Артем Октябрький - Братья: от Сталинграда до Берлина. Книга вторая

– Что здесь произошло? – спросил старший сержант.

– «Языка» взяли, – ответил я довольным голосом.

– А вы кто? – сержант выпрямился, поправив покрытую серой пылью каску.

– Лейтенант Севцов.

– Документы? – грозно перебил сержант.

Я протянул сержанту свое удостоверение. Сержант внимательно изучил его и вернул.

– Прошу прощения, товарищ лейтенант. Сами понимаете, время неспокойное. Эти солдаты с вами?

– Со мной. Ничего страшного, сержант. Объявляю вам благодарность за бдительность.

– Служу Советскому Союзу! – отдал честь солдатик.

– Принимайте «языка» и доставьте полковнику, нам уже надо на позиции возвращаться.

– Конечно, товарищ лейтенант, доставим в лучшем виде.

– Ну, давайте.

Мы передали пленного, и обошли стороной самолет. Родион подошел к траве и достал свой пулемет, мокрый от вечерней росы и покрытый мелкими травинками, которые Родион стал убирать. Солнце потихоньку уходило за горизонт, оставляя вместо себя темное небо, покрытое звездами и небольшими кусочками облаков. В воздухе стоял запах летней листвы и паленого алюминиевого дюраля. С края деревни в нашу сторону ехало несколько машин и одна пожарная.

К нам подъехал трофейный «Кубель», как его называли простые солдаты, за рулем которой сидел наш шофер Иван Васильевич.

– Что, молодые люди, умаялись? – спросил он своим привычным добрым голосом.

– Эх, Иван Васильевич, – облокотился на капот машины Родион, – устали мы, как собаки. Как там ребята, соскучились?

– Некогда им скучать, сынок. Нам полковник танк прислал, вот и утюжили мы молодежь в окопах весь день.

– И как? – спросил я.

– Знаете, товарищ лейтенант, по-моему, неплохо. Кого-то все еще трясет, но большинство уже видно, что танков не боятся.

– Да ладно? Вот так сразу и не бояться, за один день?

– А что вы хотели? Некоторых тридцатьчетверка по пять раз за сегодня переезжала, так что немецкие танки они переживут, я думаю.

– Ладно, это хорошая новость. Ну что, поехали обратно?

– Домой, а, Артем? – съязвил Родион.

Эти слова меня довольно сильно обидели. Да, я часто слышал, что солдаты и командиры называют место базирование домом, и пилоты свои авиабазы тоже называют домами, но лично сам никогда не звал домом чуждые мне места. Мой дом был там, в Сталинграде, его уничтожили, теперь дома у меня нет. Стало быть, бездомный? Видно, так, да только называть другие места домом мне душа не позволяла.

Я посмотрел на Родиона и, молча, сел в машину, отвернувшись в сторону уходящего за горизонт солнца, после чего мы поехали обратно, "домой", как выразился Родион.

Весь следующий день я с Родионом не разговаривал. Я вообще не выходил из своей землянки, и к вечеру уже немного успокоился. Весь день я только и делал, что рассматривал листовки по борьбе с новыми немецкими танками, выпивая время от времени чай, и иногда пролистывал страницы книги. За такое могло хорошенько прилететь по шапке, но я не знал, что хуже, отсутствовать в роте вообще, или присутствовать с таким лицом, будто я потерял все. Конечно, если так смотреть, то с войной и я, и многие солдаты потеряли все, но это не показывается в повседневной рутине. Все стараются болеть душой и переживать вне работы, когда никто не видит. Так и сейчас. Я болел душой о городе, в котором я жил всю свою жизнь, а спрятать это в себе на время работы не мог, возраст и характер не позволяли скрывать эмоции. Поэтому я решил просто не выходить из землянки, с мыслью, что если понадоблюсь – позовут.

Ближе к вечеру в землянку зашел Родион, я как раз сидел за очередной главой Тихого Дона. Не сказав ни слова, брат сел за стол и, смотря в сторону, не находя слов, заговорил:

– Я это, Артем… Я тебе вчера сказал… Ты прости меня, пожалуйста. Я не со зла, честно, просто ляпнул не подумав.

– Тебе-то проще такое ляпать, – я посмотрел на стену напротив. – У тебя хоть дом есть.

– Да брось ты, – с досадой сказал он. – Восстановят твой Сталинград, все города восстановят, будет всё лучше прежнего.

– Лучше уже не будет, – я закрыл книгу и положил рядом. – В городе уже нет тех, кто там жил. Люди, конечно, выжили, и довольно много, но моих даже простых знакомых я там вряд ли увижу. Я там буду не нужен, понимаешь?

– Это тебе так кажется, – буркнул Родион.

– Да нет, братец, это так и есть. Мне будет тяжело жить в городе, где погибла мама, невеста, боевые товарищи. Я просто… буду ходить по тем красивым зеленым улицам и вспоминать, как я шел за газетой, как появились в небе самолеты, как буквально за несколько минут город превратился в руины. Тяжко мне там будет, Родион, а деться больше некуда.

– У тебя что, братьев нет? Или ты думаешь, мы тебе будем не рады в наших домах?

– А вам нужен такой угловой жилец? У каждого будет семья, дети, а я буду один или со своей женой в соседней комнате. Не проживем мы вместе долго.

– Выбрось эту херь из головы! – вид Родиона из виноватого стал суровым. – Мы братья к конце концов, ближе нас у нас никого нет, и даже если нам придется в небольшой хибаре жить в четыре семьи, мы все равно будем вместе, запомни это! В давние времена по три семьи в одной хате жили и не помирали, а ты тут разводишь себя на слезу!

Я посмотрел на Родиона с сомнением в глазах. Я не знал, какое меня ждет будущее после войны, и осознание того, что я вернусь в родной город, уже не давало мне такого энтузиазма, как раньше.

– Ты что-то хотел? – спросил я у Родиона.

– Вообще-то хотел извиниться, но меня послали сюда за тобой.

– Кто?

– Литовченко. Сказала, что тебя вызывает полковник.

– Чего сама не позвала?

– Сказала, что нам с тобой есть о чем поговорить.

– Умная барышня, ничего не скажешь.

Я встал с нар, надел гимнастерку и направился к выходу, Родион последовал за мной. Я уже было хотел отворить полотно, но Родион перекрыл мне путь.

– Мы все? Вид у тебя какой-то.

– Все в порядке, Родь, просто мне немного грустно. Да, я уже не обижаюсь.

– Точно?

– Да точно, всё, – я обнял его. – Мне к полковнику надо. Спасибо, что зашел.

– Давай, богатырь.

Я доехал до Прохоровки, вылез из машины и направился к штабу, однако не успел дойти даже до двери, как меня окликнул Сергей.

– Лейтенант! Иди сюда! – он стоял возле нашего танка, который был как бы не танк. У него не было башни, пушка торчала прямо из корпуса, чего я раньше, конечно, видел, но не обращал внимания. Я подошел.

– Здравия желаю, полковник. А это что за чудо без башни?

– Ты что, деревня, самоходок ни разу не видел? – усмехнулся Сергей.

– А, самоходка, – я почесал затылок. – Видел, но как-то особо не разбирался в этом.

– Ну, вот, посмотри, «су» сто двадцать два!. Такая красавица и «Тигров» и «Пантер» прошьет – только в путь.