Александр Омельянюк - Пётр второй

А в качестве конкретного шага Парфений предлагал брату послать письмом ему заявление с просьбой принять на работу и автобиографию с указанием мест прежних работ и своих умений и квалификаций.

И Пётр Васильевич серьёзно задумался.

Доводы брата были весьма убедительны. Да и он сам не видел здесь в Космыново сколь-нибудь для себя и семьи реальных перспектив. Оставалось надеяться лишь на окончание войны и возвращение домой.

Но война затянулась и перспективы размылись. И Пётр Васильевич решил обсудить ситуацию сначала с женой Гликерией.

– «Глаша, ты прачытала лист Парфения?» – начал он риторическим вопросом.

– «Так, Пеця… и цалкам (полностью) з им згодная (согласна)! Што гэта в нас цяпер (сейчас) за жыццё (жизнь)? Мы усё рауна жывем тут як чужыя. Заробкав толкам-то и няма, и дзяцей нарадзиць баимся!» – ответила ему сразу же возбудившаяся жена.

– «Ды (да) вжо (уж)! – согласился Пётр – пагавару аб гэтым з сынка!».

Вечером Пётр Васильевич собрал за столом всю семью.

– «Бора и Пеця, я думаю, хопиць (хватит) нам ля (у) земли сядзець (сидеть), фактычна (фактически) батрачыць. Ды (да) и зямля не свая, не наша, не родная. Правов (прав) брат Парфений. Пара нам усим (всем) у горад падавацца. Я платницки и сталярнае майстэрства добра ведаю – як-небудзь там, ды и владкуюся (устроюсь)!» – неожиданно для сыновей начал настоящий крестьянин Пётр Васильевич.

Сыновья удивлённо переглянулись. По радостному выражению Петиного лица Борис понял, что младший полностью согласен с неожиданной отцовской идеей.

Но сам он поначалу принял предложение отца скептически. С малых лет полюбивший лес, он никак не мог пойти на расставание с ним.

– «Пап, а я не хочу в город, мне и здесь хорошо! Я лес люблю!» – возразил, было, он.

– «Бора, ну, яки ж (какой же) тут (здесь) лес?! Ци то (то ли) справа (дело) в (у) нас раней (раньше) быв (был)!» – не согласился с последним доводом старшего сына Пётр Васильевич.

– «К тому же далеко от дома. До настоящего леса ещё топать и топать, или на кобыле ехать!» – добавил аргументов в свою пользу и младший Петя.

– «Так и наш лес был тоже далече!» – попытался было отбиться и от этого довода Борис.

– «А на што табе здався гэты лес? Табе и Пеци вучыцца трэба, пакуль маладыя! Хочаш, хоць на лесника, ци ящчэ на якой-небудзь лясной вучонага можаш у горадзе вывучыцца!» – весьма смело предположил отец, пытаясь убедить упёршегося сына.

– «Хоть на … лешего!» – засмеялся младший Пётр.

– «Да ну вас … к лешему!» – чуть обиделся такой дружной оппозиции к себе Борис.

– «Так ты падумай добра (хорошенько), астатния (остальные) усе згодныя (согласны). Вернёмся да гэтай размовы пазней» – заключил отец.

Но уже поздним вечером Борис подошёл к отцу и дал своё согласие на переезд в Серпухов.

На следующий день Пётр Васильевич ходил чуть взволнованный и, собравшись с мыслями, сел за письмо брату в Серпухов.

– «Пеця, а ты схадзи да пану и папраси ад яго … прашэнне. Ну, хай ён напиша, што ты вмееш рабиць и што ты добры майстар!» – предложила Гликерия.

– «Так, ну-у… яму не да мяне…» – поначалу возразил Пётр Васильевич.

– «А ты паспрабуй! Ты ж сам любишь казаць, што пад ляжачы камень вада не цячэ!» – не унималась Гликерия.

В конце концов, Пётр Васильевич согласился с настойчивой женой и поехал в деревню Алнеры к их помещику Сергею Ивановичу Козлянинову.

Дорога в его имение, располагавшееся в вотчинной деревне Алнеры, была долгой – больше тридцати вёрст. Но Пётр Васильевич Кочет ехал в повозке, запряжённой резвым молодым жеребцом. Так что по лёгкому морозцу и чуть подмёрзшей дороге до цели он добрался довольно быстро.

У въезда в имение его встретил давно знакомый ему по прошлым посещениям дворовый Егор, который, доложив барину, проводил желанного гостя в дом.

– «Ну, что, Василич, по-прежнему столярничаешь? Барин всё тебя добрым словом вспоминает! Да и барыня, Екатерина Николаевна, похоже… по тебе скучает?!» – со слегка ехидной улыбочкой спросил он Кочета.

А тот чуть было ли распетушился, заметно покраснев от этих слов.

– «Так, ну, цябе!» – отмахнулся он смущённо.

Пётр Васильевич хорошо помнил, как эта великовозрастная незамужняя дочь Николая Сергеевича, внешне чем-то похожая на первую жену Кочета – Ксению, увидев его, крестьянина, за столярным ремеслом, не смогла просто пройти мимо и долго любовалась, как ловкие и сильные руки красивого, крупного и зрелого мужчины буквально ласкали в работе различные деревяшки, шедшие на изготовление мебели.

На удивление Петра барин встретил своего знатного столяра весьма приветливо.

А выслушав просьбу, сразу дал своё согласие:

– «Да, Петро, сейчас как никогда России нужен мастеровитый люд! В твоей ситуации я одобряю твой выбор стать рабочим! Я уверен, что ты станешь знатным модельщиком и много сделаешь для усиления обороны матушки России. Успехов тебе и твоей семье!».

И тут же он стал писать характеристику на Петра Васильевича, периодически задавая тому уточняющие вопросы.

Закончив, он передал бумагу просителю со словами:

– Хоть характеристика и получилась длинной и весьма пространной, но она явно положительная. И тебя точно возьмут на эту работу».

– «Точно, точно. Возьмут непременно!» – радостно добавила и его дочь, с весьма приветливой улыбкой неожиданно вошедшая в кабинет отца.

Растроганный Пётр Васильевич не знал, как ему и благодарить барина.

Радостный и окрыленный высокой оценкой своей личности прилетел он домой, показывая Гликерии:

– «Вось, глядзи, дав! Ты мела (была) рацыю (права)».

Гликерия, улыбаясь, прочитала бумагу и аккуратно сложила её вчетверо для упаковки в конверт.

– «Вось, Пеця, ты завсёды да усих людзей з дабром и дапамогай, усё робишь им якасна (качественно) и акуратна, и яны табе таксама (также) дабром алплацили (отплатили)!» – подвела итог Гликерия Сидоровна.

Они вместе ещё раз проверили наличие необходимых бумаг – письма к брату с согласием, заявления, автобиографии и характеристики от барина, и аккуратно запечатали их в один из подаренных ранее Парфением конверт.

В томительном ожидании прошли почти три недели. Началась зима.

Но вот долгожданный ответ был получен. За чтением, как никогда долгожданного письма из Серпухова, собралась вся семья.

Из письма Парфения Васильевича все поняли, что Пётр Васильевич принят на работу столяром-модельщиком на Серпуховской литейный завод, но с испытательным сроком, после успешного прохождения которого, его семье будет предоставлено постоянное жильё в рабочей казарме.

Причём брат просил Петра выезжать всей семьёй немедля, так как уже договорился о временном размещении его семьи в пока пустующей комнате одного из бараков для чернорабочих.