Владимир Фетисов - Они были первыми. Из истории медицины в Узбекистане

республиканского научного общества дерматовенерологов.

Как вспоминает Татьяна Александровна Вавилова, которой посчастливилось слушать лекции Аковбяна по кожным болезням, специалист он был отличный, но лекции, видимо, ему изрядно надоели, и ему скучно было читать, а студентам слушать. Оживлялись лектор и зал, когда начиналась демонстрация больных. Тут уж профессор блестяще объяснял и ход обследования и проводил дифференциальную диагностику.

А. А. Аковбян

Рядом с Аковбяном на виньетке фотография профессора Глеба Николаевича Терехова. Родился он 27 ноября 1887 года в Москве. После окончания гимназии поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, а когда началась Первая мировая война, был призван в действующую армию и направлен младшим врачом в Кронштадтскую крепость. В 1916 году получает диплом врача в Петербургском медицинском институте.

После революции Терехов вступает в Красную Армию и направляется врачом в стрелковый полк. Демобилизовавшись, в 1921 году уезжает в Рязань, где преподаёт нормальную и патологическую анатомию в фельдшерско-акушерской школе. Затем, в 1926 году, уезжает в Ташкент, где начинает работать ассистентом кафедры патологической анатомии САГУ. Почти 40 лет, с 1930 по 1966 год, Глеб Николаевич заведовал кафедрой патологической анатомии. Он автор 125 научных работ, посвященных изучению краевой патологии, детского висцерального лейшманиоза, бруцеллеза, токсического гетита с асцитом, заслуженный деятель науки Узбекистана.

Г. Н. Терехов

По свидетельству современников, он слыл большим оригиналом. Вот что пишет Семен Гохберг в своих воспоминаниях опубликованных в «Письмах о Ташкенте» в октябре 2010 года.

– Одним из самых больших оригиналов был, например, профессор-патологоанатом Глеб Николаевич Терехов, приехавший в Ташкент еще в 1920 году по путевке Ленина с группой профессоров, организаторов медицинского факультета Среднеазиатского университета (СаГУ).

Это был невысокого роста коренастый пожилой человек с крупной круглой лысой, как бильярдный шар, головой, носивший всегда медицинскую шапочку в виде пилотки и никогда не одевавший медицинского халата. У него было очень плохое зрение, он носил очки с толстыми стеклами в роговой оправе. Первую свою лекцию он начинал одинаково каждый год густым зычным басом: « Здравствуйте! Зовут меня Глебом Николаевичем. Лекции по патологической анатомии вам читать буду я и экзамены принимать, к вашему сожалению, … (тут он держал паузу как хороший артист) тоже буду Я!». Затем тем же торжественным тоном продолжал: «Запишите первую тему —некрозы. Один легкомысленный молодой человек надел на половой член гайку и ходил с этой гайкой. В результате у него появился некроз полового члена! … Девушки во втором ряду, перестаньте смеяться!». Самое интересное заключалось в том, что он не видел не только девушек из второго ряда, но даже книгу, лежавшую перед ним, читал, приставляя к очкам лупу. О профессоре Терехове ходили легенды: говорили, что он очень любил голубой цвет, и некоторые девочки шили специально к экзаменам по патанатомии голубые платья. Те, которым финансовые возможности не позволяли шить специально, одалживали у подружек платье только на время экзамена. В конце экзамена, оглядев очередную студентку в голубом, неожиданно заявлял: «По-моему, я сегодня это платье уже видел несколько раз!»

…Взяв зачетную книжку у одного из студентов перед началом экзамена, увидел, что там стоят две пятерки за предыдущие экзамены по фармакологии и патологической физиологии. «Ну, Колю Кампанцева ты обманул, – зычным голосом говорит Глеб Николаевич, – он старый, ему за семьдесят, но не понимаю, как ты Мишку Ханина обманул? (профессору Ханину было за шестьдесят). Меня ты не обманешь!» И медленно выводит в зачетке тройку, даже не дав возможности студенту ответить на вопросы билета. Иногда же, наоборот, увидев в зачетке тройки по предыдущим экзаменам, мог покровительственно сказать: «Ну что же ты так плохо учишься, вот тебе в подарок от профессора Терехова пятерка!» И опять не спросив ничего по билету. Тем не менее, Глеб Николаевич был блестящим патологоанатомом, и мне кажется, что и по сегодняшний день в Ташкенте нет более значительной фигуры в патологической анатомии.

А вот что вспоминает Татьяна Александровна Вавилова.

– Терехова студенты страшно боялись и из поколения в поколение передавали всякие случаи, которые то ли были, то ли нет. Например, что если студент отвечал плохо, то Терехов мог выкинуть его зачетку в окно или в форточку. Студенту приходилось за ней бежать. Рассказывали, что однажды студент из Бухары пришел к нему сдавать экзамен в красных сапогах и посчитал, что именно за них ему поставили «отлично». В его сапоги стали одеваться другие, пока Терехов не заметил и не выгнал с криком и двойкой.

Когда я училась, он тоже слыл ужасно строгим, а главное мог прилюдно унизить студента. На экзамен приходил очень рано. Кафедра располагалась в одноэтажном здании старого ТашМИ, во дворе. Вход был с крыльца. Дверь открыта, виден длинный коридор, следующая дверь в экзаменационный зал тоже открыта, напротив нее в конце комнаты сидит за столом профессор, и пока студент идет к нему отвечать, преодолевая всё это пространство, пристально разглядывает беднягу через лупу. Рядом с профессором пишущая машинка. Если ответ «интересный», то есть студент сморозил глупость, Терехов тут же ее печатает, а на завтра вывешивает на стенд – на всеобщее прочтение и глумление.

Ужасно не любил дураков, издевался, как мог, причем весьма непедагогично. Лекции читал великолепно. Но если кто-то из двухсот сидящих в зале громко начинал разговаривать или вертеться, выходил из себя, лекция была испорчена, вернуться к теме ему уже было трудно. Но если видел внимательные глаза, если в зале тишина, слушать его было очень интересно. Самодурство было, конечно. Однажды на нашем потоке случилось и такое – Терехов поднял студентку с криком: «Встань, человекообразное!!!» Всё равно студенты его ценили и уважали. У меня перед экзаменом по патанатомии неделю субфебрильная температура на нервной почве держалась. Но пятёрку поставил и не обругал.

Специалистом Глеб Николаевич был прекрасным. На кафедре собрал сильный педагогический состав, они все его обожали, как тогда бывало на многих кафедрах. Кафедра была его жизнью. Не хотел с нею расставаться ни за что, сопротивлялся отчаянно, ходил в партком, выступал громогласно на Советах, что «не вам меня смещать, меня сам Ленин прислал»… Когда пришлось уступить кафедру более молодому, он не ушел, остался профессором-консультантом до самой кончины. Его не стало 5 июля 1972 года.