Валерий Марченко - Калинов мост

Огромную территорию Нарымского края покрывали величайшие в мире, яркие и удивительные по красоте Васюганские болота. Отсюда начинались реки Омь, Парабель, Чижапка, Парбиг, Кенга, Шегарка, Тара. На сотни километров тянулись мочажина по таёжной неизменности, восхищая воображение нарядами подбела, брусники, янтарной морошки, голубики, багульника, клюквы, кувшинок. Испокон веков травницы собирали здесь аир, василисник, астрагал, другие травы, ими лечили людей, заговаривали, снимая боль, усталость и недуги от тяжкой работы в тайге.

Лесными угодьями жители Нарымского края владели по укладу, который чтили губернские власти Томска, обычаи туземцев. Русские владели угодьями сообща. Инородцы богатую зверем и кедровым орехом тайгу делили между родами и семьями по числу душ и передавали по наследству из рода в род. Особое значение в жизни Нарымского края играл кедр. Высокое хвойное дерево сродни ели и сосне, кормило народ, приносило доход семьям чалдонов. В отдельных местах люди сбором ореха и жили. Собирали его в конце августа. Деревнями шли в кедровники, мастерили колотушки – боты и били ими по стволам деревьев. Случалось, сколь ни бей колотушкой по дереву, из-за мощного ствола кедра шишки не падали. Тогда наиболее ловкие, сильные мужики лезли на дерево и били шишку палкой. Их собирали в холщовые мешки и несли в амбарушки, где хранились до становления зимнего пути.

Взбираться на кедры опасно, особенно, если сучья на стволе дерева начинались высоко над землёй или после брызнувшего дождичка, когда смолистые ветви становились скользкими. В жизни парабельцев сколько угодно было случаев, когда добытчики кедрового ореха срывались с деревьев, увечились, расшибались насмерть. Чтобы удобней лазать по кедрам, мужики надевали на ноги особые крючья-«кошки» и способили верёвку. А как же? Моргнуть не успеешь, как сорвёшься и каюк.

Шишковали около месяца. Из шишек особым, похожим на мясорубку устройством, лущили орешки, очищали от шелухи, сушили на кострах и складывали в амбарушках. Сколько было под силу уносили с собой, остальной урожай забирали зимой, пpиезжая за ним на лошадях, нартах и таким образом увозили в селения. Из кедровых орехов парабельцы давили масло, вырабатывали молоко, жмых, который применяли при лечении болезней. Сибирский кедр – это сибирский хлеб! Многих спасал он от голодной смерти.

Председатель исполнительного комитета Нарымского края Пантелей Куприянович Погадаев был человеком пришлым, городским, избранным пару лет назад руководителем огромной административно-территориальной единицы. дипокника юго факулье ибаи ой адмиратиерритиаОкунувшись в заоы веня, Пантлянович окя, ал особенности быта нселения, вникал, исследовал. Из местных грамотеев, специалистов собрал коллектив исполкомовских работников и впрягся в работу.

Последнее время Пантелея Погадаева одолевала бессонница. Причина была очевидной и лежала она на рабочем столе – документы из центра. Они прибывали к нему нарочным с грифом «Для служебного пользования», «Секретно», бывало и – «Совершено секретно». Сидел он за столом и, вдумчиво шевеля губами, вчитывался в документ, полученный из Новосибирска – центра Сибирского края. Официальным циркуляром вменялось: органам власти ускорить проведение политики советизации в отношении коренного населения края.

Лежавший рядом другой циркуляр, подписанный уже председателем Томского окружного исполкома Шмаковым, подтверждал обоснованность размышлений Погадаева. Председатель Сибирского краевого исполнительного комитета товарищ Эйхе требовал от них с Всеволодом Ивановичем перехода к новой форме административного устройства Нарымского края с созданием на его территории национальных советов. «С ума посходили все, чё ли? – сокрушался Пантелей Куприянович на высокое начальство. – Устроить туземные советы на основе инородческого населения с сохранением их культуры, языка, обычаев, ставить школы? На какие шиши, спрашивается? Нарым – заштатный центр Нарымского края, денег отпускали мало. Ещё в 1922 году решением коллегии Томского губернского отдела по делам национальностей, отвечавшего за проведение национальной политики на местах, на территории края была создана двадцать одна волость, из них две туземные: Иванкинская и Васюганская с проживающим коренным населением. Какие ещё советы?».

Тогда в Иванкинскую волость включили территории бывших Тогурско-Порубежной, Нижнее-Тогурской, Пиновской, 3-й и 4-й Парабельской, Ларпинской, Врхнее-Подгородной волостей с населёнными пунктами Езенчиных, Конеровых, Тяголовых, Игнаткиных, Инкиных, Зайкиных, Сагандуковых, Мумышевых, Невальцевых, Ласкиных. «Что ещё надо? – недоумевал Погадаев, щурясь от копоти трёхлинейной лампы. – Фитилек сгорел, чё ли? Э-э-х, сейчас районирование территорий, национальные советы, что последует за этим? У него в Нарымском крае русских проживало менее половины населения. Большая часть – остяцкие семьи, компактно обитавшие по Оби и её притокам. Чё ж получается? Образуется новая ветвь исполнительной власти, которая займётся туземным населением, так чё ли понимать? А суды? Прокуратура? Партийная власть? Тоже разделятся по национальному признаку? Уж, больно нагородили чё-то!».

Размышляя о русском и туземном населении края, Пантелей Куприянович разгладил лежавший на столе документ. Если к его исполнению подходить по уму, то отношения между коренными и пришлыми жителями следует выстраивать законодательными актами краевых, районных органов власти. То есть, принятием законов на местном уровне. Но в любом случае, как предписывалось циркуляром, территории инородческих сельских советов закрывались для вселения в них русского и пришлого населения. Под них отводилась территория Александровского, Колпашевского, Каргасокского, Парабельского районов, граничивших с территориями туземных советов, но не входивших под их юрисдикцию.

«Итиё мать, наворотили чё, а? – злился Пантелей Куприянович. – Как проводить реформы? В Апрельских тезисах Ильич заявил курс на усиление советской власти лозунгом: „Вся власть Советам!“. Ясно! В Сибирском крае линия советизации имела особый смысл – тоже очевидно. Население у нас, в основном из крестьян-середняков и, ничего не попишешь, запятнанных службой в колчаковской армии. За пособничество войскам адмирала расстреляли не всех: одних отправили в тайгу загибаться на лесных заготовках, иных и далее – куда Макар телят не гонял. Середнячки же, выжив в лихие годы гонений, окрепли, поднялись на бедняцком горбу успешной торговлей хлебом. И ничего удивительного, что в нэповские времена единоличные хозяйства процветали, а середняки, подишь ты, прибавили себе веса в производстве сельхозпродукции, лесозаготовках, рыболовстве, охоте».