Анатолий Хитров - Студёное море

Но вот со стороны леса неожиданно, как будто из-под небес, повеяло прохладой. Легкий ветерок принес запахи лесных ягод, меда и скошенных трав. Косцы остановились, с удовольствием подставляя под ветерок свои потные лица. Но ветерок быстро пробежал луг, нырнул в речку и притих. Снова наступила жара…

Дарья встала с лавки, открыла заслонку, ухватом поставила в печь чугунок с пшенной кашей и подошла к окну. Там, за окном, творилось невероятное: с крыши свисали толстые, длинные сосульки, по которым быстрыми каплями стекала вода. Над рекой Яузой стеной стоял туман, белый как парное молоко.

– Туман шнег шъедает, – шепелявя, тихо проговорил Прошка, как бы обращая внимание на свою персону.

Ему не терпелось пропустить стопочку – после вчерашнего в голове гудело, и она казалась тяжелей пудовой гири. Но Дарья даже не повернулась и по-прежнему задумчиво смотрела в окно. «Не к добру все это, – думала она. – Ведь совсем недавно были морозы, а сейчас на дворе уже весна».

И правда, такой ранней и дружной весны давно не было. В конце февраля со стороны Коломны на Москву вдруг неожиданно, как из горячей русской печи, пахнуло теплом. За один-два дня столица покрылась жижей из мокрого снега, грязи и мусора, скопившегося на пустырях за зиму. По дорогам и канавам текли бурные потоки грязной воды, сметая все на своем пути. Река Яуза, взломав лед, вышла из берегов, угрожая затопить стрелецкие посады.

Прошка кашлянул в кулак, снова напоминая о себе. Кухарка молча отошла от окна, как-то отрешенно посмотрела на него и направилась к буфету. Но на этот раз Прохору не повезло. Дарья как в воду смотрела – неожиданно на кухню вошел сам Артамон Савельевич. Увидев сидящего за столом конюха, он строго сказал:

– Опять на кухне около девки крутишься, а лошади не поены. На конюшню, живо!

И Прошку как ветром сдуло.

В это время Дарья метнулась в закуток, за печку, быстро переоделась и вышла в белой кофточке с затейливыми кружевами на груди. Кофточка была ей к лицу, и она надевала её только по праздникам, когда собиралась на базар или в церковь. Пояс широкой юбки стягивал кофту в талии, отчего возникало непреодолимое желание пройтись с гордо поднятой головой.

Дарья подошла к столу, за которым сидел Артамон Савельевич и, увидев бледное красивое лицо боярина, вздрогнула. На душе появилась смутная тревога. «Не к добру все это», – снова промелькнуло у нее в голове. От этой мысли в груди что-то екнуло, похолодело…

Наутро подморозило. Дарья посмотрела в окно и не поверила своим глазам: все вокруг было покрыто толстым, рыхлым слоем серебристого инея. В тумане, на фоне дворовых построек, совершенно сказочно выглядел флигель дома с его деревянными резными украшениями и витой лестницей. Справа, за стеной забора, виднелись расплывчатые очертания сада. Яблони стояли, не шелохнувшись и, казалось, были погружены в белый сон как в пору цветения. Тишина… Только со стороны старых амбаров доносились странные звуки, похожие на плач ребенка. «Мартовские коты, – подумала Дарья и лукаво усмехнулась. – Значит, пришла весна». От этих мыслей сердце вдруг забилось сильнее. В голову ударила кровь, на лице появился румянец. Дарья медленно отошла от окна, сладко зевнула и, потягиваясь, почувствовала во всем теле легкость.

Сквозь туманную мглу неожиданно пробились первые утренние солнечные лучи, и на кухне сразу стало светло. Перекрестившись на икону Иисуса Христа, Дарья погасила лампаду и принялась готовить хозяину завтрак. Из людской послышались голоса, скрип половиц, кашель. Наступил новый день…

После плотного завтрака Артамон Савельевич позвал к себе Порфирия и приказал топить баню. Нестерпимо захотелось освободиться от грязи и липкого пота, который в дни болезни, особенно по ночам, выступал крупными каплями на волосатой груди. Боярин почувствовал, что болезнь отступила, и тело само просится в парную, где пахнет березовыми вениками и русским квасом.

Баня Артамона Ховрина славилась на всю округу особо сухим паром, да громадными дубовыми чанами с подогретой водой. Баней заведовал Порфирий – крепкий сибирский мужик, неведомо как попавший в столицу. В банном деле он знал толк и в совершенстве владел искусством парить и делать массаж, после чего хозяин и гости молодели душой и телом. Баня стояла позади дома и хорошо вписывалась в архитектуру боярского двора, обнесенного красивой стеной из бледно-розового камня. По внешнему виду она напоминала угловую часовню с тремя куполами, под которыми размещались парильня, мыльня, трапезная и подсобные помещения.

Пока Порфирий топил баню, его жена Евдокия с сенной девкой Акулиной наводили чистоту, натирая молотым кирпичом до желтизны и блеска деревянные полы и широкие дубовые лавки.

В банный день у Ховриных всегда были гости. И на этот раз для них Артамон Савельевич распорядился принести дюжину полотняных простыней, пестрые бухарские халаты, бочонок с квасом, заморские вина, закуски. Из гостиной принесли янтарные шахматы работы прибалтийских мастеров. Играть в шахматы в бане повелось ещё со времен Ивана Грозного. Для этого Артамон Савельевич всегда приглашал своего дядю, который страсть как любил шахматы. Ховрин-старший считал игру в шахматы самой мудрой и благородной игрой, завезенной в Россию из далекой, сказочной Индии. В своем кругу старик не знал равных и почти всегда выходил победителем. Играл он смело, изобретательно и боролся до конца. Найдя выход из казалось бы безвыходного положения, старик торжественно восклицал:

– Вам, голубчик, шах и мат!

Он гордо поднимал голову и победоносно смотрел на проигравшего.

– Как говорят персидские мудрецы: «Повелитель умер!»

Янтарные шахматы старик подарил племяннику два года назад, когда новый царь Алексей Михайлович, взойдя на престол, назначил двадцатипятилетнего Артамона Савельевича хозяином Монетного двора.

– Ты, Артамонушка, теперь будешь иметь дело с казной, – сказал тогда Иван Данилович, передавая подарок племяннику. – А деньги, известное дело, счет любят. Игра в шахматы приучит тебя, Артамонушка, к строгости мышления. Думать придется много, потому как царская казна пустеть не должна!

С тех пор в доме боярина Ховрина шахматные баталии были в моде. Принять баню и отобедать были приглашены ещё двое гостей. Почетным гостем был свояк царя боярин Борис Иванович Морозов, который по русскому обычаю любил хороший пар и частенько навещал, как он говорил в своем кругу, «банный дом на Яузе». Но самым желанным гостем, которого с нетерпением ждал и хотел видеть Артамон Савельевич, был друг детства Алёша Хватов. Друзья не виделись почти три года, с тех пор, как Алексей уехал в далекий северный край. Там, в Мангазее, главной крепости северного торгового хода, боярин Алексей Васильевич Хватов служил воеводой и только вчера приехал в столицу по важному государственному делу.