Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть 3

«Я и не говорю тут про тиранию», – с досадой произнес Бонси. – «Можешь решить, что ты хочешь для самой себя?»

Доротея опустила голову.

«Поеду с тобой», – быстро проговорила она в ответ, не поднимая на него глаз.

«Если у тебя будут спрашивать отчета, то я сам явлюсь перед императрицей и все ей объясню», – заговорил Кристоф. – «Успеешь собраться?»

«Конечно, успею», – усмехнулась она. – «А твоя сестра не будет досадовать на то, что мы нагрянем нечаянно?»

«Знаешь, сколько раз я к ней эдак запросто приезжал?» – отвечал ее супруг. – «Катхен привычная, а с мужем своим она и так поговорит…»

Доротея оборотила на него взор глаз, в свете свечей блистающий ярко.

«Как там продвигается портрет?» – невзначай спросил Кристоф. – «Тебе еще не надоели эти сеансы?»

«Откуда ж мне знать, как он продвигается, когда господин Кюгелен мне никогда ничего не показывает!» – капризно произнесла Дотти. – «Он сказал, что это сюрприз. Небось, нарисует меня сущей уродиной».

«Ну уж нет, стиль у него всегда один и тот же», – разуверил ее граф. – «Видела же портрет царской семьи его кисти? Он постарается куда лучше».

«А почему же ты не хочешь сам рисоваться?» – вдруг спросила Дотти.

Вопрос, очевидно, застал ее мужа врасплох. Он пожал плечами и проговорил:

«Чего уж там рисовать?»

«Даже миниатюру не хочешь?»

«Да зачем? Не заслужил я портретов», – Кристоф посмотрел в сторону.

«А я разве заслужила?»

«Ты – дело другое», – отвечал он отстраненно. – «Что ж, надеюсь, дня на сборы тебе хватит».

«А скажи, зачем туда ехать?» – спросила Дотти.

«Я ж сказал – по поручению государя».

«По какому поручению?» – немедленно вцепилась в него девушка, и ее Бонси, очевидно, очень подосадовал на то, что упомянул об этом.

«Так… нужно составить один доклад и посмотреть на состояние дел в губерниях», – расплывчато проговорил Кристоф. – «По военной части».

В военной части Доротея не разбиралась совсем. Она ее совершенно не интересовала. Какой-то провиант, передвижения войск, цифры и длинные перечни непонятных названий и терминов. Она безмерно уважала своих родственников за то, что во всем этом находят какой-то смысл. От Дотти же суть всегда ускользала, и она даже не досадовала на это.

«Я и не сомневалась», – проговорила она несколько досадливо.

«Ну и надо проверить состояние наших имений», – продолжал Кристоф. – «Это мне уже поручила матушка».

Доротея как раз не была сегодня у свекрови, поэтому та ничего не сказала о поездке мужа.

«Но тебе не обязательно ехать в эти деревни», – добавил граф, увидев, как жена помрачнела. – «Оставайся в Риге, там, верно, будет весело…»

«Надеюсь на это», – и девушка кинулась в обсуждение тамошних знакомых, балов, обедов…

«Главное, не слишком поражай местных дам туалетами. Они в сей науке не слишком сильны. Катарина и так у них сидит как бельмо на глазу, а тут еще и ты во всем петербургском блеске», – добавил Кристоф.

«Ну, рядиться в то, что они там обычно носят, я не буду», – уверила его супруга.

«Дорогая, нам и так там все завидуют», – вздохнул граф. – «Не хватало, чтобы и ты пострадала от сей зависти».

Он мог бы и не предупреждать. Об этом чувстве, «чудовище с зелеными глазами», Доротея уже прекрасно была наслышана. Раньше ее даже радовало, когда ей завидуют. Этот факт возвышал ее в своих собственных глазах. Но нынче стала все более понимать, что ничего в этом хорошего нет.

«Это ты говоришь из личного опыта?» – почему-то поинтересовалась она у меня.

«Дорогая», – сказал он утомленным голосом. – «Я всегда все говорю из личного опыта. И завидовали мне по-черному. Полагаю, что до сих пор завидуют…»

«Кто?» – ахнула девушка.

«Ты сама скоро о них узнаешь», – загадочно произнес муж. – «Обычно они не молчат, а вполне откровенно о себе заявляют».

И этот факт ей был тоже известен. Вспомнилась сестра, все ее слова и поступки. И она спросила:

«А что, если завистником оказывается самый близкий человек?»

Кристоф пожал плечами.

«Это доказывает только то, что он ни в коей мере тебе не близок».

«Ну а если он из твоей семьи?»

«Сложные ты вопросы задаешь на ночь глядя», – слабо улыбнувшись, откликнулся ее супруг. – «Кабы я знал на них ответ…»

«Значит, ответы я буду искать самостоятельно», – решила про себя Доротея, но вслух этого не сказала.

Впоследствии она их все найдет. Не сразу, но постепенно. Ее любознательность, неутомимость и открытость ко всему новому в этом деле весьма поможет.

Декабрь 1801 года, Санкт-Петербург, Рига, Остзейский край

«Я ничего не обещаю», – граф Ливен смотрел в окно, за которым сгущались ранние зимние сумерки и тихонько сыпал снег, обременяя собой тонкие ветки молодых лип, высаженных вокруг Строгановского дворца. Его собеседник испытующе глядел на него ясными голубыми глазами. Слишком честными. Без второго дна. Эта честность Кристофа смущала всегда. Потому что он понимал – ответить полной откровенностью он графу Строганову никогда не сможет.

«Понимаю», – проговорил граф Павел без тени улыбки. – «То, за что вы взялись, еще никто не делал. Никто откровенно не говорил о нашем предприятии с другими, не посвященными. И, признаться, ваша инициатива удивила меня».

«Надеюсь, вы не сообщили государю о том, что эта идея исходит от меня?»

«Как уговаривались, Христофор Андреевич», – заверил его Строганов. – «Но, право, я не понимаю, зачем вы так скрываетесь. Уверен, государь оценит ваши труды по достоинству и только поблагодарит вас».

«К тому же, всем известно, что настоящий автор – вы», – раздался голос из темного угла, где восседал Новосильцев, посасывая сигару. – «Достаточно сопоставить несколько простых фактов. Кто у нас бывал в Лифляндии вроде бы как по семейному делу и по поручению государя? Граф Ливен. Кто у нас родня всем ливонским баронам и может вызнать их настроения, так сказать, в частном порядке? Граф Ливен. Наконец, кому из великого круга остзейцев, собравшихся при дворе, могут быть интересны подобные материи? Конечно же, графу Ливену».

Кристоф передернул плечами так, словно ему за шиворот навалили снега, как делали в его детстве злые, настырные мальчишки во время игр зимой на улице. Граф Николай казался ему вот таким малолетним хулиганом, который только рад ему досадить.

Его присутствие было обязательным по умолчанию, поскольку здесь, у Строганова в кабинете, нынче собрался весь Негласный комитет. Чарторыйский вчитывался в короткую, на три четверти листа, пояснительную записку, в которой содержался составленный Кристофом план будущего доклада, и, наконец, прочтя ее, передал Кочубею, который читал ее как раз в этот момент. Расслышав произнесенную Новосильцевым тираду, он откликнулся ровным голосом, будто успокаивая разозлившихся детей: