Александр Черенов - Из записок Лаврентия Берии

Но не зря мне говорили о том, что Генсек – мужик принципиальный, и не посмотрит на родство, если родственник «не ловит мышей». Так и случилось. Проверяющие из Центра неоднократно уже «застукивали» моего дражайшего шефа «in flagranti delicti», о чём регулярно сигнализировали «наверх». Однажды вождю это надоело – и товарища Реденса «попросили».

Сейчас, естественно, мне «шьют» то, что это я «настучал» на шефа. Дураки: если бы мне нужно было «настучать» на него, стал бы я ждать целых четыре года?! Ведь Станислав Францевич давал повод, чуть ли не ежедневно?! Но не мог я так поступить, даже, если бы захотел так, что мочи нет! Я ведь знал, чей он родственник, и кому обязан карьерным ростом: кроме отдалённого родства с вождём, другими выдающимися личными данными товарищ не блистал!

И ещё я знал, что втереться в доверие к Генсеку – «дохлый номер». Такой же «дохлый», как и попытка обратить на себя внимание, не говоря уже о том, чтобы «закрепиться на завоёванных рубежах». С Хозяином не надо было хитрить: если и покажется ему какой-то человек, то не за счёт своих усилий. И ни в коем случае не следовало мозолить ему глаза, чтобы запомниться и понравиться. Эффект от такого усердия обычно бывал обратным. И холуйские услуги он не принимал, так как был вождь, а не барин. Это я к тому, что донос на Реденса, отправь я таковой, попал бы в разряд именно «холуйских услуг». И не было бы уже того, что было потом.

А я придерживался установки Конфуция: «Ничего не бывает не слишком рано, не слишком поздно: всё случается в своё время». Так оно и случилось – в своё время.

Конечно, Хозяин к тому времени – тому самому «своему, когда всё должно случиться» – уже знал о моём существовании. Я уже был немалой «шишкой» в органах, имел авторитет у друзей вождя, например, у Дзержинского, к тому же являлся орденоносцем за службу, а их тогда было наперечёт. Некоторые мои «неконторские» подвиги тоже были на слуху. Например, та, наделавшая шуму, и не только в прямом смысле, перестрелка в горах осенью двадцать пятого, когда на зампреда ГПУ Грузии Берию было устроено покушение. И это не было инсценировкой в духе Гиммлера, «заслонившего фюрера грудью»… от холостого патрона. Один из моих товарищей погиб, двое были ранены, а мне пришлось отстреливаться и ждать либо подмоги, либо героического конца.

Но не моё «шишкообразное» положение и не «эхо в горах» обратили на меня внимание Генсека. Главную роль в этом сыграло то, что есть самое дорогое у человека: его друзья. Обо мне не забывали люди одной со мной крови, и, прежде всего, Орджоникидзе и Лакоба. Нет, я не просил их не забывать: за меня это сделали мои дела и моя клиентура. Как говорил классик, «слух пройдет обо мне по всей Руси великой». Вот, он и прошёл, а друзья лишь канализировали его в нужное русло. Так мы встретились с человеком, которого с той поры я имел законное право называть Хозяином. Именно так: с заглавной буквы. Так, как его могли называть только свои – «ближний круг».

О нашем знакомстве с вождём ходило и ходит немало слухов. Не сомневаюсь в том, что в оборот уже запустили старую байку о том, как «коварный интриган Берия» втёрся в доверие к Генсеку. Даю её краткое содержание: Берия и Хозяин якобы впервые встретились летом 1930 года в Цхалтубо, где Берия опять же якобы обеспечивал охрану. И тогда Хозяин – в третий раз якобы! – распорядился подготовить заслушивание в Москве докладов Закавказского крайкома. Ну, чтобы наглядно показать всем, как плохо обстоят там дела с партийным руководством, и как назрел вопрос об укреплении этого руководства!

То есть, Хозяин «предложил» это прямо тут же, не сходя с места – лишь для того, чтобы следом за этим предложить кандидатуру Берии на пост второго секретаря Заккрайкома ВКП (б)! И всё это потому, что его перестал устраивать тогдашний «второй» Лаврентий Картвелишвили, на смену которому он и выдвинул другого Лаврентия – Берию! А устраивать его он перестал «лишь потому, что хочется мне кушать!». «Мне» – это «интригану Берии», конечно! А Хозяин лишь «пошёл на поводу» у того, кто «коварно втёрся в доверие»! А на очереди уже стоял и сам «первый»: Мамия Орахелашвили! Таким образом, якобы, два «нехороших человека нашли друг друга»: Берия «втирался», а Хозяин обзаводился своими людьми и расставлял их повсюду на ключевые посты!

Ну, что, тут, скажешь? Ну, не «втирался» я, а Хозяин не «обзаводился» и «не расставлял»! Меня, во всяком случае, точно «не расставлял», потому что не был я ещё для него «своим»! По времени не успевал, за малым стажем знакомства! Отсюда – тема Картвелишвили. Лаврентий Иосифович был мужик хороший, но как руководитель – уездного масштаба, не выше. Человек не зрел в перспективу, а потому и не видел её.

А Хозяину нужны были люди масштабные и масштабно же мыслящие. (Это я, хоть и о себе, но словами других людей! Так, что, не бейте сразу!). Да и с Украиной он был связан больше, чем с Грузией, а это тоже надо учитывать. Поэтому мной или кем-либо другим, рано или поздно, но Картвелишвили заменили бы. Потому что – объективная необходимость. Потому что человек перерос одну должность, но так и не дорос до другой. К сожалению, бывает и такое. Жалко человека – страдает ведь, но лучше пусть страдает один человек, чем всё дело!

Теперь – по датам и обстоятельствам. Должен огорчить сочинителей байки: мы с Хозяином впервые лично встретились не в тридцатом, а в конце тридцать первого. Случилось это вскоре после моего письма Нестору Лакобе, в котором я написал: «Очень хотелось бы увидеться с т. Коба. При случае напомни ему об этом».

Зачем я «домогался» этой встречи? Скажу сразу: не для того, чтобы «подкопать» Картвелишвили. Этому человеку суждено было уйти и без моей помощи: он «подкапывал» сам под себя, и не интригами, а результатами деятельности. Вернее, их отсутствием. А я всего лишь хотел ознакомить вождя с действительным положением дел в Закавказье. К сожалению, руководство Заккрайкома нередко выдавало желаемое за действительное, и, руководствуясь этой информацией (по сути, дезинформацией), в Центре принимали ошибочные решения. Не хочу себя выпячивать, как говорил киношный герой Бывалов, но и Ленин, и Дзержинский, и Менжинский принимали меня через голову прямого начальства лишь потому, что хотели услышать правду. И не для того, чтобы её послушать. Тем более, не для того, чтобы развлечься слухами или обзавестись свежей порцией компромата, а для того, чтобы руководствоваться моей информацией при принятии решений.

А мне было, что сказать Хозяину. И Закавказье в целом, и все республики по отдельности переживали непростой период коллективизации и индустриализации. Краевое начальство из желания угодить Москве «растекалось мыслью по древу»: хваталось за всё сразу, не сообразуясь с тем, насколько то или другое начинание подходит горным республикам. А мы ведь – не Кубань, не Ставрополье, не Дон, и не нам замахиваться на рекордные урожаи зерновых на рекордных же площадях.