Максим Зимин - Тень Робеспьера

На улице Сен-Мартен Луи остановился, чтобы полюбоваться чистой лазурью неба, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца. Раз в день он уделял внимание природе, ставшей вечной спутницей его внутреннего счастья. Летом он позволял себе выезжать за пределы Парижа, чтобы побыть среди деревьев с густой листвой, услышать звон маленького ручья.

– Гражданин! Тебя хотят убить! – вырвал его из раздумий женский голос.

Тюренн не сразу понял, кто и кого собирается убить. Молодая черноволосая девушка толкнула Луи и вытащила нож.

– Отойди, куртизанка! – пригрозил седоволосый широкоплечий мужчина с кинжалом в руках, преследовавший Тюренна.

Марил – а это была именно она – встала между Луи и неизвестным убийцей. Ее грозный взгляд смутил незнакомца. Девушка испугалась, услышав за спиной выстрел.

Убийца пошатнулся. Схватившись за грудь, он упал на холодную скользкую дорогу. Девушка в оцепенении следила за последними вздохами нападавшего. Хрипы умирающего затихли лишь спустя несколько минут.

Марил обернулась и увидела дымящийся пистолет в руках спасенного ею человека. Спокойный взор шефа тайной полиции удивил девушку.

– Теперь я вернул тебе долг, – пояснил Луи.

– Граждане, на моих глазах чуть не убили честного гражданина! – не растерялась Марил и объяснила свидетелям смерть пожилого человека. Девушке аплодировали, вскоре люди закричали приветствия смелой паре и республике. Луи потащил Марил подальше от свидетелей, в грязный угол, где никого не было, кроме бродячих кошек. К счастью, никто не пошел за ними.

– Я знаю тебя, и поверь, что Марат узнает о смелости своей подопечной, – сказал Луи, желая отблагодарить спасительницу.

– Тебе стоит опускать глаза, а не следить за облаками, – засмеялась черноволосая красавица, – и я знаю тебя. Ты гулял с Робеспьером у Сен-Клу. Ты всегда ходишь с ним.

– Хорошая у тебя память. В последний раз мы прогуливались за девять дней до штурма Тюильри. Зато я знаю о тебе все. Нищая крестьянка, которая перебралась в голодный Париж. Здесь ты встретила Марата, и вы сошлись взглядами. Потом ты стала его осведомительницей. Мне говорили о вас некоторые личности, но не подумай, что они предатели.

– Кто вы? Всевидящее око?

– Сочту за комплимент, – улыбнулся Луи. – Мне нужно торопиться. Благодарю тебя.

Она не ответила, только пристальным взглядом проводила его силуэт до угла.

После подобных потрясений Луи Тюренн давно научился сохранять хладнокровие. На него покушались многие агенты, включая д’Антрега, скрывающегося на родине Руссо. А после сентябрьских убийств удивить жертвами и казнями было уже невозможно никого – парижский народ перестал воспринимать все близко к сердцу. Дети с задором играли около гильотины и наблюдали за казнью врагов революции, показывали пальцами и дразнили несчастных. Кто-то грыз яблоки, когда с помоста лилась кровь, кто-то просто разговаривал о своих проблемах. Смерть превратилась в символ нынешних событий, вернее сказать – в обыденность.

– Где ты пропадал? – встретил Люсьен своего шефа у ворот тюрьмы.

– Не время говорить об этом. Как продвигаются допросы?

– Никак. Они ничего не знают.

– Совсем ничего или не хотят говорить?

– Не знаю… – замялся Люсьен. – Они говорят одно и то же. Вспоминают некоего барона и странного человека, который говорил о долге перед королем.

Луи остановился. Странным человеком оказался его брат. Ему стоило достать вчера пистолет, задержать Эжена и заставить его признаться в содеянном. Именно Эжен командовал второй группой, ему доверили похитить короля из-под носа Комитета общественного спасения. Задумавшись, Луи представил, как Эжен стоял у окна с заряженным мушкетом, готовясь спасти короля.

– Что с тобой? – окликнул Люсьен.

– Все… Все в порядке, просто иногда кажется, что мы упускаем удачу, – ответил Луи, спускаясь в темный и мрачный подвал Люксембургской тюрьмы.

Поздним вечером Максимилиан Робеспьер вернулся в дом Дюпле. Преданный Максимилиану Морис Дюпле, отец семейства, встретил уставшего трибуна, помог раздеться и посадил в кресло, перед которым потрескивал огонь.

– Сейчас Элеонора принесет тебе поесть.

– Спасибо, Морис, – слабым голосом поблагодарил Максимилиан, уставившись в огонь камина.

Морис присел рядом с ним, ожидая, когда его дочь Элеонора обслужит первого человека Франции. Соседям Дюпле казался честолюбцем, и он старался не афишировать, что относится к Робеспьеру с отцовской любовью, оказывает ему материальную помощь и гордится этим.

– Тебе стоит лечь сегодня пораньше, Максимилиан, – сказал Морис.

– Вы слышите, как я хожу по комнате? Я вас беспокою?

– Нет, нет, мы спим как убитые. Мы беспокоимся о тебе.

Морис соврал. Максимилиан постоянно ходит вокруг стула, когда строит новую строчку и логику в своих речах, чем беспокоит супругу Мориса. Но возможность помочь трибуну была важнее, чем причиняемые им неудобства.

– Морис, когда все закончится? – вдруг спросил Максимилиан.

– Когда вы победите врагов революции.

– Их много, Морис, они не только среди нас. Но и за границей. В Англии, Пруссии, даже русская императрица хочет покончить с нами.

– Это короли и королевы, они боятся вас.

– А мы не боимся их?

– Максимилиан, об этом надо спрашивать бриссотинцев, которые развязали войну с ними. Ты пытался образумить их!

– Да никто меня не слушал. Но тысячи убитых доказали бессмысленность войны и мою правоту.

– Максимилиан, что с тобой? Чем ты так обеспокоен? После Марсового поля я ни разу не видел тебя таким убитым!

– Что со мной?! Ты когда последний раз выходил на улицу? Революции больше нет. Короля нет. Теперь революционеры собачатся друг с другом! Что мне делать? Мне хочется все бросить или зарубить всех, кто мешает республике. У меня нет сил терпеть Бриссо и мадам Ролан, которые позволяют выкрикивать пустые призывы! Я призывал и голосовал за смерть короля только ради республики! Я не Дантон, который берет все, что плохо лежит, и не Марат, который своими честолюбивыми замыслами ведет всех к гражданской войне. Все, Морис, революция заканчивается. Остается взять все в руки вновь и нанести врагам удар.

– Максимилиан, тебя пугают жертвы?

– Да, – признался Робеспьер.

– Без них не обойтись.

– А в 1789 году мы пытались, пока не выстрелила первая пушка Бастилии. Я помню, как с депутатами ликовал и радовался победе парижан. Даже в Англии один господин сказал, что падение Бастилии – великое событие для человечества. Он прав, но не каждое величие ведет нас к хорошей жизни.

– Максимилиан, позволь мне дать тебе совет… Не позволяй страху управлять тобой. Тебе нужно поспать, и ты увидишь, что революция идет. Ничего не изменилось…