Олег Моисеенко - Сосна у дороги

Остап опустился на табуретку, задул лампадку, в груди снова сдавило и не давало дышать, хотелось быстрее выйти во двор.

– Демидка, сын мой, простил я тебя и Кольку простил, давно, давно, простил, – шептал Остап, пытаясь встать с табуретки, по его щекам текли слезы. Он так и остался сидеть, держа в руке исписанный листок, шевеля губами, но слов разобрать было невозможно. Невидимая тяжесть давила на плечи, ноги, голову, ему хотелось лечь, он бы, может, и лег здесь, возле табуретки на полу, как послышался скрип двери. Остап сложил письмо и сунул его в карман. В дверь тихо постучали,

– Кто там? – негромко спросил Остап.

– Это я, – открывая дверь, произнес Федор. – У тебя, Остап, дверь в сенцы почему-то открыта, – и, не дожидаясь ответа на свой вопрос, тревожно зашептал:

– Завтра здесь могут быть каратели, лучше из деревни уходить, сейчас семейные лагеря уводят в другое место, ты знаешь, где они находятся, иди прямо сейчас, утром их там уже не будет. В Гребенях устроили ярмарку, а потом была облава, много людей похватали, да тот человек, что ты встретил, мост взорвал с немцами. Они сейчас злые, полсела сожгли. Так что надо уходить, мне некогда, надо еще в несколько дворов забежать, будь здоров, я побежал, – и, выходя за дверь, добавил:

– Встретимся там, в отряде.

Остап так и не произнес ни одного слова, растерянно стоя посреди своей хаты. Когда тихо звякнула закрывающаяся дверь в сенцах, до него стали доходить сказанные Федором слова: тот человек мост взорвал с немцами. А как же он сам, хотелось спросить Остапу, он топтался на месте, не зная, что делать дальше. Как все вдруг переменилось, стало неважным письмо, боль в сердце, земляника и бессмертники. Федор сказал, что надо уходить, куда и зачем ему уходить? Мне здесь хорошо, здесь мой двор, я ничего никому плохого не сделал, и тут возникло в груди то жжение. А жжение, оно-то от той злобы на сынов, на жену. Вот ты, Остап, и признался себе в том, о чем не мог подумать раньше. А Змитро рассказал свою беду и взорвал мост с немцами, у него уже, наверное, не жжет в груди, рассуждал сам с собою Остап, стоя посреди своей хаты. Он вышел во двор, в стороне, где были Гребени, были видны сполохи, похоже, там горят хаты. Пришла такая мысль, а что, если завтра придут каратели, как говорил Федор, и здесь всю деревню сожгут, мало ли они пожгли уже, а сколько народу поубивали, и что они за люди такие. Но сколько бы ни задавал себе вопросов Остап, перед ним вставал вопрос: «Оставлять хату или остаться здесь?» Он засунул руку в карман и ощутил письмо Демидки, это определило все его сомнения. Остап закрыл дверь на засов и, не раздеваясь, лег на кровать, сон пришел быстро.

Еще засветло лучший подрывник и минер отряда Федька Стецов с веселым смехом и прибаутками уводил свою группу на встречу с этими проклятыми фрицами, как он их называл. Группе предстояло пройти по лесным тропам не менее десяти километров, взорвать заложенные фугасы под опорами моста через Титовку, устроить засаду на пути возможного следования карателей, по возможности заминировать дорогу и сдерживать их продвижение. Ноша у каждого была нелегкой: кроме патронов к автоматам и гранат, несли за плечами в мешках взрывчатку и мины. Еще час назад Федька был в штабной землянке и получал задание от начальника штаба отряда Михаила Федосовича, тот был сосредоточен и даже суров. В землянке было несколько партизан, и Федька сразу после доклада о прибытии уже собирался произнести свою знаменитую фразу «Живы будем, не помрем» – и тем самым подчеркнуть свою близость с начальником штаба, но, встретив взгляд Михаила, сразу осекся и замолчал. Со слов начальника штаба получалось, что можно через день здесь ожидать фрицев, и нужно увести людей и, главное, не дать карателям окружить отряд.

– Тебе, Стецов, поручается особое задание – взорвать мост через Титовку, в эту ночь должны подготовить взрыв моста с той стороны. И любой ценой задержать как можно дольше этих фрицев на дороге, что ведет из Лесного. Не дать им развернуться до следующего вечера.

– Мы им устроим такой концерт, что заслушаются, раскрыв рты, мы им «Катюшу» споем, – улыбаясь во весь рот, заговорил Федька, и все, кто был в землянке, заулыбались. Начальник штаба подошел к Федьке, протянул руку и уже серьезным тоном добавил:

– Смотри, Федька, эти каратели специально подготовлены для борьбы с партизанами, так что будьте настороже, времени мало, возьмите побольше боеприпасов и выступайте.

Уже перед самым выходом в землянку, где жили подрывники, вбежал запыхавшийся связной от командира отряда и протянул Федьке записку. В записке сообщалось, что на середине моста днем прогремел взрыв и мост разрушен, в Гребенях много немцев, подрыв заложенных фугасов остается на решение командира.

– Ух ты, и кто же это такой смелый и прыткий – днем мост взорвал, – с затаенной завистью, прочитав записку и присвистнув, произнес Федька.

Сейчас, шагая впереди группы, Федька нет-нет, да и задавал себе вопрос: «Кто же это сорвал ему такую феерическую операцию и что делать дальше? Если не взрывать опоры, то надо будет обходить Гребени, чтобы не нарваться на немцев, а это протопать лишних километра три-четыре по лесу. С другой стороны, группа его не маленькая, и будет непросто проскользнуть мимо деревни незамеченными, к тому же напуганные взрывом фрицы будут начеку. Настроение у Федьки испортилось, он в самом начале этой затеи ощущал какую-то тревогу и настороженность. Уже в сумерках они начали обходить стороной Гребени, и, казалось, Федька смирился с провалом феерической операции, но тут верный его напарник Антон задал провокационный и с ехидцей вопрос:

– Что, будем вокруг Гребеней по лесочку прохлаждаться, а фрицы пусть с моста окрестности обозревают?

Федька остановился как вкопанный, он в мгновение принял решение разделить группу: он пойдет к мосту и подорвет те фугасы, а остальные пусть топают вокруг деревни.

– Со мной Петро и Вася, а остальные идут вокруг Гребеней, ты, Антон, старший, встречаемся на рассвете у одинокой сосны, что за Однобочкой, если что, выбирайте место для засады, и будем гонять фрицев по лесам, знаки для распознавания прежние.

Антону ничего не оставалось, как сказать:

– Есть командир, все будет исполнено как по нотам.

Федька молча пожал Антону руку, и они втроем скрылись в уже сгустившейся темноте.

Ночью возле Гребеней в районе моста прогремел сильный взрыв, вспыхнуло несколько осветительных ракет, поднялась стрельба и вскоре стихла.

Все прошло как по нотам, как любил выражаться Антон, и от этой мысли Федька улыбнулся, но времени расслабляться не было, впереди еще ждала длинная дорога. Они миновали Однобочку, когда рассвет уже занялся в полную силу и идти к сосне не было смысла. Опять испортилось настроение, надо было искать Антона, и Федька ускорил шаг, вскоре они снова, соблюдая осторожность, продвигались вдоль речки. Федька рассчитывал установить на дороге пару мин и недалеко от того места устроить засаду. По его расчетам, фрицы могли появиться в начале дня, а это давало возможность передохнуть и по возможности поискать Антона. Они стали пробираться к дороге, и тут произошло неожиданное. В десятке метров Федька увидел немца в пятнистой одежде, ему на миг даже показалось, что они встретились взглядами. Федька нажал на спусковой крючок автомата на какую-то долю секунды раньше, чем увиденный им фашист, прыгнул в сторону, перекатившись через плечо, оказался на земле. Не мешкая, он достал гранату, бросил ее вперед, раздался взрыв, Федька вскочил и не своим голосом закричал: