Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть 3

…«Кажется, мне удалось расколоть квартет», – подумал граф Ливен, выйдя на улицу, в стужу и ветер, неприятно охватившие его после теплоты дома, в котором он провел немало времени. Торжества от осознания своей победы он не испытывал и подумал, что делиться этой новостью с Долгоруковым лучше не нужно. У того и так возникнут вполне правомерные вопросы, почему, мол, Кристоф общался с «квартетом» за его спиной, да еще и в друзья напросился Строганову, и придется долго, как ребенку, разжевывать ему свои мотивы. Пусть лучше князь Петр и прочие увидят результаты – дела сделаны, при этом каждый остался на своем месте, да еще и выиграл от этого, насколько возможно. «А с Новосильцевым надо было быть поосторожнее…»

В следующую минуту он мигом вспомнил подходящую случаю пословицу: «Quand on parle du loup, on en voit la queue» («О волке вспомнишь, уже и хвост видать»). Новосильцев догнал его, одетый весьма легко, и махнул рукой.

«К сожалению, мы с вами не попрощались, как следует», – проговорил Николай с нарочитой любезностью, вызвавшей в Кристофе некую оторопь и сожаление о том, что придется вступить в разговор, дабы не прослыть нелюбезным букой.

«Сожалею», – ответил граф довольно сухо. – «Впрочем, я был уверен, что вы уехали со двора».

«Почему ж? Просто ушел к себе», – улыбнулся Новосильцев. – «А нынче подумал, что неплохо бы поехать развеяться. В Красный Кабачок, на Елагин остров… Есть пара мест. Не составите ли компанию?»

«Извините, но меня и так уже дома заждались», – отказался от сего заманчивого предложения Ливен.

«Вот так всегда. Мужчины женятся, и многие удовольствия прошлых лет становятся им недоступны», – вздохнул Новосильцев. Он выглядел так, словно выбежал из дома в последний момент, оттого Кристоф и не поверил его словам, будто он только сейчас приготовился куда-то ехать.

«Возможно, это и к лучшему», – пожал плечами Ливен, желая одного – найти какой-нибудь предлог, чтобы отделаться от строгановского кузена.

«Любовь приходит и уходит, а свобода остается», – пространно заметил его собеседник. – «Посему я, наверное, и не женюсь. К тому же, вы же знаете мои обстоятельства…»

«Нет, не знаю», – Кристоф посматривал на улицу в ожидании кареты, которая до сих пор не подъезжала. Наверное, он ушел слишком рано.

Тут Новосильцев подошел к нему ближе и проговорил попросту, словно сообщал некий общеизвестный факт:

«Так я бастард».

«Vraiment?» – бросил с некоторым равнодушием Кристоф.

«И не говорите, что этого не знали», – добавил его собеседник. – «Верно, там, в кругу вдовствующей государыни, перемыли кости моей маменьке, царство ей Небесное, господину Новосильцеву, le mari complaisant, который знал на что шел, ну и я молчу про своего дядюшку, он же батюшка нашего великодушного Попо… Все подробности рассказали, даже те, о которых вышеуказанные господа и знать не ведали».

«Уверяю, подобные подробности мне совершенно не интересны», – отпечатал Ливен, думая, что же задерживает кучера. Мог бы и пораньше выехать, раз уж на то пошло… Или надобно уже попрощаться и дойти до дома пешком? По такому ветру, однако, нечего и думать. Менее всего хотелось опять простудить многострадальное свое плечо и свалиться с непременной лихорадкой накануне запланированного отъезда. А он непременно схватит ее, так как одет образом, совершенно не подходящим для длительных прогулок в зимний петербургский вечер.

«Так вот, тот факт, что моя матушка, будучи девицей, не устояла перед искушением, делает меня совершенно негодным товаром на ярмарке вельможных женихов», – о себе Новосильцев говорил с явной охотой и необычной, непонятной Кристофу прямотой. «К чему это он эдак разговаривает?» – промелькнула мысль в голове графа. Он подумал, что Новосильцев эдак еще и назовет имя своего реального отца, ежели оно, конечно, было тому известно, и будет внимательно следить за реакцией на эти сведения.

«Признаться, это к лучшему. Ибо, как бы не была очаровательна девица, каким бы ангельским характером не обладала, в душе они все тираны, которые хотят, чтобы вы принадлежали ему безраздельно. Те беды, с которыми мы нынче боремся, по сути, созданы дамой – не случайно, вы не находите?» – велеречиво продолжал его собеседник.

«Вам не холодно эдак?» – поинтересовался Ливен, больше не из заботы о своем собеседнике, а из желания сменить тему.

«Мне? Да я холод люблю», – усмехнулся Новосильцев. – «И никогда ничем не заболеваю. Это отличает меня от Попо, помимо всего прочего. Однако ж, спасибо за заботу. Вы, как я погляжу, весьма внимательны к другим и предупредительны. Не столь часто встречающееся качество…»

«Благодарю», – холодно произнес Кристоф. Слишком много комплиментов ему эта четверка наговорила. Не к добру это, понятное дело.

«Раз вы столь внимательны, я вас хочу предупредить касательно Чарторыйского… Впрочем, вы и сами понимаете», – продолжил Николай доверительным тоном.

Лицо Кристофа казалось окаменелым и не отражало ничего – ни удивления, ни благодарности.

«M-r Новосильцев, я здесь лицо стороннее», – проговорил он холодно, не поддаваясь конфиденциальным интонациям своего собеседника. – «И отношения я буду строить только с теми, кто поможет мне добиться тех целей, которые я преследую нынче».

«Чарторыйский вам в этом явно не поможет, несмотря на всю лесть, которую он вам наговорил», – отвечал Новосильцев.

«Равно как и вы», – парировал Кристоф, отойдя от него. Наконец, он увидел фонарь своей кареты и сухо попрощался со своим собеседником, прежде чем тот захотел добавить что-то к своим словам.

…В карете он снова подумал, что обрел весьма могущественного врага. Но графу было все равно. «Обычный паяц», – думал он. – «Чему он может повредить, тем более, если Строганов выступает за меня и перед государем, в случае чего, защитит?» Вспомнилось, как граф Павел оправдывал своего кузена, и на мгновение сомнение поселилось в сердце Кристофа – вдруг в последний момент струсит, предаст. «Нет, граф Поль не из тех, кто способен на это», – отогнал он от себя мысль. Кристоф не решался назвать себя разбирающимся в людях, но понимал со всей ясностью, что Строганов весьма храбр и тверд, пусть сперва это и не видно. И Поль готов бороться до конца за то дело, которое посчитал своим. С таким человеком можно иметь дело и называть его своим соратником…

CR (1830)

Остзейский край, от которого я стремился откреститься несколько раз в жизни своей, постоянно всплывает в моей жизни в связи с различными обстоятельствами. Верно, «черного кобеля не отмоешь добела», и сколько бы я не притворялся космополитическим аристократом, не привязанным особенно ни к какой земле, рано или поздно мое балтийское происхождение настигало меня. К добру или к худу?