Виктор Некрас - Земля последней надежды – 1. Дети конопатого бога. Всеслав Чародей 2.1.

– Спаси боги за честь, славница.

Мураш за его спиной весело хохотнул.

– Что, вой, понравилась девка?

– Кто такова? – тихо спросил Несмеян, глядя вслед Моховичке – коса тяжёлой золотой змеёй падала до самого пояса. – Ишь, краса писаная.

– Дочка моя, – довольно ответил Мураш. – Гордяна. Сватай, если по нраву.

– Женат я, – с неуловимым, едва заметным сожалением ответил Несмеян. – Да и не в моём возрасте женихаться, мне уж на четвёртый десяток давно поворотило, а ей, небось, пятнадцать?

– Семнадцать будет через месяц, – всё так же довольно ответил Мураш. – Женат он, глянь-ка… Ты же не христианин, тебе можно, и достатка хватит двух жён прокормить. Эвон отец мой – троих жён держал.

Старый обычай многожёнства отмирал средь кривичей медленно, теснило его христианство, толкало и отталкивало, да только вытеснить до конца не могло.

А когда стемнело совсем, по ручью поплыл огонь. Плыли венки с горящими на них огоньками, а на берегу девушки сжимались от ожидания – тот ли парень выловит венок, которому обещалась, или не тот.

Ловили венки с берега, кто рукой, а кто досягая палкой или жердью – загодя, верно, наготовили. А и то не всем везло. Иной парень, не сумев дотянуться до желанного венка, бросался в воду в чём был и настигал его в два-три взмаха рук. Девчонки бежали вдоль берега с весёлыми перекликами и насмешками над непроворыми парнями. Там трое схватили один венок да и разорвали его натрое – быть теперь потехе, кулачному бою быть, да и девке выбрать после – кто из троих ей мил покажется. А то и вовсе никто – вот позубоскалят над неудачниками после остальные невесты.

Несмеян и Купава стояли посторонь, у самого поворота реки, глядя на веселье молодёжи, вспоминая себя. И каждый, взглядывая друг на друга, словно молча говорил – а помнишь?

Помнили.

Волна плеснула, выбрасывая к ногам Несмеяна венок – уже почти потухли огоньки на нём, намокшем и мало не распавшимся от воды. Видно, никто не поймал…

С треском раздвинулись ракиты, выбежали три девушки и Несмеян онемел – впереди бежала Моховичка Гордяна, дочка Мураша. Уж не её ли венок?

Будь Несмеян молодым неженатым парнем, впору было бы схватить венок с торжеством – лучшая невеста округи. Он же чуть отступил на полшага под взглядом оторопелой жены.

Девушки остановились. Молчали, словно поражённые громом.

Гордяна сделала несколько шагов, подняла с воды венок, выпрямилась. Несколько мгновений смотрела Несмеяну в глаза. Потом чуть поклонилась и отошла обратно к подружкам. Что-то сказала, девчонки весело прыснули, и тут же порскнули посторонь сквозь ракитник – бежали парни. Начиналась новая потеха – поймать девушку да за венок с неё поцелуй стребовать.

А то и не только поцелуй.

Спать себе и мужу Купава постелила на сеновале. Когда Несмеян опустился на шубу рядом с женой, хрустя сеном, она молча поворотилась к нему и обняла нагой рукой. После двух месяцев разлуки была страстная и горячая, ластилась к Несмеяну, выгибалась, кусая губы и сдерживая стоны, царапала плечи. Кружилась вокруг колдовская купальская ночь, плыли в небе облака и звёзды, внизу, в конюшне хрустел сеном конь Несмеяна, шумно чесался под стеной конюшни Серый. А нагие тела в постели стонали, страстно вжимаясь друг в друга, жадно искали губы друг друга, бесстыдно шарили руками по телу.

После, когда они лежали усталые и счастливые, Купава довольно улыбалась в темноте, и Несмеян видел эту улыбку, когда луна на миг выглядывала из-за облаков, и бледный лучик падал на лицо жены через дыру в кровле.

– Хорошо, ладо?

Несмеян молча кивнул, зная, что жена поймёт.

– И мне, – она счастливо повозилась, умащиваясь на его плече головой, прикоснулась губами к ключице. Спросила лукаво. – Теперь Моховичку ту меньшицей не возьмёшь?

– Да ты что, Пава? – ошалело спросил Несмеян, чуть приподымаясь на локте. – И в мыслях не было.

– А венок-то к тебе подплыл.

– Ну и что же, – возразил вой, пожимая плечами, и сам не особенно веря в свои слова. – Течением же поднесло. Случайно.

– В купальскую-то ночь – случайно? – хмыкнула жена. – Так не бывает.

Несмеян смолчал.

– А ведь нравится она тебе, – проницательно сказала Купава. – А?

– И что? – не сдержался вой; раздражение прорвалось разом.

Купава тихо засмеялась.

– Ладно, не буду больше… – и снова сказала о прежнем. – Хорошо здесь, Несмеяне. Так бы никуда и не уезжала отсюда.

– Надо, жаль моя, – Несмеян вздохнул. – Ничего не поделаешь, служба. Да и… времена приходят тревожные. Лучше вам в Полоцке быть…

– Что?! – Купава приподнялась на локтях, нагая и прекрасная, выдохнула ему в лицо. – Война, что ли?

– Война, лада моя.

– С кем?

– Да со всеми, – вновь не стал вдаваться в подробности Несмеян. – Ты только про то никому пока…

– Ладно, – Купава откинулась на спину, глядя вверх. – Звери вы, мужики, только бы вам воевать…

– Доля такая, – криво усмехнулся Несмеян. – Вой я…

– Но ведь неведомо ещё, где безопаснее-то будет, – она вновь прижалась к мужу. – Сюда-то, в глушь лесную, если что, вражья рать навряд ли заберётся.

– Как знать, – вздохнул вой грустно. – Тут не угадаешь.

– Ну, тогда и гадать не будем, – тонкие пальцы Купавы почти неслышно прошлись по носу и губам Несмеяна. – Поцелуй меня, ладо…

Рассвет осторожно коснулся розовой дланью верхушек сосен, окрасил небо полупрозрачной лазурью.

Купава счастливо потянулась под длинным тулупом, поворотилась к мужу – и тут же проснулась окончательно. Несмеяна на сеновале уже не было. Женщина грустно усмехнулась – ну чего она ещё ждала от воя, навыкшего вставать с рассветом.

Несмеян нашёлся во дворе. Купава на миг даже замерла в дверях стаи, залюбовалась мужем.

Несмеян танцевал – иного слова не найдёшь. Гибкое поджарое тело стремительно металось по двору, окутанное сияющим вихрем синего оцела, гибельно свистел рассекаемый нагими клинками воздух. На миг Несмеян застывал в каком-то странном положении, неуловимо похожий на огромного паука с двумя жалами, потом вновь срывался с места – и страшный танец продолжался. Два стремительных клинка рубили, резали, кололи. Наконец, вой остановился, тяжело переводя дыхание, кинул оба меча в ножны. И только тут Купава заметила стоящего на пороге избы сына – Невзор смотрел на отца с неприкрытым восхищением. Несмеян тоже заметил сына, улыбнулся и пошёл к колодцу, бросив Невзору:

– Слей мне.

Вой довольно ухал, растирая по плотному загривку холодную воду.

– Понравилось? – весело спросил он сына.

– А то…

– Хочешь так же?

Невзор счастливо кивнул. Несмеян довольно хмыкнул, и ничего больше не сказал.

От крыльца Купава позвала к первой выти.

За столом, уже доедая яичницу с копчёной лосятиной, гридень негромко сказал сыну: