Николай Кикешев - Встань и иди

– Совещание закончено! – резко оборвал его Устинов.

Все поспешно встали и молча направились к выходу. Варенников торопливо надел свой китель и направился к выходу. Устинов подошел к нему и примирительно сказал:

– У вас воротник задрался.

Он хотел его поправить, но Варенников отшатнулся:

– Я сам! – и нервно добавил: – А вы – несправедливый человек!

Все ожидали ответной реакции Устинова, но министр промолчал. Когда Варенников вышел в приемную, на него зашикали:

– Ты что?! Что ты?!

– Выбирай выражения. Это же министр обороны…

– Разве такое допустимо?

– Надо сдерживать себя!

– Это мое личное дело! – бросил на ходу Валентин Иванович и заспешил на свой этаж. В приемной предупредил порученца:

– Если кто-то будет проситься на прием, пусть приходят после обеда.

Стычка с Устиновым ничего хорошего не сулила. Надо паковать чемоданы. Он подошел к висевшей на стене обзорной карте Европы, нашел Львов, потом отыскал Магдебург, где командовал армией, Архангельск, где служил командиром корпуса; Кандалакшу, вспомнил родную дивизию, Мурманск, полуостров Рыбачий, «Спутник» и Печенгу, где командовал полками. «Никаких интриг, вся энергия шла на дело, – размышлял он. – А тут… Если министр меня выдворит из Генштаба, – буду только рад. Надо настаивать, чтобы вернули на округ. Желательно, конечно, чтобы находился он восточнее Урала – подальше от этих дрязг. Сыновья уже твердо стали на ноги, офицерская служба у них идет хорошо».

Вечером Варенникову стало известно, что министр пригласил к себе Илларионова и Турунова и обсудил случившееся и сказал в заключение:

– Может быть, Варенников действительно прав? Это ненормально, что с командующим войсками округа беседу проводит всего лишь начальник управления. Надо начальника главного управления кадров повысить в ранг заместителя министра обороны.

1980 год для 40-й армии начался относительно спокойно. После декабрьского правительственного переворота жизнь в столице быстро вошла в обычное русло. Простой люд не видел большой разницы между Амином и Кармалем. В дуканах и лавчонках, на базарах и просто на улицах кипела торговля. С наступлением темноты уставший от дневной суеты город затихал. Но по ночам кто-то расклеивал листовки, подстрекавшие к бунту.

20 февраля в город с рассвета и до комендантского часа шел поток крепких мужчин. При проверке на постах слышался один и тот же ответ: – В горах сильно похолодало, идем к родственникам перезимовать.

При досмотре иногда обнаруживали оружие. Афганцы безропотно отдавали его и расходились по городу.

Утром 21 февраля военный комендант Кабула полковник Юрий Иванович Двугрошев, выслушав доклады своих подчиненных, позвонил командарму Тухаринову:

– Товарищ генерал-лейтенант, ночь прошла спокойно. В гарнизоне происшествий не случилось.

Двугрошев служил в 103-й воздушно-десантной дивизии. Военным комендантом Кабула его назначили 1 января 1980 года. За короткое время он сумел быстро организовать службу в, казалось бы, неуправляемом городе и пользовался заслуженным уважением.

Командарм позвонил ему, напомнил:

– Сегодня в нашем посольстве военный атташе полковник Баранаев устраивает прием по случаю 62-й годовщины Советской Армии и Военно-Морского Флота. Приглашено много высоких гостей – руководителей ДРА и НДПА, будет начальник ГРУ генерал армии Ивашутин с группой генералов и офицеров своего ведомства, так что смотри в оба. Чтобы порядок и охрана были на высшем уровне.

– Есть, товарищ командующий! – четко по уставу ответил комендант.

Петр Иванович Ивашутин прилетел в Кабул в середине февраля, чтобы определиться с выводом войск. Срок в два месяца, который установил Брежнев для наведения порядка в Афганистане, истекал. Предстояло на месте изучить обстановку и уточнить сроки возвращения армии домой.

Застолье в посольстве было в самом разгаре. И вдруг автоматные очереди прервали здравицы в честь Советской Армии и афганско-советской дружбы. Толпы разъяренных людей заполонили улицы. Город запылал, и языки пламени пожарищ окрасили вечернее сумрачное небо в зловещий багровый цвет. В Кабуле начался третий этап апрельской революции. Только теперь к власти рвался Гульбеддин Хекматьяр, председатель Исламской партии Афганистана.

Ивашутин чутьем профессионального разведчика понял, что в Кабуле происходит то же самое, что он устроил Амину и его правительству в декабре. А теперь американцы приготовили ему афганский капкан. Все повторялось один к одному как тогда, 27 декабря: пышный прием, торжества по случаю победы и вдруг грянула беда. Тогда гостей потравили, и он настороженно прислушивался к своему телу, нет ли болезненных симптомов. Он больше всего беспокоился, что к мятежникам присоединятся афганские части. После того, что в декабре устроили шурави с охраной Амина, на их сторону может перейти весь Кабульский гарнизон. И пусть у посольства сильная охрана, но и у Амина она была не слабая, а все равно не спасла от смерти…

Петр Иванович подозвал к себе полковника Баранаева, спросил:

– На кого из афганских генералов и офицеров мы можем опереться?

Баранаев пытался вспомнить хотя бы пару фамилий, но ничего путного на ум не приходило.

– Отделение разведки 40-й армии еще не укомплектовано, – сказал он в свое оправдание, – агентурная сеть только создается…

– Что это за агентурная сеть, когда в городе собрались толпы мужчин, и никто даже не поинтересовался: зачем? Тысячи людей знают, что готовится восстание, а вы нет! Какой вы после этого разведчик? Что вы здесь делали? Видно вы уже засиделись, – сделал веское заключение Ивашутин.

Он тут же позвонил в Москву и потребовал прислать вместо Баранаева генерала Крахмалова, а сам принялся за сбор информации через советников других спецслужб.

* * *

Спешно покинув посольство, Двугрошев пробивался через ревущую толпу к себе в комендатуру. Люди дорогу не уступали, беспрерывно стучали по машине, некоторые хватались за обшивку, пытаясь перевернуть уазик. Повсюду трещали автоматные очереди, возводились баррикады. С криками «Аллах акбар!» поборники ислама громили и жгли дуканы, лавки, школы, автомашины. С большим трудом и с риском для жизни он пробился к пункту управления, сел за телефон и быстро выяснил у комендантов зон сложившуюся обстановку. Понял, что мятеж не стихийный, а управляется опытной рукой. Оппозиция приготовила свой «подарок» к дню рождения Советской Армии. Доложил обстановку командарму Тухаринову по телефону:

– Все части гарнизона и вокруг города полностью заблокированы и обстреливаются. Дороги, ведущие к городу, перекрыты. Бандиты грабят дуканы, магазины и рестораны, жилые дома. Одна группа ворвалась на хлебокомбинат, чтобы разрушить оборудование и лишить Кабул хлеба, вторая пытается захватить электростанцию, мятежники заложили взрывчатку в хранилище пресной воды. Мятежники также подожгли здание гостиницы, а когда прибыли пожарные, открыли по ним огонь из автоматов. Используя громкоговорящие установки и заранее подготовленные пленки с записями шумов стрельбы и криков, они создают эффект захвата всего Кабула, разбрасывают листовки, угрожая сторонникам правительства и всем непокорным физической расправой.