Галина Долгая - Амулет Анахиты. Роман

Джаркын увидел, как при этих словах лицо матери потускнело. И было оно отмечено страданием, а теперь горе совсем опустило уголки бесцветных губ, потушило оживший было взгляд. Белая ткань элечека еще больше подчеркивала темноту лица женщины. Казалось, нет в нем ни кровиночки, даже щеки опустились, иссохнув от горя. Джаркын вспомнил свою Айтулин. Хоть и страшна стала она в старости – вся в морщинах, но живость в лице ее была. А у этой не лицо – маска! И не расспросишь, как так случилось, что двух сыновей лишилась.

Все больше загадок появлялось в этой семье! И живут отшельниками, да и странно как-то живут. «Не мое дело», – подумал Джаркын, а чтобы не молчать, стал рассказывать, откуда он пришел, не сказал только о дарах озера, боясь поделиться тем, какое сокровище носит с собой.

– Наше озеро называют Теплым. Оно священное! Боги запретили людям пить его воду, скот поить, тревожить его светлые воды своими житейскими делами. Кто ослушается, будет наказан… – помолчал, вспоминая, как нарушил запрет, соблазнившись сокровищами, и что случилось с ним за это.

– А озеро какое? Большое? – спросила молодая хозяйка, которая, не прекращая своих дел, прислушивалась к рассказу странника.

Джаркын приосанился, возвысил голос:

– Огромное! С нашего берега только верхушки снежных гор видны и то, когда облака разойдутся или еще не приплывут из-за хребтов. А с другого берега и вовсе края воде не видно. Я, когда уходил, все смотрел, так и не увидел.

– А вода и правда теплая?

Джаркына аж передернуло от воспоминаний пронизывающего до костей холода, который сковал его, пока он добирался до берега.

– Нет, вода его холодная, такая, что тело ломотой сводит, если в него окунуться.

– Ты же сказал, что нельзя?

– Что нельзя? Купаться нельзя! Пить нельзя! Я на плоту плыл, потом перевернулся…

От вопросов Бермет стало не по себе. Джаркын недовольно заерзал, но тут увидел, как внимательно смотрит на него старуха. И тут ему пришло в голову: а не положить ли ей на грудь его лягушку? Ведь она спасла его самого от верной гибели! И ей поможет! Но женщина вдруг закачала головой, будто поняла его мысли, но не понравились они ей. А Бермет, не заметив молчаливого разговора стариков, продолжала расспрашивать:

– А что ж его теплым зовут, раз вода холодная? У нас вон есть горячий источник. Вода в нем – точно молоко парное! В скале дыра, как чаша круглая, в нее ручейки стекают. Ата камнями обложил край, чтобы поглубже было. А у вас? Может быть, тоже где-то горячая течет, а в озере остывает? Раз большое оно, то и холодной становится.

Джаркын оторвался от глаз старой женщины, пожал плечами в ответ.

– Не знаю. Все может быть. Только Тенгри известно, какая вода и откуда втекает в озеро. Мы не знаем. Но люди рассказывают, что наше озеро наполнилось слезами несчастной девушки, которую забрал в свою юрту богатый старый хозяин. Она не хотела стать его женой и просила помощи у божественной Умай. И так она плакала, так горевала по своему дому, по родителям, что ее слезы заполнили озеро, и вода стала горячей и соленой.

– А с девушкой что стало? – не унималась Бермет.

– Девушка превратилась в лягушку!

– Как так?

– А вот так! В народе рассказывают, что Тенгри забрал ее на небо и подарил Умай. А богиня превратила ее в лягушку и приказала взбивать элексир бессмертия.

– И что потом?

– Потом… Тенгри стало жалко бывшую красавицу, приласкал он ее. Умай увидела, как супруг гладит лягушку по зеленой спинке, и, разозлившись, превратила ее в камень и сбросила вниз.

Глаза Бермет расширись от страха.

– И Тенгри не спас ее?

– Может и спас! То нам не ведомо.

Каменная лягушка… Вдруг Джаркына осенило! И как он раньше не догадался! У него на груди сидит та лягушка! Как она попала в сундук с сокровищами? Не подарок Тенгри был тот сундук, а приманка! Вот ведь какая штука случилась! Тенгри угодно было спасти девушку-лягушку, он и послал ее в том сундуке ему в искушение!

– Вай, вай, какой осел, какой глупый осел…

Бермет удивилась.

– Кто осел?

Джаркын только отмахнулся. Встал и пошел к бурной реке, чтобы без лишних глаз и ушей выплеснуть свое раздражение и подумать, как дальше жить.

Река неслась с гор, рыча и скалясь пенной пастью, разбрызгивая мутную слюну, как бешеная собака. Гул воды, влекущей за собой камни, оглушал, и мир казался заключенным в этом неистовстве природы, порожденном всеми стихиями: жаром солнца, растапливающим льды; напором ветра, создающим хаос; метаморфозой воды, умеющей быть и твердой, и жидкой; и терпением земли, отдающей свою плоть под ложе безумной.

Оглушенный рокотом воды, Джаркын стоял на берегу, поросшем травой и усыпанном камнями. Он качался в такт движению воды, одновременно боясь ее и желая, как в страсти. Не выдержав внутренней борьбы, он сел на камень и закрыл уши. Кровь пульсировала в висках, и Джаркын слышал ее голос на фоне приглушенного воя реки. Прямо перед глазами вода уходила под валун и тут же выплескивалась из-под него с пенным гребнем. «Сучит лягушка лапками, взбивает эликсир бессмертия! Вдыхай его! Пей его! Омойся им! Обнови свое тело снаружи и внутри! Очисти свою душу от страданий, накопленных за жизнь! Забудь все, что было! Живи новой жизнью!» – не его слова звучали в голове. Джаркын убрал руки – и неистовый гул заглушил их; прижал уши ладонями – и они снова зазвучали. «Сучит лапками, сучит…»

– Будь ты проклята! – закричал старик.

Трясущимися руками он достал каменную тварь и замахнулся… «Сучит… сучит… взбивает… бессмертие… живи…» Не в силах исполнить свой мгновенный порыв, Джаркын опустил руку.

Чужая рука легла на плечо. Она была горяча. Она была тяжела.

– Ата, эне зовет…

Тихий голос Бермет заглушил и вой реки, и монолог лягушки. Джаркын обернулся. Девушка отшатнулась. Так страшно блестели глаза странника, до того казавшимся робким ягненком.

– Эне…

Джаркын всхлипнул, перевел дух, засунул лягушку за пазуху.

– Пойдем, дочка, пойдем, – с жаром ответил он, успокаиваясь.

Старая женщина полулежала, облокотившись на подушки. Пока Джаркын с девушкой подходил к юрте, она не спускала с них глаз. Разволновал ее этот нежданный гость, увидела она в его глазах тайну, которая тяготит его не менее чем ее саму смерть сыновей. Захотелось ей поговорить с ним, послушать его историю и рассказать о своей боли.

Когда они подошли, старая хозяйка отослала невестку, а старика пригласила присесть рядом.

– Кто ты, человек? С какой бедой пришел?

Джаркын едва разобрал слова, произнесенные тихим голосом. Видать, нелегко ей было открыть рот после долгого молчания. Невестка, вставшая поодаль и услышавшая речь свекрови, прижала руки к груди и забыла куда шла и зачем, но быстро спохватилась и вернулась к своим делам.