Сергей Смирнов - Ускорник (сказка). Часть 1

Маршал Гречко был фронтовиком и привык решать проблемы в соответствии с законами военного времени, а потому ответил начальнику округа просто: «Мы не в царской армии, поэтому офицерских восстаний у нас нет и быть не может. Немедленно разберитесь и доложите». Командующий округом вызвал своего начальника штаба и приказал подавить восстание быстро и однозначно. Необходимо заметить, что в те далёкие времена армия была хорошо организована, экипирована и обучена. Связь работала устойчиво и быстро, так что с момента получения информации до момента принятия решения прошло несколько минут. Бригада ВДВ на вертолётах была в течение двух часов переброшена в место дислокации означенной части. Ближайшая танковая дивизия с полным боекомплектом вышла маршем в намеченный район. Так что, когда офицеры-отстойники в абсолютно пьяном виде на плоту подплывали к забору, на другом конце части на них были направлены дула танков Т-54, а по берегам речушки уже успел занять огневые позиции десант.

Ко всеобщей радости, боевые действия были окончены, так и не успев начаться. Конечно, потом были нешуточные разборки с исключениями из партии, снятиями с занимаемых должностей, переводами в Забайкалье и на Дальний Восток и даже увольнениями из рядов вооружённых сил. Так что многим досталось по заслугам. Ну а на карьере лейтенанта-дежурного просто поставили жирный крест, так как формально наказать его было не за что, действовал он в соответствии с уставами и инструкциями, но даже самое высокое руководство понимало, что весь сыр-бор произошёл именно из-за него. Рвачей даже в Советской армии никто особо не жаловал.

Неизвестно почему, но Витёк сразу не понравился «пятнадцатилетнему капитану», который пытался сделать всё от него зависящее, чтобы не дать младшему сержанту Чернову шанса поступить в военный институт. Витёк очень часто попадал в наряды. Капитан не давал ему спокойно готовиться, постоянно озадачивая какой-нибудь работой. Ну а за самое малое нарушение воинской дисциплины капитан был готов написать рапорт и отправить Чернова обратно в часть. Месяц на сборном пункте показался Витьку годом концлагеря.

Но ничто не вечно в этом мире, и Витёк, выдержав все испытания судьбы, немного восстановив знания, потерянные за время службы, был отправлен вместе с другими военнослужащими, прошедшими отбор на окружном сборном пункте, в учебный центр Военного Краснознамённого института, находившийся недалеко от подмосковной станции Чкаловская. Необходимо отметить, что из более чем двухсот потенциальных абитуриентов ВКИМО, прибывших на окружной сборный пункт, в Киевский военный округ на Чкаловскую было отправлено только порядка восьмидесяти кандидатов. Остальные либо залетели по дисциплине, либо не прошли медкомиссию и профессиональное тестирование, либо не смогли сдать зачёт по физподготовке.

Те, кому повезло, были поделены на отделения по пять-десять человек и отправлены с предписанием, находившимся у командира отделения, в Военный Краснознамённый институт для сдачи вступительных экзаменов. Витьку и ещё девятерым членам его команды счастье улыбнулось: писарь в командировочном предписании перепутал дату прибытия к месту назначения. Таким образом, у всей команды появилось лишних три дня, чтобы зависнуть в Москве или Подмосковье.

Старшим в отделении Витька был назначен старшина-дембель, носивший артиллерийскую форму. Ребята всё спланировали заранее, запаслись гражданкой и оповестили родственников в Москве. Утром третьего июля десять коротко постриженных ребят в одежде явно не по размеру, с армейскими вещмешками вышли из плацкартного вагона поезда Киев – Москва и, пройдя почти строем мимо вокзального патруля, разбежались по своим родственникам и друзьям. Явиться в учебный центр необходимо было всем вместе шестого июля, поэтому встречу назначили на станции Чкаловская в двенадцать часов дня. У троих парней из команды не было возможности перекантоваться три дня в столице, но их с удовольствием пригласил к себе на дачу москвич Сергей, за которым прямо на вокзал подъехал отец на синих «Жигулях» и увёз всех четверых.

Виктор Петрович ещё в Киеве решил использовать три дня случайно выпавшего военного счастья для того, чтобы смотаться на родину в Спас-Клепики Рязанской области. Как до них побыстрее добраться из Москвы, он точно не знал, так как был нечастым гостем в столице нашей Родины, но знал наверняка, что из столицы в Рязань ходит электричка с Казанского вокзала. А уж добраться из Рязани в родной город было делом автобусного билета за пять копеек. Вечером того же дня младший сержант Чернов вошёл в деревянный подъезд трёхэтажного дома по улице Будённого и постучал в обитую дерматином дверь квартиры номер восемь.

– Кто там?

– Пап, открой. Это я.

Клацнули замки, и дверь, издав до боли знакомый скрип, распахнулась.

– Витька, ты чё, из армии сбежал? Чего, били, что ли?

– Пап, может, в квартиру пустишь сначала?

– Заходи, заходи, сынок, рассказывай. Мать, иди скорее сюда. Коммунальная квартира, в которой уже почти двадцать лет проживала семья Черновых, походила не на что иное, как на обычную коммунальную квартиру брежневского совка. В коридоре на стене висели велосипед и две одёжные вешалки для двух семей соответственно. Ванна с туалетом находились в конце коридора. У туалета на гвоздиках висели три стульчака. Общая кухня, где стояли два стола и два холодильника. Черновым в этой квартире принадлежали две комнаты. Ещё одна комната, в соответствии с жилищным ордером, принадлежала старику – инвалиду Великой Отечественной войны, который всю жизнь проработал на комбинате. На этом же комбинате работало почти всё взрослое население уездного города Спас-Клепики. Отец Витька в своё время окончил Уральский политехнический институт и двадцать пять лет назад был направлен на работу в Рязанскую область. Мать была уроженкой села Сосновка, находившегося недалеко от Спас-Клепиков, и после окончания Рязанского техникума советской торговли попала работать в Клепиковский промторг. В общем, семья Черновых являла собой типичный образец ячейки социалистического общества той эпохи.

– Ой, батюшки… Что же будет? Ты зачем из армии сбежал? Зачем себя в тюрьму упрятать решил? – запричитала шёпотом Витькина мать, чтобы не услышал полуглухой сосед-ветеран.

– Остынь, мать. Витька, ну-ка, в комнату пулей.

Отец несколько небрежно подтолкнул нашего героя взашей, от чего последний явно опешил. Витёк вообще не был готов к такому приёму и просто глотал воздух, как рыба на льду, не в силах ничего вымолвить, пока мать рыдала, а отец задавал дебильные вопросы типа: «Куда спрятал автомат, паршивец?» Потихоньку младший сержант начал приходить в себя. Первой послешоковой мыслью, блеснувшей в его голове, было: «Советская армия наводит ужас не только на своих врагов и собственный личный состав, но ещё и на миллионы советских семей, которые с ней так или иначе связаны. Да, с таким чудищем навряд ли кто-то справится, если только оно само себя не уничтожит, не испугает до смерти». Вторая мысль была про военную форму. Надо было всё-таки перед домом переодеться в военное. Форма, наверное, не так испугала бы родителей, как гражданка.