Николай Кикешев - Встань и иди

Афганец в окружении офицеров КГБ сел в один из уазиков, спецназовцы – в свою «санитарку» и поехали в город. Уазик вел себя как-то странно: то вперед выскочит, то сзади идет. Когда подъезжали к шлагбауму, он вдруг резко обогнал «санитарку» и благополучно проскочил КПП. Колонна на полной скорости помчала в Баграм. Все радовались, что пронесло.

Их встретил Гуськов. Когда офицеры собрались в штабной палатке, он спросил:

– Все хорошо уяснили порядок своих действий.

– Уяснили, – ответил за всех Шарипов, – только задачу мне поставили фантастическую. Ее можно выполнить, если афганцы сопротивляться не будут.

– Да, Шарипов прав, – поддержал его Рябинин.

Остальные офицеры тоже высказали сомнение в возможности реализовать намеченное.

После совещания Гуськов позвонил Устинову и предупредил:

– План нереален.

– Это не твое дело! – оборвал его министр обороны. – Ты должен обеспечить только переброску подразделений в Кабул, а дальше ими будут руководить Магометов и сотрудники КГБ.

– Я сомневаюсь, что наши подразделения дойдут до Кабула. Нужно проехать перевал, а его охраняет танковая рота. Согласно плану обороны Кабула, разработанного нашими же военными советниками, усиление охраны объектов осуществляют две пехотные дивизии и две танковые бригады. Если они перекроют дорогу, то батальоны даже до афганской столицы не дойдут. На захват резиденции Амина в центре Кабула, которую охраняют примерно две тысячи гвардейцев, выделяется рота и 20 человек КГБ. Ни плана дворца, ни системы его охраны у спецназовцев нет.

– Хорошо, мы пришлем вам подкрепление, – сказал Устинов. – Только и вы там не сидите сложа руки, думайте, как реализовать задачу имеющимися силами. Вам на помощь придут верные Бабраку Кармалю люди.

В течение двух дней в Баграме напряженно готовились к операции: добывали необходимую информацию, рисовали планы и схемы охраны объектов, уточняли вопросы взаимодействия… В Баграм начали перебрасывать второй батальон и разведывательную роту 345-го парашютно-десантного полка. Однако даже с учетом этого усиления людей было очень мало, и подразделениям ставились абсолютно нереальные задачи.

И все же «мусбат» выстроился в колонну для совершения марша на Кабул. Командиры согласовали сигналы управления и взаимодействия, уточняли позывные. Комбат вызвал к себе Шарипова и Рябинина, сказал:

– Ваши объекты прежние: радио и телевидение. Идите к генералу Дроздову, получите задачу у него лично.

Офицеры зашли в здание и удивились: у генеральского кабинета стоял здоровенный амбал с автоматом «узи», обвешанный гранатами, на боку – пистолет Стечкина. Раньше такой охраны не было.

Дроздов посмотрел на Шарипова усталым взглядом:

– В твою машину мы посадим человека с охраной. За него будешь отвечать головой, понял? В остальные машины загрузишь листовки.

Что за человека ему дают – генерал не сказал, но Шарипов и сам догадался: «Раз иду на радио и телевидение, то этот афганец наверняка будет выступать с обращением к народу. Значит, важная птица».

Но в этот вечер колонна не ушла в Кабул. Генерал Магометов позвонил Устинову:

– Товарищ министр, у меня нет сил для выполнения поставленной задачи. Очень мало сил.

– Вы что, товарищ Магометов, трусите там? – оборвал его Устинов.

Но главный военный советник твердо стоял на своем:

– Это не только мое мнение. Представители КГБ СССР, руководитель оперативной группы ВДВ, сотрудники аппарата военного атташе считают, что те силы и средства, которые сейчас имеются, выполнить поставленную задачу не в состоянии. В случае неудачи Афганистан будет для нас потерян навсегда, а посольство СССР разгромлено.

– Хорошо, срочно пришлите телеграмму со своими предложениями.

Вскоре в Москву ушла шифротелеграмма за подписями руководителей советских представительств с оценкой ситуации в Афганистане и выводом о том, что имеющимися в Кабуле силами они устранить Амина от власти не смогут и без войсковой поддержки не ручаются за успех переворота. Просят усиления для проведения операции в Кабуле.

По планам, как только второй парашютно-десантный батальон выгрузится, авангард должен был начать движение на Кабул. Когда приземлился последний самолет, Гуськов дал команду на начало выдвижения. Но едва передовые подразделения тронулись, его срочно вызвали к телефону. Звонил Варенников.

– Доложите обстановку!

– В 16.00 начали выдвижение на Кабул.

– Немедленно остановите все подразделения и верните их в исходное положение! Операция отменяется.

Затем Гуськову позвонил Андропов:

– Есть ли у вас самолет, чтобы срочно отправить Кармаля в Ташкент?

– Есть!

– Хорошо, ждите команды.

Буквально через несколько минут позвонил Устинов:

– Срочно отправьте Кармаля и его спутников в СССР.

Через сорок минут два Ан-12 взяли курс на Ташкент.

Варенников увидел Крючкова на общем совещании силовиков, готовивших переворот в Афганистане, спросил его:

– Что случилось? Почему отменили операцию?

– Хафизуллу Амина и его племянника Асадуллу должен был отравить внедренный в его окружение наш сотрудник. В полдень 13 декабря во время обеда отраву подмешали в еду. Рассчитывали, что когда средство начнет действовать, то во дворце начнется паника, пойдут звонки в советское посольство. После такой информации и предполагалось начать выдвижение из Баграма советских подразделений. Однако вечером в резиденции Амина все было спокойно. Об этом посол Табеев доложил в Москву и попросил Громыко прислать какой-нибудь срочный документ, который мог бы быть поводом для посещения Амина. В середине ночи из Москвы прислали «срочную» телеграмму, и Табеев поехал в резиденцию Амина. Тот встретил его в праздничной белой пуштунской одежде, словно предчувствуя добрые вести. Из соседней комнаты в зал вышел и племянник, живой и невредимый. В телеграмме было всего несколько слов: «Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вводе контингента советских войск на территорию Афганистана». Амин обрадовался, посчитал, что во имя общих интересов ему простили убийство Тараки, просил передать советскому руководству и лично Леониду Ильичу Брежневу искреннюю благодарность. Он тут же позвонил начальнику генштаба Якубу и приказал оказывать всяческое содействие вводимым советским войскам! Асадулле Амину стало плохо только к утру. Советские врачи оказали ему первую помощь и с тяжелейшим приступом гепатита отправили на лечение в СССР. Хафизулла Амин остался невредим: яд он нейтрализовал «Кока-колой».

Все эти неудачи с покушениями на Амина выводили Крючкова из равновесия. Он не хотел признаться в своем бессилии даже самому себе.