эллинского гоплита и работы эллинского же оружейника.

– Фрурарх 36 36 Фрурарх – командующий гарнизоном. Великой Бактрийской стены 37 37 Бактрийская стена – система античных фортификационных сооружений, крепостей и стен в современном Байсунском районе Узбекистана, общей протяжённостью около 80 км, вдоль северной границы античного Бактрийского царства. Евкратид, прошу, не покидай мою возлюбленную Кангху с обидой!

Раздаётся безукоризненная эллинская речь. Вошедший раскрывает руки для объятий. Рог быка падает на стол. Растерявшийся посол встаёт из-за стола, раскрывает руки для объятий. Вялые бактрийские объятья решительно подхватываются. И кратким мигом позже воин и посол стискивают друг друга уже в отнюдь не формальных приветствиях. Едва объятия размыкаются, важный посланник хочет сказать выученное приветствие, как вдруг в его правую руку воин вкладывает нечто небольшое. Посол Бактрии подносит правую руку к глазам, округляет глаза и охает. На его холёной ладони нежится в лучах заходящего светила золотой якорь формы сирийских царей. Указательным и большим пальцем изумлённый эллин осторожно поднимает якорь, рассматривает со всех сторон. Ювелирная работа изящна. Якорь увесисто-тяжёлый.

– Это якорь? – Серьёзными глазами возвращается посол к воину.

– Нет, достойный Евкратид, это не якорь , хоть и выглядит якорем. – Зелёные глаза встречаются с голубыми в той же серьёзности.

– Это символ? – Посол настораживается, за хмурым лицом безуспешно скрывается теплота внезапно возникшего доверия.

– Ты прав, фрурарх. Это символ царей из династии Селевкидов. – Воин расширяет описание дара необходимыми пояснениями.

В ответ важный посол приближает непочтительно близко своё лицо к соправителю. Шепчет твёрдо в лицо, обдавая парами вина:

– А разве мудрый правитель Кангюя не знает, что Селевкиды – стародавние враги Бактрийского царства?

– Не враги .

Эллин сильно вздрагивает, подаётся назад, сводит брови и задумывается. Что-то заметно дрогнуло в лице Евкратида, и он утратил всякое подобие горделивой посольской важности. Посол долго молча пристально смотрит в зелёные глаза напротив, смотрит как в бронзовое зеркало, что показывает затаённые мечты.

– Друг мой Евкратид, ты же из царского рода? Правда ли те слухи? С тобой я ровня? – Говоря «я», Кушан с блаженной улыбкой разводит в стороны руки. Евкратид не отвечает. – Известно мне, что Селевкиды – твои родственники по деве Лаодике, дочери…

Резкая перемена происходит в настроении Евкратида. Тягостная, наполненная подозрительностью задумчивость сменяется симпатией. Расчувствовавшийся посол не даёт договорить воину, стискивает в повторных объятиях. Слёзы появляются на мрачной гримасе лица эллина.

– …Тебя я почитаю, правитель Кангюя… – хрипит в потолок Евкратид.

Пятеро свидетелей затянувшегося приветствия государственных лиц сдержанно улыбаются, выдавая знание языка явану. Евкратид, заметив улыбки, разжимает объятия, обводит присутствующих мутным взглядом.

– Им можно доверять, друг Кушан?

– Можно, друг Евкратид. Они моя тень. – Воин снимает тяжёлый шлем. Бронзовые нащёчники шлема встречаются друг с другом. Позвякивают ритуальным колокольчиком. – Аристократ Евкратид, продолжим в царской повозке?

– А с тобой, почтенный царь кочевников…

– …Не царь, но вождь, – поправляет Кушан Евкратида.

– …Вождь племён Кангюя, – подхватывает предложенную поправку посланник Бактрии, – …мы нигде ранее не встречались? Сдаётся мне, видел я тебя. Не могу только вспомнить где. – Посол морщит лоб, словно точно вспомянув место встречи. – Правитель Кангюя, не бывал ли ты в Антиохии Несайской, столице провинции Несайя? Видел я тебя паломником около усыпальницы Антиоха. Хотя нет. Невозможно. Несайя сирийских царей тебе неинтересна. Прости меня за глупый вопрос. Обознался по нетрезвости. Далеко ли поедем, царь Кушан?

Посол с готовностью накидывает на себя дорожный плащ, нахлобучивает по густые брови кожаную кавсию.

– Недалеко, посол Евкратид, семь дней пути на северо-запад в степь, по берегам озера Чайчаста 38 38 Озеро Чайчаста – упомянутый в Авесте и исчезнувший в позднее средневековье водоём, в который впадали реки Сырдарья, Сарысу и Чу. Отождествлено с озером Чушка-куль, расположенным несколько севернее развалин Отрара, где сейчас находится Бугуньское водохранилище (Казахстан). , по землям Турана – союза племён Арьйошайана 39 39 Арьйошайана (Airyo Sayana) – страна ариев. к вассалам моим, во владение Янь-Сай, к народу, именующему себя наследниками волков. Спутников своих эллинов из Бактрии здесь оставь. Мои люди позаботятся о них.

Евкратид удивлённо вскидывает голову. Посол явно не ожидал подобного предложения.

– Опасаешься тягот неизвестного пути, посол? – Соправитель вопросительно вглядывается в раскрасневшееся от вина лицо эллина. – Сапоги, одежду из кожи, шубу из бобра дадим – в Янь-Сае и летом холодно ночами. Осенью может и снег нас осыпать. Охрана почётная твоя из этеров 40 40 Этеры (др.-греч. ἑταῖροι – товарищи) – тяжеловооружённые всадники. привлечёт неприятности.

– Не страшусь холода. Холод знаком по горам Бактрии. Чтимый правитель Кангюя, с тобой последую. Благодарю за приглашение. Мне будут завидовать, ведь эллины до меня в Янь-Сае не бывали. О таком царстве у нас и не знают. – Евкратид любуется даром, уверенно шагает к выходу. В шаге от двери целует золото, прижимает к груди якорь Селевкидов. – Кто же тебя, царь кочевников, так эллинскому языку обучил? Откровенности потребуют с меня? О-о-о, на семь дней пути с меня совместных замыслов ожидается? И даже, так понимаю, смертельно-опасно-тайных?