Дарья Аппель - Девятый всадник. Часть 3

Те две недели, что отделяют «немецкое» Рождество от всеобщего Нового года, у die Balten посвящены разъезду по родственникам, свойственникам и знакомым, у кого они, конечно, есть. А так как почти каждый остзейский барон вынужден подчиняться диктату родни, то находятся они у него быстро. Уж не знаю, по каким предлогам нас затащили к Штакельбергам, так как в родословной они у нас не числятся. Мыза у них огромная, три с половиной этажа, лакеи вышколены и притворяются, будто сроду не знают эстонского, да и сами бароны имеют множество претензий на образованность и великосветскость, поэтому гостиная и зала обставлены у них в стиле Римской империи, который тогда только входил в моду, в кабинете у барона множество книг на всех языках Европы – неважно, что более половины из них уже десяток лет пылится на полках не разрезанными, и вообще страшные претензии на bon ton.

Съехался народ со всех провинций, и, если я буду перечислять фамилии, то ввек не упомню их все. «Словно ландтаг у нас!» – произнес Фитингоф. Тот давно уже пытался узнать у меня, что же привело меня в Остзею – не верил, что простое желание повидать родню. Наконец, я смутно намекнул на что-то вроде «реформ, которые следует произвести государю, дабы не повторять ошибок предыдущего царствования». Этого намека оказалось достаточно, и вскоре о предполагаемой цели моего приезда говорили все вокруг. Мнения составились весьма противоречивые, но, в основном, на меня глядели неодобрительно. К тому же, я столкнулся с некими господами, которые являлись конфидентами моей матушки, среди них – господин Коцебу. В начале обеда, когда все еще были более-менее трезвые, а значит, притихшие, он подошел к тому концу стола, на который усадили меня, взял меня под руку и эдак доверительно шепнул:

«Право слово, Ваше Сиятельство, мне совершенно не было известно, что вы нынче друг графа Строганова? Как же так вышло, с вашими-то роялистскими симпатиями?»

«А почему же вы полагаете, Herr Freiherr, будто Строганов – не роялист?» – спокойно произнес я, отирая руки льняной салфеткой.

В тускло-серых глазах моего собеседника отразилось недоумение, смешанное с сожалением. Так смотрят на душевнобольных, за одного из которых Коцебу меня в ту минуту и принимал.

«Вероятно вы не знаете», – начал он медленно. – «О делах этого господина в Париже. Он носил фригийский колпак…»

«Простите, кто носил фригийский колпак?» – проговорил мой сосед справа, барон Штернберг.

«Закадычный дружок моего beau-frer’а», – выговорил уже умудрившийся где-то напиться Георг фон Поссе. – «Там у них, в Pettsburg’е, свои нравы…»

Послышался шум, который донесся до дам. Те – опять же, по старинному балтийскому обычаю – сидели напротив господ и в нашей беседе не участвовали. Я увидел, как соседка, молоденькая баронесса Левенштерн, что-то спрашивала у Дотти, которая то краснела, то бледнела. Я бросил гневный взгляд на мужа своей старшей сестры, отчего тот что-то проворчал и уткнулся в свою тарелку.

«Более того», – вещал Коцебу драматичным тоном, достойным героев его знаменитых пиес. – «Сей господин донес на французскую королеву, когда она решилась бежать из Парижа, дабы избежать неминуемой расправы! Благодаря ему, безбожники узнали о ее планах!»

«А вот это уже ложь», – проговорил я как можно более твердым голосом. – «За нее граф Павел мог бы требовать у вас сатисфакции. Возьмите свои слова обратно, герр Коцебу».

Тот сидел пунцовый, как вареный рак, и нервно сжимал в левой руке вилку.

«Фрау графиня, вероятно, и не знает о взглядах своего сына», – прошипел он. – «Право, не знаю, доложить ли ей сию горькую правду или же пощадить ее чувства».

«Довольно», – сквозь зубы произнес я, про себя досадуя, что ничего из этого никогда не выйдет. – «Я сказал, возьмите свои слова обратно».

Коцебу смерил меня с ног до головы изумленным взглядом своих выпученных глаз.

«Если хотите, передайте моей матушке, что я опасный якобинец. Она получит подтверждение своих догадок», – добавил я, усмехнувшись.

Внезапно двери распахнулись, и вышколенный лакей донес о прибытии «графа и графини Ливен». Братец мой Карл с супругой – кто ж еще мог приехать в сей поздний час? Самое интересное, к чему же это?

Внимание отвлеклось на них, и моя стычка с герром Коцебу позабылась на мгновение.

Брат мой весьма отощал и даже, как мне показалось, поседел. Шел он, опираясь на трость, что меня огорчило. Я на миг закрыл глаза, попытавшись настроиться на него. Ага, все ясно… Падение с лошади, не ранее месяца назад, перелом берцовой кости. Очевидно, на охоте, по тогдашней слякоти. Потом я еще считал с него множество различных хворей, которые донимали его последние года два. Три горячки, четыре лихорадки, обострение залеченной язвы… Неудивительно, что после такого мой старший брат предпочел жить на покое в деревне.

Анна же выглядела весьма привлекательно, была изысканно одета, и, приблизившись к столу, задушевно обняла Дотти, хотя с нею не была знакома – на свадьбу нашу не приезжала.

Добавлю, кстати, для тех, кто удивится таким манерам – остзейские бароны в те годы отличались отсутствием всевозможной чопорности и славились своим гостеприимством, которого не встретишь в Петербурге. В этой части с ними могли посоперничать только польские шляхтичи. Поэтому опоздавшего к столу пустили, да еще налили ему дополнительную чарку вина.

Карл подошел ко мне, мы весьма тепло обнялись, словно при расставании не били друг другу морды и я не вышвыривал его вещи из дома. Поздоровавшись с бароном Коцебу, он попросил его уступить место, весьма любезно, чему сочинитель с явным облегчением подчинился.

«От Зентена путь неблизкий», – напомнил я.

«Ерунда, бешеной собаке семь верст не крюк», – легкомысленно произнес мой брат.

«Ну и досталось тебе», – промолвил я.

«Очень не хватало тебя, ты ж умеешь снимать боль», – признался Карл. – «А так, прослышал про твой приезд от сестры, вот и решил засвидетельствовать почтение. Кроме того, Анхен хотя бы раз в жизни надо вывезти в свет, а то она от тоски лезет на стену… Кстати, почему ты здесь? Там же самый разгар сезона, да и под конец года дел наваливается немало, я ж помню».

Из-за стола выйти никакой возможности не было, а объясниться здесь я не мог. Уж не помню, чем я отговорился, но задал встречный вопрос:

«А тебе с чего пришла гениальная идея сюда приехать? Ты знаком со Штакельбергами?»

«С кем я только не знаком», – отговорился мой брат.

«Мне здесь не рады», – усмехнулся я ему на ухо. – «За пять минут до твоего приезда я чуть ли не заколол вилкой Коцебу».

«За что ты так с этим божьим одуванчиком?» – усмехнулся Карл. – «Он мучал тебя чтением своих пьес вслух?»

«Напротив, он полагает, будто я опаснейший якобинец, по той лишь причине, что я лично знаком с графом Строгановым».