Владимир Циканов - Господа офицеры. Часть первая

У него были чёрные усы, чёрные с проявляющейся кое-где сединой немного вьющиеся волосы. Первым моим впечатлением от встречи с этим человеком было необъяснимое чувство излучения от него какой-то необыкновенно сильной положительной, доброй и зажигающей энергетики. Я ещё тогда подумал: «Вот он – настоящий командир! Такой командир никогда не бросит своих подчинённых под танки. Не сдаст в плен. С ним и за него можно хоть в огонь, хоть в самое пекло!» Мысли в моём мозгу сформулировали эти предложения как-то немножечко, кажется, с иронией. Но душа и сердце подсказывали, что всё на самом деле так и есть.

Лянгар. 1981 год. Командир лянгарской авиагруппы В. Г. Захаров

Потом, уже через много лет, я часто вспоминал первую встречу с этим человеком и те свои первые мысли, которые пришли тогда в голову и показались самому какими-то ироническими. Таковыми они мне больше никогда не казались! Жизнь и война в Афганистане действительно показывала, что были и такие командиры и «горе-начальники», которые предавали и сдавали в плен своих подчинённых…

Встретившись в первый раз и работая под руководством командира лянгарской авиагруппы, мы и лично я всё больше и больше убеждались в том, что Захаров был лидером и примером во всём. К примеру, он лучше всех играл и в шахматы, и в шашки, и в «шишбеш» (по-другому – нарды, популярная на мусульманском востоке игра), и в домино, и в карты (в преферанс). Лётный состав в перерывах между полётами, особенно в дни непогоды и в нелётные дни, по этой причине частенько «убивал» время за этими играми. Дни тянулись без дела мучительно долго, а за занятиями такого рода время, казалось, проходило быстрее. Все игры без исключения, даже спортивные – футбол и волейбол, осуществлялись только «на интерес». «Интересом» в конце игры были приседания (или отжимания от пола, либо лазанье проигравшего под стол с «кукареканьем»). Но в основном – приседания. Проигрывая, приседали все. Даже Тимофеев Александр Иванович. Кряхтя, сопя и тяжело дыша (приседать ему было не совсем удобно из-за сломанной когда-то ноги), он всё равно приседал. Хотя ему говорили все: «Александр Иванович! Вы можете не приседать!» Он отвечал: «Ну почему же? Договор есть договор! Долг есть долг!» И приседал! Приседая, он начинал орать (не «кричать», а именно орать): «Ну что?! Такую-то мать…! (дальше шла тирада не литературной речи). Хотите посмотреть, как полковник приседает?! Идите! Идите! Смотрите…!» Далее опять шла какая-нибудь тирада его непечатных, но достаточно-таки смешных эпиграмм и афоризмов.

А вот Захаров не приседал никогда. Он просто никогда никому и ни во что не проигрывал.

Я считал про себя, что хорошо играю в шахматы. В своей части мне доводилось сражаться на таких состязаниях, и я проигрывал только двум людям, по-настоящему умеющим играть в шахматы. Это Прохоренко Сергею Михайловичу, штурману авиаэскадрильи и Шелепанову Николаю Фёдоровичу, заслуженному и уважаемому всеми ветерану части, командиру экипажа. Он в своё время профессионально занимался шахматами и даже имел какой-то разряд по этому виду спорта, постоянно ходил с журнальными шахматными ребусами, разгадывая их.

Смело и очень уверенно, садясь за шахматную доску с Захаровым, я даже не ожидал, что очень быстро буду приседать и «кукарекать». Н. Ф. Шелепанов потом мне рассказывал, что даже он не мог выиграть у Захарова.

Из уст Григорича, как мы все уважительно называли Захарова, вне зависимости от того, что он представлялся всем, с кем знакомился впервые, как «Виктор!», тоже, как и у Александра Ивановича Тимофеева, проскакивали иногда афоризмы и фразы. Они поистине были достойными стать по своему смыслу и актуальности пословицами и девизами, если не во всей целой жизни человека, то уж в лётной практике каждого лётчика точно. Но в сравнении с Александром Ивановичем Захаров почему-то никогда не кричал и не матерился.

Вообще матерились практически все. Мат (нецензурные и не литературные выражения), в особенности, когда возникала какая-нибудь сложная, опасная и неординарная ситуация, звучал и в эфире. Это был непереводимый ни на один язык и непередаваемый, автоматически «самозашифровывающийся» самой русской сущностью и русским происхождением язык лётчиков. Действительно, ни на один язык мира и ни один самый талантливый переводчик не смог бы перевести даже смысл того, о чём говорят «летуны».

А вот для Захарова мат был неприемлем. Во всяком случае, я никогда не слышал. Говорил он всегда спокойно, без эмоциональных выплесков. Но это никогда не мешало ему быть всегда услышанным всеми. Самая расхожая его фраза, особенно при игре в карты (в преферанс) и в полётах, запомнилась на всю жизнь. Она и по сей день сопровождает меня всегда. Как бы оберегает. Это изречение звучит так: «Нас не спрашивают! Нас душат! Козыри – буби, господа офицеры!» Я попробую сейчас объяснить её. Если перевести смысл этого иносказательного выражения в его глубоко философском изречении на обычный язык, то получится приблизительно следующее: «В жизни, а особенно в боевом полёте, да где угодно, обстоятельства и сама судьба иногда преподносят нам сюрпризы, которых человек не ждёт. Но надо, что бы то ни случилось, всегда достойно, без страха и сожаления встречать эти „сюрпризы“, бороться и быть настоящим мужчиной, человеком и воином до конца».

Ещё вспомнилось одно: «Запомни! В жизни беда не приходит одна. Если в полёте произошёл отказ какой-то системы, жди и будь готов ещё к чему-то, более страшному». В общем-то, по глубокому смыслу, эти его два выражения – синонимы!

Моё первое впечатление при встрече с В. Г. Захаровым не было ошибочным. Впоследствии многие годы полётов под его руководством показали, что он никогда, в отличие от некоторых других, не отдавал («не сдавал» 6 6 В армейской среде среди большинства военнослужащих в таком контексте слово «отдавал» не используется. Вместо него употребляется слово «сдавал». «Сдать» (синоним ― «заложить») вышестоящему начальнику (командиру) означает в армии понятие – нажаловаться на подчинённого и тем самым расписаться в глазах всего подчинённого личного состава в своём бессилии управлять вверенными ему людьми. Плюс ко всему «сдать подчинённого» расценивается всеми вокруг как отрицательный и негативный поступок, граничащий с желанием того, кто «сдаёт», выслужиться перед своим командованием, равнозначный «нездоровому» карьеризму. Как жаль, что многие этого не понимали или не понимают. Лишь только поэтому на должностях руководящего и командного состава появлялись и появляются люди с гнилью в душе и, как правило, неспособные, не умеющие управлять и руководить. ) «на растерзание» и на «разборки» вышестоящему командованию своих подчинённых, как бы и в чём бы они ни провинились. Всегда и во всём разбирался сам. Стоял за всех горой. Но, если надо, разобравшись досконально во всём, наказывал, но тоже только сам. Не заслуживали наказание – не наказывал. Всё было по справедливости и по закону. Никогда не оправдывался, не выгораживал себя, не сваливал вину на подчинённых, даже если были конкретные «косяки» 7 7 «Косяки» ― здесь надо понимать, как провинности и нарушения с их стороны. Наоборот, перед вышестоящим командованием всегда брал вину на себя. За это его любили и уважали.