Андрей Зайцев - Смута

– Слышь-ка, казак…

– Чего?

– Слушай… я, когда наверху был, краем уха слыхал разговор…

Казак не мог понять, отчего это лихой человечек вдруг захотел с ним говорить? Непохоже это на него было. И потому не слишком показывал, что это его интересует. В темноте это проще было сделать. Лежишь, будто спишь.

– Да не спи!

Григорий чуть обозлился. Этот сильный мужик был обидчив не в меру. Как будто раньше сотником служил, никак не меньше.

– Чего привязался? Я тебе не Рябой.

Тимофей вспомнил, как тот обошелся с придурковатым Рябым.

– Дурак… это же тебе надо…

Григорий дышал тяжело. Видно, грудь сильно отбили. И ртом чуть шепелявил. Еще один такой допрос с пристрастием, и его можно сразу отправлять в мертвецкую.

– Они меж собой говорил о тебе, казак… там с доносом что-то не того и потому тебя убьют как-нибудь так…

– Как так?

Теперь уже Тимофей насторожился. В этих словах было что-то похожее на правду. Дезертиром он не был. И это всем известно, в том числе и самому воеводе Воейкову.

Нарубин вовремя откуда-то появился, но чудно как-то, сам бы он доноса не делал. Если бы начали по-хорошему дознаваться, Нарубин бы и сам мог попасть под пытку. Так что…

– Ну, выведут тебя и все… Потом труп сбросят куда-нибудь, хоть в Поганую лужу…

– Все-то ты знаешь… – сказал казак, но отчужденность в его голосе пропала.

– Да уж знаю.

– Тебе сильно досталось, – сочувственно произнес Тимофей, повернувшись к нему.

Этот ночной разговор сблизил их. Но жизнь каждого подходила к своему пределу.

Дверь отворилась, и двое, помедлив, спустились вниз. В руке одного из них горела свечка.

– Давай вот этого…

Стрелец грубо растолкал Медникова.

– Вставай!

– Куда еще? Ночь на дворе!

– Поговори еще!

Тимофей выбрался из темницы, и его сразу схватили под руки.

– Шагай!

Он услыхал, как сзади него выводили наверх кого-то еще. Когда вышли на улицу, оглянулся через плечо. Рядом с ним стояли Григорий и Рябой.

Рябой поежился. Мартовская ночь еще была холодна. Григорий чуть подтолкнул казака под руку.

– Помнишь, что я говорил?

– Эй там! Язык узлом завяжи, а не то отрежу!

Некоторое время шли молча. Ночная Москва обступала, нависая громадинами церквей.

Тимофей чувствовал, что наступил последний час. И выбирал момент для схватки. Им вдвоем с Гришкой на многое рассчитывать не приходилось. Но жизнь отдадут не зря.

– Куда нас? – набравшись смелости, спросил Рябой.

– Туда, где жисть твоя пойдет ручьем! – отшутился один из стрельцов. – Оголодал небось, сердешный? – в голосе его пробивались издевательские нотки.

Но старший на него прикрикнул:

– Молчи! За дорогой лучше гляди!

И вдруг из темноты ночи под ноги первому стрельцу выкатилось что-то бесформенное, чудное, не то собака, не то карлик, замотанный в тряпки.

– Чего там? – строго окликнул старший, напряженно вглядываясь в фигуру.

– Чудища какая!

Но тут чудище распрямилось, оказавшись мужичком малого роста, который резко шагнул к стрельцу, ударив его ножом в живот. И сразу, как по тайному сигналу, из темноты выскочили несколько дюжих мужиков. Завязалась короткая, но жестокая схватка. Стрельцы, не ожидавшие нападения, валились в грязь один за другим. Их убивали без единого выстрела, только топорами и ножами. Правда, у одного из нападавших была в руке сабля. Обращался он с клинком уверенно и легко, как опытный боец. Уж казаку ли, умельцу сабельного боя, этого не знать?

Но было и еще одно обстоятельство. Почудилось на миг Тимофею, что он уже видал где-то этого человека. Но где?

Старший из стрельцов упал последним, и к нему еще живому подступил, нагнувшись Григорий.

– Убивать нас вели? Ну, говори?

– Какое? За Яузу отвести хотели, там…

Он не договорил, потому как не успел придумать. В голове, как в клетке, жалкой птичкой билась мысль: «Неужто все?».

Но воровской закон суров – живых не оставлять!

– Ну, прощай тогда…

Григорий спокойно, ничему не удивляясь, как будто ждал чего-то подобного, зарезал его ножом, который передал ему один из ночных татей.

– Уходим, Верескун!

Тимофей вздрогнул, услышав это имя. Но еще более удивился он, когда понял, к кому был обращен крик. Его сосед по темнице, Григорий, только что хладнокровно убивший стрельца, быстро оглянулся, отвечая своему дружку:

– Оружие соберите! И живо!

Разбойнички умело, со знанием дела собрали все стрелецкое оружие, не забыв попутно обыскать и карманы мертвецов.

– А с этими что делать?

– Пущай идут, – сказал кто-то равнодушно.

У Тимофея отлегло от сердца. Ведь поначалу неясно было, как пойдет.

– Один из них казак, – вдруг сказал Верескун. – Нам бы он пригодился. Что, казак, пойдешь с нами?

Тимофей задумался. И тут человек с саблей, подойдя к нему, удивленно воскликнул:

– Да я его знаю! Это же он Алешку тогда отбил у москвитян!

Теперь и сам Тимофей его узнал. Как, бишь, его зовут? Денис, что ли?

– Узнал меня?

– Как не узнать?

– Это боец хороший, – Денис повернулся к Верескуну. – Не думали, что он с тобой сидеть будет.

– Про это никто не думает.

– А третий?

– Это Рябой. Он нам не нужен.

– Да вы чего, соколики? – загоношился Рябой. – Куда ж я пойду? Меня утром стрельцы разыщут и вздернут.

– Правильно сделают, – усмехнулся Верескун, от слова которого все и зависело.

Рябой переминался с ноги на ногу, ожидая решения своей участи.

– Ладно, Рябой, ступай с нами, – сказал атаман. – Но гляди! Если будешь дурить – сам придушу!

Рябой кивнул, оглядываясь, словно все еще не верил в свою свободу, но о нем уже все забыли.

– Не печалься, брат! – легонько подтолкнул казака Денис, заметив, что тот не очень-то и обрадован. – От смерти ушел!

– Это верно.

Что еще он мог ответить?

Никогда в жизни наперед не знаешь, где окажешься. Но если судьба выручила его, значит, так надо.

Они уходили по ночному городу куда-то по им известным тропкам. Слышал Тимофей и обрывки разговора Верескуна со своими.

– Как догадались? Это случай… Мы хотели тебя отбить, когда на казнь поведут. Но все время были тут, рядышком.

– Случай бог бережёт! Пожрать есть чего?

– Хо, Верескун! У нас мяса вдоволь. И чарку поднесем!

– То добро!

Тимофей оглянулся. Где-то там, в ночной Москве, оставалась Наталья, которая ждала его. Вернуться к ней нельзя. Если схватят – подведет купца. А они к нему могут прийти. Лучше самому сгинуть в неизвестности.

Григорий, вдруг обернувшийся атаманом Верескуном, хохотал над шутками своих товарищей. Темница была напрочь забыта. Он возвращался в свою обитель, где все было знакомо. И только смерть развяжет их всех от земных забот.