Игорь Корольков - Пришедшему – крест

Отец Ионафан подобрался и так же любезно ответил:

– Благословите, Ваше Святейшество! Что заставило Святейшего Патриарха обратить взор на мое недостоинство?

– Хочу пригласить вас к себе, отец Ионафан. Есть, о чем поговорить.

– Непременно буду, Святейший Отец! Я и сам собирался просить вас об аудиенции.

– Вот и отлично! Жду вас через два часа.

Ключарь положил трубку. Он догадывался, зачем патриарх вызывает его: Его Святейшеству уже наверняка донесли, что он омыл ноги нищему, признав того Иисусом. Протоиерей осознавал, что за этот поступок его могут лишить сана. Но это не тревожило его. После того, как Иисус и он узнали друг друга, отец Ионафан ощутил легкость в теле, его сознание прояснилось, сомнения, владевшие им, отпали, его дорога стала понятна, светла и торжественна. То, что он омыл ноги именно помазаннику Божьему, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Он сделал это в глубоком убеждении, с великой радостью. Отец Ионафан чувствовал: начиная с того самого момента, как стал свидетелем казни Христа, он переместился в какое-то иное состояние, откуда земные проблемы видятся иначе, чем прежде. Все стало измеряться иной системой координат, в которой даже смерть не воспринимается как трагедия. В силу произошедших в нем изменений уже никто не смог бы его убедить в том, что нищий – просто нищий, а не Мессия. С этим убеждением он и готов был предстать пред Его Святейшеством.

Вечером, без пяти минут девять, ключарь вошел в кабинет патриарха, утопавший в коврах, сверкавший позолотой и паркетом, по которому словно растеклось само солнце.

Его Святейшество вышел навстречу протоиерею, благословил.

– Как себя чувствуете, Ваше Высокопреподобие? – поинтересовался патриарх.

– Спасибо, Ваше Святейшество, – ответил ключарь, – намного лучше.

Хозяин кабинета пригласил гостя вглубь комнаты, в мягкие кресла с обивкой золотистого цвета.

– Слышал, вас мучила подагра, – сказал Патриарх, глаза его сузились.

– Мучила, Ваше Святейшество, – простодушно ответил протоиерей. – Но теперь не мучает.

– Вот как? А говорят, у нас медицина плохая!

– Нет, Ваше Святейшество, – возразил ключарь. – Врачи тут ни при чем. Человек один помог. С очень добрым сердцем и золотыми руками.

– Который называет себя Иисусом? – выпустил первую стрелу Патриарх.

– Вы, я вижу, все знаете, Ваше Святейшество. Именно так он себя называет.

– И что, люди верят?

– Не все. Но многие верят.

Патриарх еще больше прищурился.

– А вы, отец Ионафан?

– И я, Ваше Святейшество, – сказал ключарь.

– Вот как! – вскинул брови Патриарх, глаза его распахнулись. – Что же заставило вас поверить?

– Он исцеляет хворых.

– И все?

– Он исцеляет хворых просто так, даром. Так же, как это делал Иисус.

– Вероятно, он очень хороший знахарь.

– Нет, Ваше Святейшество. Никакой знахарь не может на глазах сотен людей исцелить парализованного юношу, избавить от рака женщину, слепого сделать зрячим… Меня он избавил от подагры.

– Он, видимо, талантливый знахарь, ловкий фокусник плюс незаурядный экстрасенс.

– Вначале я тоже так думал.

– Мне очень жаль, что какой-то проходимец так легко ввел в заблуждение вас, мудрого и зрелого человека.

– Он не проходимец, Святейший Владыка! – резко возразил ключарь.

Патриарх метнул на протоиерея взгляд, от которого, казалось, могла загореться солома.

– Вспомните, отец Ионафан, сколько было на земле всяких чудаков, которые объявляли себя мессией. Все они оказывались банальными самозванцами, иногда – сумасшедшими. Что поделаешь, некоторым весьма впечатлительным натурам кажется, что они пришли в этот мир, чтобы совершенствовать его.

– Это правда, Ваше Святейшество. Но этот – другое дело.

– Почему? Что его отличает от других?

– Его речи.

– Речи? – Патриарх сделал удивленное лицо.

– Да, речи.

– О чем же он говорит?

– О том, что люди должны полюбить друг друга.

– Об этом наши священники каждый день читают проповеди и об этом молятся.

– Истинно так, Ваше Святейшество, – согласился ключарь. – Но он говорит об этом по-другому.

– По-другому? Как же?

– Говорит устами, а на самом деле – сердцем. Он говорит, печалясь, страдая. Я не слышал, чтобы так говорили.

– Отец Ионафан, вы знаете, как я уважаю вас, но нельзя же так подпадать под влияние случайного человека. Уверю Вас, если заглянуть в его паспорт, там окажется подмосковная прописка. А если покопаться в биографии, выяснится, что он – несостоявшийся актер. А то и хуже – с судимостью.

– С судимостью?

– Да-да, с судимостью!

– Он действительно был судим, Ваше Святейшество! – сказал ключарь.

– Ну вот видите! Он вам сам об этом сказал?

– Об этом сказано в Священном Писании. Его судил синедрион.

Патриарх застыл от изумления.

– Отец Ионафан, я беспокоюсь о вашем здоровье! Хорошо ли вы себя чувствуете?

– Слава Создателю, я в полном порядке! Более того, я никогда не чувствовал себя так хорошо, как сейчас.

– Эк он вас зацепил, батенька!

Патриарх позвонил в колокольчик. Тихо, словно тень, вошел секретарь.

– Чаю! – приказал хозяин кабинета.

– К чаю что-нибудь подать? – осведомился секретарь.

– Трюфеля и печенье!

Когда подали чай, заваренный в чайничке, патриарх потянулся за ним, и ключарь увидел на левой руке Его Святейшества «Брегет». Он вспомнил, какой шум поднялся в средствах массовой информации вокруг этих часов. Там утверждалось, что Патриарх носит часы стоимостью около тридцати тысяч евро. Официальный сайт РПЦ опроверг эту информацию, заявив, что Его Святейшество носит часы отечественного производства. Ключарь увидел, что это была неправда.

– О чем задумались, отец Ионафан? – поинтересовался патриарх, откусив конфету и осторожно отпив горячий напиток.

– Примерно месяц назад мне явилось видение, – сказал ключарь.

– Вот как? Интересно, о чем же?

– Я молился у иконы Христа. Я всегда там молюсь.

– Я знаю.

– Я так погрузился в молитву, что словно оказался в Иерусалиме.

– Вы молитесь сердцем, отец Ионафан!

– Я видел, как все было.

– Вы о чем, батюшка?

– Я видел, как его казнили. Как солдат вколачивал в тело гвозди. Иисус кричал от боли! И даже обмочился.

Ключарь был уверен, что эти слова вызовут немедленный гнев патриарха, но тот промолчал, только исподлобья смотрел на протоиерея, перестав пить чай.

– Очень интересно! – резко сказал он. – И что же дальше?

– Я помню запах его немытого тела…

Протоиерей замолчал.

– Я слушаю, слушаю, – сказал патриарх.

– Святейший Владыка, я обратил внимание, что на большом пальце левой ноги был изуродованный ноготь. Это не были следы пыток, палец был поврежден еще в детстве. Вчера, омывая ноги нищему, я узнал тот изуродованный ноготь!