Александр Верт - От Каина

От этих слов все его естество содрогнулось, и он зажмурил глаза, не думая, что это мало похоже на реакцию спящего человека. Правда, на его лицо никто не смотрел.

− Оставь его, − прошептала Ева. – Он плохо спал ночью…

− Черт! Да он постоянно не спит ночами! – возмутился Адам. – Это ненормально.

− Ему нездоровилось, так что, прошу тебя, дай ему поспать.

Мужчина что-то прорычал себе под нос, но мальчика будить не стал, Ева же поправила теплый плащ на его плече, поцеловала его в висок и вновь ускользнула.

Почему-то было больно. И, открывая глаза, Каин понимал, что они становятся влажными, но вставать все равно не хотелось, наоборот, хотелось исчезнуть и никого никогда больше не злить, не мешать своим существованием.

− Он не думает о благополучии семьи, совершенно. И не надо его защищать, − ворчал Адам. – Он должен помогать мне, а не спать, когда ему вздумается.

Ева что-то отвечала, но ее Каин совсем не слышал, а голос отца врезался в уши, вызывая головную боль.

− Папа, давай я пойду с тобой! – предлагал Авель с явным энтузиазмом.

− Ты еще мал для такой работы, − отвечал ему отец тем мягким тоном, которым с Каином никогда не разговаривали.

Было тошно. Авель ведь ненамного его младше, всего на два года, и в его возрасте Каин помогал отцу практически во всем, потому что он «должен». Авель, видимо, не был никому должен и мог делать что угодно.

Одна слеза скользнула на висок. От холода этой капли внутри вновь повисло безразличие. Кто-то забрал плащ с его плеча резким движением. Хлопнула дверь. Стало тихо. Каин вновь открыл глаза и посмотрел в стену.

«Когда-нибудь он заведет меня в лес и бросит там в качестве наживки», − подумалось почему-то в ту минуты, но эмоций эта мысль не вызывала.

− Мама, а что мы будем делать сегодня? Что? – радостно спрашивал младший.

− Мне нужно заняться шитьем, а вы с Каином соберете плоды в саду. Правда, Каин?

От обращения матери он тут же вздрогнул и, ощутив себя виновным, сел на кровати, боясь даже поднять глаза, словно один его взгляд мог что-то разрушить. Лучшее, что он мог, это просто молчать и не двигаться.

Рука матери легла на его плечо, а губы коснулись макушки.

− Все хорошо, милый. Тебе нужно поесть.

Она вскользь коснулась его лба, проверяя нет ли жара. Жара не было, но детская рука, поймала ее руку, чтобы тут же отпустить.

Слова благодарности застряли в горле Каина.

− Братик, ты здоров? – тут же спрашивал Авель.

− Да, все хорошо, − отвечал Каин, спешно смахивая слезы, поднимая голову и улыбаясь брату, будто бы ничего никогда не случалось.

Он всегда так делал, не позволяя себе слабину. Было даже сложно вспомнить тот давний случай, от которого пошла эта привычка. Он не помнил, почему чуть не расплакался при всех, но помнил давление этих слез, жесткий взгляд отца и безжалостное «Не смей»! Вот он и не смел по сей день. Не позволял себе плакать там, где это могут увидеть. А если тошнотворный давящий ком не отступил, он уходил подальше от дома, чтобы просто выплакаться. И если мать замечала красноту глаз, приходилось придумывать какую-нибудь невероятную историю, только бы не говорить правду. Теперь глаза еще не были красными, и врать не приходилось, но ком еще давил, мешая искренне улыбаться, а все верили в его ложь. Как всегда.

Мать еще раз накрыла на стол, ради старшего сына, а младшему, уже сытому, дала задание:

− Авель, достань из сарая все корзины, хорошо?

Мальчик кивнул и выбежал на улицу, а Ева села рядом с Каином, что устало смотрел в тарелку. Отсутствие аппетита было странным, притом что мальчик каждый день выполнял ту или иную работу, но есть действительно не хотелось, так же как и спать.

− У тебя с отцом что-то случилось? − спрашивала мягко мать, наблюдая за сыном и не торопя его.

Этот вопрос странно повлиял на Каина. Что-то внутри тут же сжалось, а ком у горла стал еще сильнее, мешая дышать. Вновь захотелось заплакать, но вместо этого он взял ложку и начал есть, думая что ответить. Мать была к нему добра, и хотелось быть с ней честным, но сказать было нечего. Ничего не произошло, просто Каин чувствовал себя уставшим.

− Он опять бил тебя?

Каин отрицательно покачал головой и положил на стол деревянную ложку, так ничего и не съев. В горле стояла тошнота, внезапно ставшая невыносимой. Хотелось бежать и дышать так, словно сейчас ему не позволялось даже это. Он не врал. Отец действительно не бил его, порой мог больно схватить за ручку или небрежно отмахнуться, но не бил. Иногда мальчику, правда, казалось, что еще чуть-чуть и его действительно ударят, но его лишь ругали. Жаловаться было не на что, и мать больше ничего не спрашивала, только мягко погладила его светлые волосы. От этого касания стало чуть легче, и он все же решился спросить:

− Я плохой человек?

Ева не спешила отвечать. Она просто обняла его и молча гладила по голове, пока не появился младший с радостным объявлением о выполненной работе.

Каин сразу отстранился от матери, быстро выпил прохладную чистую воду, надеясь, что она избавит его от неприятных ощущений в горле.

− Тогда мы в сад, − проговорил он уверенно, − если будет нужна моя помощь, зови.

Ева кивнула, но, когда Авель выскочил из дома, спешно произнесла:

− Ты не такой, как мы, Каин.

Уходящий мальчик вздрогнул и обернулся. Тошнота внезапно усилилась, а голова закружилась.

«Не такой, как мы», − звучало для него как что-то самое страшное, что могло стать ответом. Он не мог представить, что кто-то в мире может быть особенным, не таким, и мыслить он будет не так, и чувствовать, но в этом не будет ни греха, ни зла. Для него все это было слишком сложно, зато простой взгляд был ему доступен: если ты не такой − значит, ты неправильный.

Каин посмотрел на мать, промолчал и вышел, понимая, что говорить ему совсем не хочется. Безразличие стало сильнее прежнего. Еще ночью он был готов молить Бога, а теперь все было ему единым: если он не такой − пусть так, если плохой − хорошо, если от Дьявола – Бог с ним. Он был на все согласен, только бы от него не требовали доказательств.

Он спешил в сад, чтобы обо всем забыть и просто заняться делом. Думать казалось глупым и бессмысленным, впрочем, от сбора плодов пользы тоже было немного, но это занимало руки и остужало голову.

− Ты так и не научился залезать на дерево? − спросил Каин у брата, который почти догнал его в росте.

Авель вздохнул.

− У меня не получается.

− Если останется время, я попробую тебя научить.

Резко схватившись за одну из веток высокой яблони, Каин исчез в пышной зеленой кроне.

Среди ветвей Каин чувствовал себя так же уверенно, как и на земле. Он с малых лет, залазил на высокие деревья из любопытства, а когда стал старше, делал то же самое для закрепления ловушки. Он знал, что ловкости мало для дела, нужна еще и сила. Стоило ему завязать веревку, как Адам с земли дергал её, и если она развязывалась, Каин именовался слабаком, спускался, брал веревку, залезал наверх, завязывал, и все повторялось. Тогда Адам недовольно залезал сам, завязывал, спускался, дергал, а она оставалась на месте. В такие моменты Каин чувствовал себя униженным и оскорбленным. Зато когда ему удалось сделать узел, что Адаму не поддался, он чувствовал себя настоящим победителем, но с земли донеслось лишь: