Лана Ладынина - Король и Мастер

Одетый в красный бархат с золотым и серебряным шитьём, он неспеша ехал на белоснежной лошади в окружении бесчисленной свиты, походившей на шлейф плаща или накидки, конца которого не видно – весь его двор и брюссельские сопровождающие. Он въезжал в ослепительный Брюссель, приготовивший ему незабываемую встречу. У входа во дворец его встречали две его тётки – Мария Венгерская 4 4 Мария Венгерская или Мария Австрийская (1505 – 1558) – принцесса из династии Габсбургов, дочь Филиппа Красивого и Хуаны Безумной. Королева-консорт Венгрии и Богемии (Чехии) в 1515 – 1530, штатгальтер Нидерландов в 1531 – 1555. , наместница Нидерландов и Элеонора 5 5 * Элеонора Австрийская (1498 – 1558) – принцесса из династии Габсбургов, дочь Филиппа Красивого и Хуаны Безумной. Королева-консорт Португалии в 1518 – 1521. Королева-консорт Франции в 1530 – 1547 , королева Франции. Во дворце он наконец-то увидит своего порфироносного отца-императора, с которым не виделся без малого шесть лет. Филипп Габсбург, наследный принц испанской и императорской корон, уже более года находился вдали от любимой Испании. Принца Филиппа, молодого человека среднего роста, скорее субтильного, но пропорционального сложения, светловолосого и голубоглазого, можно было бы назвать красивым, если бы не выступающая нижняя челюсть – принадлежность многих из королевского рода Габсбургов.

На таком длительном путешествии по землям Священной Римской Империи: Германии, Италии и Нидерландам настоял его отец, император Карл V, находившийся то в Германии, то в Нидерландах, то в Италии. Постоянных разъездов требовали дела обширного государства, да и не представлял себя деятельный, подвижный император сидящим в одном городе. В письмах к сыну император заявил: принц Филипп просто обязан ознакомиться с землями империи, которыми он рано или поздно будет править. И дело это, так и этак намекал отец, не такого уж далёкого будущего. К Филиппу в Испанию доходили вести о резко пошатнувшемся здоровье отца, « Божий знаменосец» дорого заплатил за постоянные войны с турками и знаменательную победу над лютеранами при Мюльберге. Эти известия огорчали принца. В двенадцать лет он потерял горячо любимую мать и, так же как отец, долго не мог оправиться от потрясения. В восемнадцать его жена покинула этот мир после рождения их сына, Дона Карлоса, едва успев подержать на руках крошечное тщедушное тельце. Принц Филип не испытывал страстного чувства к своей жене, Марии Португальской. Не блиставшая несравненной красотой, она, однако, оказалась мягким, неглупым созданьем, любившим наряжаться. Как в своё время его мать, инфанта Мария принесла с собой в качестве приданого немалую толику богатств португальских королей. Принц относился к ней терпимо, даже дружелюбно, ему было горько потерять Марию. Он стоял мессу за мессой, возносил молитву за молитвой, прося всещедрого Господа вдохнуть побольше сил в слабенькое тельце сына.

Теперь он боялся за отца. Филипп любил свою семью – сына, сестёр Марию и Хуану, правда побаивался сумасшедшую бабку Хуану, коротавшую дни в Тордесильясе, в монастыре Святой Клары, но формально всё ещё являвшуюся королевой Испании по упрямому настоянию кортесов. Редкие, но обязательные визиты к ней принц сводил к необходимому минимуму, ни минутой больше не задерживался у этой старой, странной женщины, которая то не обращала на него никакого внимания и, вероятно, не знала, кто он такой, то с интересом разглядывала и будто хотела заговорить. В такие моменты Филипп чувствовал себя особенно неловко: пристальный взгляд её мутных глаз казался ему тяжёлым, принц невольно внутренне съёживался и как можно скорее покидал покои сумасшедшей.

Отца принц Филипп боготворил, старался явить себя послушным сыном, не желая его разочаровывать, внимательно прислушивался к мнению императора, управляющего землями с разными обычаями и языками, опытного политика и воина. Поэтому, как не жаль было принцу покидать милую сердцу Испанию и маленького сына, он не посмел гневить отца отказом, поступился и протестами кортесов, требовавших присутствия в Испании если не короля Карла, то хотя бы принца Филиппа. Отец прав, Филипп должен знать о своих будущих землях не по наслышке. Принц Филипп печалился о скорой разлуке с Доном Карлосом, но в тоже время, присущее ему с детства любопытство и предстоящая встреча с отцом влекли его в неведомые земли. Перед поездкой, по приказу императора Карла, Филипп существенно увеличил число придворных, заменил гордые, достойные, но, в сущности, простые манеры испанского двора на пышнные и вычурные, черезчур вычурные, считал Филипп, обряды старой Бургундии, по коим жил ещё его дед, Герцог Бургундский Филипп, и до сих пор жили в Брюсселе.

В сопровождении многочисленной свиты принц Филипп отплыл в Италию, посетил Геную и Милан. По указанию императора, Филипп уделял время официальным приёмам, знакомству с итальянской знатью и городскими правлениями. Но большую часть дней занимали развлечения: пиры сменялись балами, балы – турнирами, турниры – представлениями театральных трупп, театральные представления – снова пирами. Более всего наследного принца поразили своей чувственной красочностью балы – маскарады, устроенные в его честь обоими городами. Все приглашённые скрывали свои лица под масками: одни под причудливо-красивыми, другие под смешными или вычурными. Пользуясь этой сомнительной неизвестностью, пришедшие на маскарады оделись в весьма вольные, разнузданные костюмы. Несравненная красота итальянских женщин, прихотливое изящество их нарядов и манер покорили двадцатидвухлетнего принца. Пренебрегать формальными обязанностями принц Филипп считал себя не в праве, но он отказался от развлечений ради одной чрезвычайно важной для него встречи. Он пригласил в Милан художника, которому поклонялся, жаждал всем сердцем лично лицезреть, который иной раз подписывал свои работы одним лишь именем – Тициан. Перед встречей принц Филипп волновался, не находил себе места, думая, как найти некое равновесие между преклонением перед прославленным живописцем, не новичком в высоком обществе, и величием наследника испанской короны и императорского престола, коему подобало держаться не столько дружелюбно, сколько величаво и снисходительно. Принц Филипп пенял себя: слишком много времени и мыслей он уделяет предстоящей встрече, но ничего не мог с собой поделать, снова и снова возвращался к не оставлявшим его думам. Кратковременность встречи не помешала Филиппу впечатлиться изысканными светскими манерами стареющего мастера. Его чёрные строгие одежды напомнили Филиппу о цвете, к коему его с детства приучала мать, вновь и вновь повторяя: именно чёрный цвет является самым элегантным, благородным, угодным Господу нашему и потому предназначен для особ королевской крови, знати и истинных католиков. Под новизной ярких ощущений пребывания в Италии, Филипп подзабыл о нём, одевался вычурно и роскошно, обильно украшал себя драгоценностями.