Виктор Вассбар - С нами Бог

– Вы, как я понимаю из России… Ах, как давно я не была на родине. Ну, ничего, вот закончится война, продам этот дом и возвращусь на родину. Здесь меня уже ничто не держит, – тяжело и горестно вздохнула. – А вы, ой, простите! Я даже не назвалась. Так как вас зовут, молодой человек? Стою, говорю и говорю, а вам и слова произнесть некогда. Простите, великодушно! Извините, молодой человек. Так как ваше имя? А я Агнесса… Христофоровна, но вам можно просто Агня, ах, как давно меня никто так не называл. А когда-то… – хозяйка слегка прикрыла глаза и покачала головой, – когда-то это было. Ну, да ладно, прочь воспоминанья! Ну, так как же вас величать, молодой человек?

– Не так уж я и молод, – сказал Коробейников, с трудом вставив в беспрерывную речь женщины своё имя. – Прибыл в ваш город по заданию редакции газеты «Губернские вести» и мне сорок пять.

– Чего сорок пять?

– Лет, разумеется.

– Как прекрасно! Как это прекрасно, Пафнутий Иакинфиевич. Я даже и мечтать не могла, что судьба сведёт меня с таким прекрасным человеком как вы, да ещё из мест моей очаровательной молодости. Я же родом из города N, из того, откуда вы прибыли в этот разрушенный войной край. Вот и расскажете мне всё о нашем родном городе N за столом, за который я приглашаю вас к обеду.

Далее Агнесса Христофоровна представилась вдовой австрийского полковника, погибшего на охоте за три года до войны.

– С удовольствием, уважаемая Агнесса Христофоровна, расскажу о нашем городе, и примите мои искренние соболезнования по поводу преждевременной кончины вашего мужа.

– Да-да, конечно, принимаю, но что уж теперь… свыклась… сколько уж лет прошло, – горестно покачав головой. – Пришлось продать наш большой дом, всю мебель, оставила лишь диван, два стола, стулья, две кровати и так… ещё кое-что по-мелочи. На вырученные деньги купила вот этот небольшой домик в центре города, – окинула его внутреннее пространство правой рукой, – и живу, к счастью безбедно, но скучно, ах, как скучно порой мне бывает, дорогой вы мой Пафнутий, позвольте вас так называть. Извините, уж очень сложное у вас отчество, а память у меня совсем никудышная стала. Забывать стала многое, и в первую очередь имена… порой припоминаю, припоминаю, а вспомнить никак не могу, как зовут ту или иную особу, а как овдовела, так сразу и знакомства все пропали. Порой так нестерпимо хочется с кем-нибудь поговорить, вспомнить совместно знакомое, да… – женщина развела руками, – не с кем. Покинули все меня. Да, оно и верно, – махнула рукой. – Кому в нынешнее время до чужих забот… дело есть. А до меня… вдовы и подавно. Сейчас в одиночестве тяну свою жизнь к старости и неизбежной смерти… А куда деваться? такова участь всех вдов. И голова частенько побаливает, – мигрень, будь она неладная, а пожалеть некому. Да, что уж тут, – в аптеку некому сходить, нюхательную соль от головы купить. Так и лежу час – другой пока сама не уйдёт… боль-то. А то, бывает, весь день и даже ночь мучаюсь, мучаюсь и стакан воды подать некому. Да, что это я о своём и о своём. Вы-то как, Пафнутий? Как доехали, скоро ли, хороши ли? Что нового видели? У нас-то тут всё о войне и войне, о цивильной жизни редко кто, что скажет, а газеток я не покупаю, не хочу расстраиваться, в них война, да то, кто с кем разводится и судится, какие спектакли в Петербурге показывают… суета одна. Хороша ли была дорога?

– Хороша, Агнесса Христофоровна, даже более того, восхитительна. До Варшавы поездом с очень интересными людьми, далее на автомобиле до вашего чудесного города через Люблин.

– Что же вас заставило посетить наш неспокойный край? Я бы никогда не решилась на столь трудное путешествие… да, – тяжело вздохнула, – и здесь нынче не спокойно стало. Уехала бы куда-нибудь, да некуда… разве что на родину моего детства, только кто ж меня ждёт там? Бедная, несчастная я женщина… – и с резким переходом к началу этого монолога. – И что же вас заставило прибыть в наш город?

– Только работа, Агнесса Христофоровна, других причин не было. Я корреспондент газеты «Губернские вести». Мой работодатель – редактор газеты, уважаемый в городе человек, но великий ревнивец, и страсть как не любит, чтобы какая-либо газета была лучше его. Как-то прочитал он путевые заметки Валерия Яковлевича Брюсова в «Русских ведомостях» и решил разгромить их. В этой целью направил меня по пройденному им пути, чтобы, значит, сделать опровержение. Но с первого взгляда на ваш чудесный город и пробыв два дня в Люблине, я не нашёл ничего, что могло бы противоречить столь правдивым статьям Валерия Яковлевича. Действительно, город чист, жители его опрятны, работают гостиницы, магазины, рестораны и кафе. Вот поживу у вас дня два – три, посмотрю всё, поговорю с людьми и тогда составлю своё мнение, но не думаю, что оно будет значительно разниться с выводами Брюсова о Ярославе. Вот и вся причина моего появления в вашем городе, уважаемая Агнесса Христофоровна.

– Ах, как это романтично! Путешествие, сначала на поезде, потом на авто, но я бы никогда не смогла как вы… Всё-таки это утомительно. Ах, да, всё порываюсь сказать, да никак не могу вставить слово в ваши речи. Удивляюсь вашей памяти. Как это вы можете помнить моё имя… да ещё со столь трудно запоминаемым отчеством, Аг-нес-са Хри-сто-форо-вна. Нет, это бесспорно очень трудно. Поэтому зовите меня просто – Агнесса, а лучше Агния, как когда-то называл меня мой покойный муж. Поверьте, Пафнутий, так мы можем беседовать как близкие друзья, а я думаю, что мы непременно таковыми станем. Я же уже считаю вас моим другом, поэтому позволяю вам обращаться ко мне даже на ты, так мы будем ещё ближе друг другу, как брат и сестра. Ах, как это наверно прекрасно иметь брата. У меня, к сожалению, не было ни брата, ни сестры.

Обед прошёл в приятом разговоре. Агнесса Христофоровна выставила на стол буженину, масло, сыр, свежие овощи со своего огорода, наваристый борщ со сметаной, пироги с мясом и лесной ягодой. На десерт подала ароматный чай и зефир. Стол по военным временам очень богатый.

До вечера было далеко, и Пафнутий Иакинфиевич решил прогуляться по польскому городу, поговорить с людьми, понять их настроение и выведать у военных, если удастся, не сдадут ли они Ярослав, а главное составить своё личное мнение о городе и его жителях, – удостовериться в правдивости написанного Брюсовым, хотя не верить ему у него не было причин.

– Уж очень стремительно и безболезненно, если верить сводкам генерального штаба, был взят Ярослав. Эйфория победы расслабляет, – говорил себе Коробейников, прогуливаясь по центральным улицам города неторопливым шагом. – Этим могут воспользоваться армии противника. Да… это уже и чувствуется, слышны раскаты артиллерийской стрельбы. Думается, трудно сейчас нашим войскам.