Виктор Вассбар - С нами Бог

Ивану Костину сегодня – 3 сентября 1914 года исполнилось двадцать два года, и сегодня он попал под артиллерийский обстрел с той стороны, откуда пришёл всего сутки назад.

За двое суток до этого.

Разбив австро-венгров, вторгнувшихся на территорию России, русские войска пошли в наступление и углубились в Австрию на 40 вёрст, но дальнейшее продвижение без разведданных было не только нецелесообразно, но и опасно, поэтому войска были временно остановлены. С целью выяснения, где находится противник и какими силами он обладает, за линию фронта был отправлен мобильный разведывательный отряд из трёх мотоциклистов. Иван, умеющий управлять мотоциклом, был в его составе.

Костин на своём мотоцикле ехал первым, за ним на своих мобильных средствах следовали два других разведчика. Первоначально ехали по чистому безлюдному полю, затем въехали в берёзовый перелесок. Тихо, ни звука, из-за рёва моторов разведчики не слышали даже пересвиста птиц, но рокот мотоциклетных моторов услышали те, кого искали русские солдаты.

Австрийский разъезд показался неожиданно. Иван резко свернул вправо и скрылся в густых зарослях кустарника, следом раздались ружейные выстрелы.

– Возвратиться, помочь товарищам, – промелькнула мысль.

Заглушив мотор, Иван спрятал мотоцикл в кустах и побежал в сторону редких одиночных выстрелов.

Вскоре его взгляду предстала ужасная картина, – четыре спешившихся австрийца рубили саблями бездыханные тела русских разведчиков.

Выстрел, второй, третий, четвёртый – враг повержен. Иван отомстил врагу смертью за смерть товарищей, но возврат их к жизни не был в его власти. Наскоро укрыв останки товарищей ветвями деревьев, Костин возвратился к мотоциклу и продолжил разведку. Через полчаса Иван обнаружил на марше австрийский кавалерийский полк. Предположив, что это авангард австрийской армии, укрылся в росших вдоль дороги кустах и стал наблюдать за ним. Предположение его оказалось верным. За авангардом пошли пехотные полки, артиллерийские батареи и тыловые обозы. Записав примерное количество подразделений и орудий, Иван покинул укрытие и, скрытно передвигаясь меж деревьев и кустарников, направился к спрятанному в неглубокой лощине мотоциклу. Проехав на нём версту, наткнулся на австрийский обоз и был обстрелян из пулемёта. Остался жив, но мотоцикл был повреждён. По инструкции мотоцикл нужно было взорвать, но это значило выдать себя. Иван бросил мотоцикл и направился в сторону своих войск. День подошёл к своему исходу, наступила ночь, укрывшая Ивана от преследователей, но всего лишь на короткое время. Часа в два он вновь вышел на австрийский разъезд, который гонял его до рассвета. Сначала его гнали три австрийца, потом к ним присоединились ещё два, началась «псовая охота». Двое гнали его в нужную им сторону, другие ждали там, но Иван уходил от них, потом останавливался, прислушивался, обдумывал маршрут бегства и снова бежал. Австрийцы снова находили его, видно был среди них хороший следопыт, и снова гнали, как бы играли с ним. Так угнали его до Буга, через который он переплыл. Австрийцы подошли к реке лишь тогда, когда Костин был уже на противоположном берегу. Открыли по нему огонь, но Иван скрылся в складках местности и так спасся, а к восходу солнца уже был на своей стороне и докладывал полковнику результаты разведки. В полдень начался артиллерийский обстрел русских позиций с австрийской стороны.

Иван ждал смерть, вжавшись в дрожащий от разрывов снарядов окоп, но смерть ничтожна в бескрайности величия жизни, и вскоре она отступила от русского солдата, а потом был бой.

После артиллерийской подготовки австрийцы пошли в атаку. Заработала русская артиллерия до того не выказывавшая себя ответными выстрелами.

Иван встал на ноги, посмотрел сквозь продольную конусную выемку бруствера на поле боя и похолодел. Снаряды с русской стороны врезались в гущу наступающих австрийцев, рвали их на части, взбрасывали вверх и в стороны части человеческих тел – руки, ноги, головы, разорванные туловища и кишки. Через полчаса от наступающего австрийского полка на поле боя не осталось и взвода. Австрийское командование бросило в атаку второй полк, но и он полностью полёг на разрываемой артиллерийскими снарядами земле. За первыми двумя волнами пошла третья. Враг стал приближаться к траншее, из которой Иван вместе со своими товарищами вел по нему огонь.

Первая нервная дрожь, овладевшая Иваном, исчезла, и он с ярость начал палить из винтовки по врагу, в попытке остановить его, но австрийцы всё наступали и наступали. От огромного напряжения нервов Иван вскоре почувствовал, что его руки стали невероятно тяжелы, как бы налились свинцом, стало казаться, что с каждым убитым им врагом теряет силы, а тот в свою очередь как бы раздваивается, – на месте одного убитого врага появлялись два. Иван не понимал действий противника, но ему это и не нужно было, он стрелял, стрелял и стрелял. Кто ему был, наступающий на него вооружённый человек? Он был ему враг, и Иван осознавал только одно – врага нужно убить. Иван выполнял свой воинский долг. И артиллерия помогала ему, она косила врага, как косарь косою густое клеверное поле.

В ночь после этого боя Иван не мог уснуть. В его глазах помимо его воли рисовалось мёртвое поле, густо усеянное человеческими трупами, австрийские полки, и он сам стреляющий в самую гущу людей. Взлетали вверх руки, ноги, головы и целые туловища. И Ивану было снова страшно.

Утро нового дня взорвали артиллерийские снаряды, прилетевшие со стороны врага. Был новый бой, Иван снова стрелял во врага, – выполнял свой воинский долг, но уже без страха, – на автомате, – были напряжены только глаза и мускулы, остальное всё как бы в «параличе». «Паралич» был такой, что Иван не чувствовал даже боли от полученной раны. Он не только не ощущал и не осознавал её, но и не понял, когда получил ранение. И ещё Иван не понял, почему закружилась голова, почему в глазах появилось «северное сияние», почему вдруг всё стихло? Почему это странное состояние пришло к нему в его двадцать второй год рождения? Неожиданно Иван увидел себя с высоты – лежащим лицом в грязи. Ему было хорошо и легко.

Он шёл в солдатской колонне по родной приграничной земле оккупированной захватчиками – австро-венграми. Густая пелена едкой пыли окутывала его. Пыль была везде, – справа и слева, впереди и сзади, под ногами и над головой. Пыль, выбитая сотнями, тысячами пар ног из прожаренной летним солнцем земли густой многокилометровой пеленой висела над дорогой, жгла горло и занудливо щекотала его нос. И ручьи едкого пота, смешиваясь с пылью, облепившей лицо густым слоем, катили со лба в его глаза, жгли их и не было никакой возможности смахнуть их руками. Его руки были заняты, он тряс головой, как трясётся пёс после дождя, но крупные капли пота ещё полнее заливали его глаза.