Лариса Карпова - Кувшинки в снегу

– Научилась же я хорошо стрелять из лука, научусь и с мечом обращаться. – Князь всё-таки не выдержал и хмыкнул.

– Нет, милая, тут без наставника ничему не научишься, разве что мечом, как дубиной, пользоваться, так дубья в лесу полно, зачем драгоценных соболей переводить, лучше шубу себе сшей. – Лилия зарделась, она услышала и насмешку в его голосе, и это слово «милая». И всё же спросила: – Можно я иногда буду смотреть на ваши занятия с дружинниками?

– Можно, конечно, только толку от этого мало будет.

– Ничего, мне хватит.

Среди деревьев показался огонёк освещённого лучиной окна.

– Ну, вот мы и пришли. – Лилия повернулась к князю, и их глаза встретились, дыхание перехватило. Такого с ней ещё не было, сказать «до свидания» и уйти было очень тяжело. Она не могла оторвать взгляда от этих пронзительных тёмных глаз под густыми бровями, в которых плескалась почти физическая боль. Она ведь лекарка, а помочь ему ничем не может. Машинально она подняла руку и нежно провела по его виску. Князь отшатнулся, как будто она его ударила. «Всё, уходи!» – хриплый голос прозвучал грубо. Он резко развернулся и пошёл прочь.

Опять?! Опять она столкнулась с его резкостью. Дура, не надо было лезть со своими нежностями. Наверняка он все ещё любит свою жену, и ему противны чужие прикосновения. Она ведь и сама не любила, когда её трогают, что вдруг на неё нашло. Почему её так тянуло к этому мрачному человеку. Переход от радости к разочарованию был таким резким, что ей показалось, что ноги её и всё тело налились свинцом. Она еле дошла до дома и тут же, не раздеваясь, повалилась на кровать. Мать озабоченно посмотрела на неё со своей постели, но ничего не сказала и даже не стала заставлять ужинать. Она чувствовала, когда с дочерью можно поговорить, а когда лучше не трогать, и только молча потушила лучину.

Ночь прошла в бесплодных попытках уснуть. Михаил ворочался, сосчитал в уме до ста, потом до тысячи, попытался подумать о предстоящих назавтра делах, но мысли его упрямо возвращались к Лилии. Он десятки раз передумал, что он должен был сказать ей, как объяснить то, что он сделал, как оправдаться. Подбирал сотни слов, и все они оказывались не те, если он сам себе не находил оправдания, как он может убедить кого-то, что он на самом-то деле белый и пушистый, просто сейчас немножечко болеет. Да уж, «болен на голову», как сказал его отец, – «нахрена было устраивать побоище, выгнал бы мерзавку с позором, и дело с концом». Отец, как всегда, был прав, вышло, что с позором из Москвы сбежал сам Михаил. Он вспоминал, как резко оттолкнул Лилию, когда понял, что ещё одно её прикосновение, и он не сможет держать себя в руках, она была так близко, такая нежная, искренняя, тёплая. Понимал, что в её глазах выглядит полным дураком и грубияном, и знал, что вряд ли сможет это исправить. Так до утра князь и промучался, глядя, как постепенно светает за окошком, как полная темнота становится сначала серым маревом, потом медленно приобретает ясность и синеву. Новый день обещал быть погожим, но на душе у Михаила стало совсем муторно. Он встал, оделся, плечо уже почти не болело, всё- таки эта травяная мазь творила чудеса, так быстро его раны ещё никогда не заживали. Значит, Лилия придёт осмотреть его плечо лишь раз, следующего не потребуется. Возможно, она уже будет знать, чем отличился князь. Михаил скривился. Ладно, пора выгонять дружинников на тренировку, да и конюшню надо заново отстраивать. Голова после бессонной ночи была тяжёлой, и он решил искупаться, освежить голову. Достал чистое полотенце из сундука, позвал Захара, наказал ему, чтобы начинал заниматься с ребятами без него, а сам двинулся к речке.

Солнце ещё только вставало, едва показалось кокетливо над лесом, позолотило верхушки ёлок. Над рекой стелился парок, таяли остатки утреннего тумана. Незаметно для себя Михаил вышел на те же мостки, где вчера виделся с Лилией. Воспоминание о ней опять отдалось в сердце ноющей струной. Вдохнув свежий речной воздух, он резко сдернул с себя рубаху и штаны и нырнул в по-утреннему прохладную июньскую воду. Его обдало холодом, захватило дух, Михаил сделал несколько мощных гребков и почувствовал, что тело уже привыкает к прохладе. Размашисто загребая кристально прозрачную воду, он довольно быстро доплыл до другого берега, перевернулся на спину и поплыл обратно уже медленно, едва перебирая ногами и смотря в бездонную синеву неба. Вода успокаивала, давала сил, казалась уже совсем тёплой. Выходить не хотелось, так бы плыл и плыл по течению, ни о чём не думая, ни о чём не сожалея, если бы ещё можно было уплыть от себя. Михаил подгрёб к мосткам, ухватился за доску и уже хотел было выдернуть тело из прохладных объятий воды, как заметил движение на берегу. Он напряжённо замер, но тут же расслабился, узнав девушку, которая шла в его сторону по мосткам. Это была Мария. Слегка покачивая бедрами, она улыбалась, глядя на князя.

– Доброго утречка, свет Михаил Ермолаевич! Как водичка?

– Неплоха, Мария Исуровна. Так ведь не пристало вроде девицам подглядывать за мужским купанием. – Михаилу было неудобно под её пристальным взглядом, и он, как мальчишка, смущался вылезти перед ней из воды.

– Так то девицам! А мне и самой искупаться можно!

Она загадочно улыбнулась и начала медленно развязывать пояс и тесёмки на рубахе. От такого нахальства Михаил даже не нашёлся, что ответить. Смотрел, как она плавно спускает по плечам рубаху, как обнажается её ладная фигура, высокая пышная грудь с тёмными сосками, впадинка над пупком, тёмный курчавый треугольник чуть ниже, плавные изгибы бёдер, стройные ноги. Поднявшееся солнце придавало её коже золотистый оттенок. Она была хороша, хороша, как античная статуя, которую, как некую диковину, привезли в дар его отцу из Константинополя. И смотрел он на неё как на ту статую, прекрасную, но не пробуждающую желание. Она призывно улыбнулась, присела на краешек мостков, спустила ноги в воду и перекинула тяжёлую чёрную косу себе на грудь. Русалки, наверное, обзавидовались бы, увидев её сейчас. «Ну же, – уговаривал себя Михаил, – перед тобой красивая обнажённая женщина, которая сама предлагает тебе удовольствие и забвение, что же ты медлишь, возьми то, что дают, и не мечтай о большем!» Но проклятое тело отказывалось повиноваться.

– Вам нравиться то, что вы видите, князь? – Голос Мары прозвучал довольно хрипло. Она погладила правой рукой сначала одну грудь, потом другую.

– Нравится!

– Так вы подойдите поближе, потрогайте, не бойтесь, не растаю. Может, на ощупь вам понравиться больше?

Михаил, преодолевая внутреннее сопротивление, приблизился к девушке и погладил её обнажённую ногу. Ничего, никакого отклика в его теле это прикосновение не вызвало. Он вдруг подумал, а если бы вот так перед ним сидела Лилия. Картина, нарисованная его воображением, вспыхнула в голове так ясно, что Михаила как молнией ударило. Образ тоненькой обнажённой девушки с бирюзовыми глазами вызвал такие волны в его теле, что он как ошпаренный выскочил из воды и, чертыхаясь, стал натягивать на мокрое тело штаны и рубаху. Мара, не понимая, что происходит, обескураженно смотрела, как князь сражается с одеждой.