Евгений Балакин - Именами вашими стоим

– Не извольте беспокоиться, Ваше благородие. Это ничего. Это мы вытерпим.

– Так точно, Ваше благородие! – гаркнул второй солдат, давно молчавший и, видимо, желая оставить о себе у начальства хорошее впечатление. Булгаков посмотрел на него.

– Что «так точно»? – при этом он нахмурил брови и сделал грозный вид. – Что так точно?

Струхнувший солдат заморгал глазами. Он уже пожалел, что вообще открыл рот и ему, чтобы исправиться, оставалось только одно:

– Никак нет, Ваше благородие!

– Вот именно, что никак нет. Идите отсюда и запомните, что дом генерал-майора Беэра – самое тихое место во всём Барнауле!

Послышался двойной хлопок вылетевших пробок от шампанского и радостный женский визг.

– Понятно вам?

– Так точно, Ваше благородие, понятно!

Булгаков махнул рукой, отпуская солдат, и скоро их фигуры исчезли в направлении Тобольской улицы.

Стычка с Похом настроения Николаю Ивановичу не прибавила, но капитан-поручик испытывал удовлетворение, вспоминая, как тот пытался вырваться от него.

«Чёрт возьми, сколько же ещё пренебрежения и чванливого высокомерия должны испытать мы на своей шкуре, пока сможем говорить на равных с нашими благодетелями, – подумал он. – Но без них пока не обойтись».

– Только врёшь! – неожиданно для себя вслух сказал Булгаков. – Мы запрягаем медленно, а скачем ох, как быстро!

– С кем это вы, Николай Иванович? – вдруг послышалось позади него.

По голосу капитан-поручик узнал Христиании, Иоганна Самюэля, или, для удобства, на русский лад – Ивана Семёновича. Не поворачиваясь к нему, Булгаков вскинул обе руки к небу, как бы стараясь обнять его, и сказал голосом французского трагика:

– Со звёздами, Иван Семёнович! Со звёздами!

Иоганн Самюэль Христиани, как и большинство иностранцев, работающих на Колывано-Воскресенских заводах, был выходцем из Саксонии. Ещё он был племянником Андрея Венедиктовича Беэра. Как горный специалист начал служить управителем Колыванского завода ещё под началом действительного статского советника Акинфия Никитича Демидова. Поговаривали, что по заданию Демидова он вместе с плавильным мастером Иоганном Юнгхансом, тоже саксонцем, тайно от центральных властей наладил выплавку серебра, что частным лицам без особого разрешения категорически запрещалось.

– …Ваше Превосходительство, как вы и предполагали, колыванская руда богата содержанием золота и серебра.

Христиани говорил, стараясь смотреть Демидову прямо в глаза, хотя стоило ему это невероятных усилий. Тяжёлый взгляд Акинфия Демидова упёрся в него и давил, парализуя волю и делая невозможным малейшее сопротивление.

Демидов подошёл к Христиани так близко, что тот непроизвольно попятился.

– Немедля начать выплавку серебра, – и чуть тише, почти шёпотом, добавил – моего серебра…

Позднее, когда после смерти всесильного Демидова вся его сибирская собственность отошла к императорской фамилии, Христиани, по предложению Беэра, заключил контракт с Кабинетом Её Императорского Величества на службу в Колывано-Воскресенских заводах.

Сейчас он являлся управляющим Барнаульским сереброплавильным заводом и членом Канцелярии горного начальства. Был он невысокого роста, крепкий. Черты лица имел крупные, и всё в его облике выражало внутреннюю энергию и силу. Обладание властью для него было той жизненной приманкой, которая определяла всё его поведение. При этом был очень хитёр и осторожен, что и позволяло ему избегать опалы, хотя, как говорится, рыльце у него было очень даже в пушку!

– Со звёздами говорите? Только бесполезное это дело.

Иван Семёнович, когда выпивал не меньше двух бутылок шампанского, начинал говорить с сильным акцентом. Сейчас был именно такой случай.

– С чего вы это взяли? – Булгаков опустил руки и посмотрел на него. – Звезды – это хорошо. Вон, взгляните на ту! Как переливается! Ну, чистый бриллиант!

– Дорогой мой, – Христиани взял Булгакова за локоть и медленно повёл вдоль улицы. – Звёзды, как и женщины, также непостоянны. Ночью они с вами, а днём уже с кем-то другим.

– Вам лучше знать. Мои звёзды всегда со мной.

– Кто бы сомневался!

Христиани остановился и, неприятно улыбаясь, как-то искоса посмотрел на него.

Раздавшиеся позади чьи-то быстрые шаги заставили мужчин обернуться. К ним, запыхавшись, подбежала девушка, и теперь стояла, переводя дыхание. Это была Настя, прислуга Елизаветы Андреевны.

– Вот вы где, Николай Иваныч! А я вся избегалась, покуда вас нашла… Елизавета Андреевна велела передать вам, что скоро подадут десерт и ещё, что ей нужен партнёр для фараона. Вы ей обещали! – на одном дыхании выпалив всё это, она в ожидании уставилась на Булгакова.

– Ну вот, ещё одна звезда упала.

У Ивана Семёновича это прозвучало негромко и довольно ехидно. Капитан-поручик смерил его взглядом:

– Вы на что намекаете, господин Христиани?

Сообразив, что намёк получился очень уж прозрачным, осторожный немец притворно засмеялся:

– Боже упаси, ни на что! Просто наша очаровательная хозяйка желает, чтобы вы были рядом с нею, только и всего.

Настя нетерпеливо переминалась с ноги на ногу.

– Так вы идёте?

– Иду. Постой! Принеси-ка мне сюда, Настенька, для начала коньяку да мочёного яблока на закуску.

– Для начала? – девушка удивлённо распахнула глаза. За этот вечер капитан-поручик уже трижды отсылал её за коньяком. Булгаков невозмутимо смотрел на неё. Настя рассмеялась.

– Коньяк как обычно пить изволите, из стакана?

– Из стакана, милая, из стакана.

Настя кивнула головой, чинно повернулась и медленно пошла, покачивая бёдрами, чувствуя на себе взгляды господ. Затем резко обернулась, засмеялась озорно и убежала, подхватив подол юбки.

– Огонь-девка, – пробормотал ей вслед капитан-поручик.

– Вы много пьёте, – посочувствовал Христиани.

Булгаков насмешливо посмотрел на него:

– Не больше, чем другие.

– И какую такую истину вы ищете в спиртном?

Николай Иванович в свою очередь взял Христиани под локоть и вежливо, но довольно настойчиво, повёл его обратно к дому Беэра.

– Извольте, отвечу. Давно пытаюсь выяснить, сколько пудов золота и серебра ушло в карманы некоторых господ со всех рудников…

И уже очень доверительно прошептал ему в самое ухо:

– И в ваши карманы, между прочем, тоже. К земле такая ноша не тянет?

Булгаков почувствовал, как напряглась рука управляющего сереброплавильным заводом.

– Шутить изволите?

Сказано это было очень чисто, без малейшего акцента. Иоганн Самюэль Христиани смотрел холодно, с прищуром. Это были глаза человека, повидавшего и испытавшего на своём веку столько, что иному и двух жизней не хватило бы на это.

– А, впрочем, вам никто не поверит. А если и поверят, и найдут других, то те, другие, тоже начнут воровать. Не очень хорошее слово, но зато очень верно отражает суть явления. Люди-то все одинаковы.