Игорь Корольков - Пришедшему – крест

Патриарх просмотрел последнюю распечатку сообщений в социальных сетях, положил бумаги на столик, встал, прошелся по комнате, остановился у висевшего на стене ковра с изображением положения Христа во гроб. Протодиакон Филарет терпеливо наблюдал за Его Святейшеством, готовый в любую минуту ответить, подать, поддержать. Вблизи патриарх не выглядел столь монументально, каким казался на публике. Тем более, сейчас патриарх был без головного убора. Мало кому доводилось видеть лысеющего главу Церкви – голова его всегда была прикрыта то камилавкой, то клобуком, то митрой. Окладистая седая борода придавала лицу Патриарха вид благодушный, расслабленный, домашний. Казалось, в комнату вот-вот вбегут внуки, старик подхватит их на руки, начнет тискать, повалится на ковры, позволяя ползать по себе и дергать за бороду. Единственное, что мешало представить Его Святейшество в роли доброго дедушки, это его глаза: они смотрели на мир с прищуром, словно буравили. Никто не выдерживал этого взгляда – от него всегда веяло опасностью.

Патриарх вернулся к столику, сел в кресло. Посмотрел на протодиакона. Тот смиренно опустил глаза.

– Вы не голодны, отец Филарет? – справился Патриарх.

– Благодарствую, Ваше Святейшество, час назад оттрапезничал.

– Тогда чай или кофе?

– Если можно, капучино, Ваше Святейшество.

Спустя десять минут на столике под толстым слоем сливок млел капучино.

Протодиакон перекрестился, сделал глоток.

– Так вы говорите, отец Ионафан омыл ноги нищему?

– Да, Ваше Святейшество! Омыл, отер полотенцем и снова обул.

– Отец Филарет, как вы думаете, почему он это сделал?

Патриарх в упор посмотрел на гостя. Тот не смутился, но взгляд опустил.

– Потому что поверил ему!

– Поверил чему?

– Тому, что он – Иисус.

– Как вы думаете, – уточнил патриарх, – почему отец Ионафан поверил в то, что нищий – Иисус?

– Не знаю, Ваше Святейшество, – пожал плечами протодиакон. – Одно могу сказать: нищий произвел на ключаря сильное впечатление!

– Сильное? – переспросил патриарх. – Не тем ли, что излечил его от подагры?

– В сочетании с другими чудесами это несомненно впечатлило Его Высокопреподобие. Но, мне кажется, дело не в этом. Вернее, не только в этом, Ваше Святейшество.

– А в чем же еще? – живо заинтересовался патриарх. Его глаза еще больше сузились.

– У меня сложилось впечатление, что ключарь когда-то уже встречался с нищим. В какой-то момент он узнал его.

Патриарх взял со стола бумаги, надел очки.

– «Протоиерей долго всматривался в лицо пришельца, а затем сказал: „Ты…“. „Я так изменился?“ – спросил знахарь. „Тогда ты едва дышал…“ – сказал ключарь. „Я же говорил, что приду“, – сказал целитель. „Да – да, говорил…“ – растерянно произнес протоиерей». Все было так, как здесь написано?

– Да, Ваше Святейшество! Все было именно так!

– Очень странно! – воскликнул патриарх.

– Ваше Святейшество, я не сомневаюсь, что этот нищий – мошенник. Но на людей он производит очень сильное впечатление!

– Может, он гипнотизер? – предположил патриарх.

– Нельзя исключать и этого, Ваше Святейшество, – согласился протодиакон. – Но впечатляет то, что прямо на глазах у публики исцеляет неизлечимо больных!

– Фокусник?

– Вряд ли! Он вылечил юношу, с детства страдающего церебральным параличом! Того привезли в кресле-каталке, а после манипуляций нищего юноша встал и пошел.

– Грешно вспоминать мерзопакостный фильм «Праздник Святого Йоргена», но там тоже один проходимец «исцелил» липового калеку.

– Ваше Святейшество, уверяю вас, это не тот случай! Одной вернул зрение, другую излечил от экземы, мужчину избавил от глухоты… Я привожу только те примеры, когда излечение произошло на глазах у людей. А ведь он лечил и болезни, невидимые глазу.

Патриарх погрузился в раздумье.

– А что Вы сами обо всем этом думаете, отец Филарет? – спросил спустя минуты две.

– Затрудняюсь что-либо сказать, Святейший Владыка. С одной стороны, вроде бы фокусник. Но, с другой…

– Что с другой?

– Исходит от него какая-то сила… Ему хочется верить!

– Вот как!

– Простите мою откровенность, Ваше Святейшество, но Вы просили…

– Что вы, что вы, батюшка! Я вам премного благодарен за все то, что Вы мне поведали. Но скажите, вы ничего странного не замечали в поведении протоиерея Ионафана?

– Что Вы имеете в виду, Святейший Владыка?

– Ну, какие-то необычные высказывания, рассуждения, молитвы?

Протодиакон задумался.

– Нет, Ваше Святейшество, ничего такого не припомню. Хотя… Недели полторы назад он долго писал какое-то письмо…

– От руки?

– Да, от руки. Вложил его в конверт, но среди подготовленной к отправке корреспонденции письма ключаря не оказалось.

– Как интересно! Как вы думаете, кому отец Ионафан мог писать письмо?

– Думал над этим, Ваше Святейшество, но ни к каким выводам не пришел.

Патриарх тяжело поднялся. Вслед за ним встал протодиакон.

– Отец Филарет, – сказал патриарх, – я вам очень признателен за этот разговор. Вы даже не представляете, как важно все, что вы мне рассказали. Я знаю, насколько вы усердны в службе, не сомневаюсь, Господь видит это и в свое время возблагодарит вас за все ваши богоугодные дела.

– Благословите, Ваше Святейшество!

Протодиакон сложил руки, патриарх положил на них свою.

Отец Филарет прикоснулся губами к сухой, покрытой пигментными пятнами руке главы Церкви.

Как только протодиакон скрылся за дверью, патриарх снова прошелся по комнате и остановился у ковра со сценой положения Христа во гроб. Кроме протодиакона Филарета, он получал сведения о происходящем у храма и от других священников. Их рассказы мало чем отличались друг от друга. Но главное, на что обратил внимание патриарх, – это личное восприятие рассказчиками происходящего. Притом, что они подозревали в нищем ловкого мошенника, все как один отмечали необъяснимую силу, исходившую от знахаря. Достаточно было взглянуть тому в глаза, говорили они, как возникало желание подчиниться, идти за ним, сделать все, что прикажет. Возможно, поэтому рассказы информаторов были крайне осторожными, корректными по отношению к нищему. Это не укрылось от проницательного патриарха. Складывалось впечатление, что на всякий случай они старались не гневить его.

Каждая клетка пастыря миллионов чувствовала надвигающуюся опасность. У кафедрального собора зарождалось нечто, что обещало крупные неприятности.

Патриарх вызвал секретаря, попросил соединить с Его Высокопреподобием отцом Ионафаном.

– Добрый день, отец протоиерей! – поприветствовал ключаря патриарх. Он вложил в свой голос как можно больше добросердечности и тепла. Но в мире священников хорошо знали: чем больше добросердечия и тепла в голосе Его Святейшества, тем больше неприятностей от него стоит ожидать.