Сергей Степанов-Прошельцев - Нижегородские клады. Легенды и действительность

– А что случается с теми, кто ищет? – спросил я.

– Раньше убивали, – сказал Антон Петрович. – Сейчас уже перестали. Поняли: бесполезно. Надежно спрятано золото – не найти его никому. А если будешь искать – поплатишься, как поплатились Андрей и его родичи.

– Что же могло произойти с сыном Андрея Викентьевича? – задал я свой очередной вопрос.

– Я думаю, дело обстояло так. Карта, где якобы находятся сокровища, досталась Андрею от отца. Он всё не решался отправиться на их поиски. Но подвернулся случай – выпал рейс в Васильсурск – и вознамерился Андрей попытать счастье. Да только напрасно он это затеял. Забрал его Фока в свой мир – навсегда.

– Вместе с картой?

– Конечно, зачем её кому-то другому показывать?

– Но, похоже, она каким-то невероятным образом попала в руки Козловского-младшего…

– А почему невероятным? Андрей мог снять копию, а на эту копию наткнулся Сашка. И тоже руки зачесались. Когда человек ищет сокровища, он и родных отца с матерью забывает. Азарт подгоняет – это как наркотик.

– И что же? Фока расправился с тем, кто посягнул на его собственность?

– А кто же другой? – искренне удивился Антон Петрович.

…Он закрыл глаза — и тело стало невесомым, он перестал его чувствовать. В ушах — вата, муть какая-то наплывает. Зелёная, как тина болотная, что облепила его одежду.

Да, все правильно. У кого есть мозги в голове, у того они есть. А у него? Что он получил в награду за свое упрямство? Эту обморочную тошноту? Страх, убегающий на заплетающихся ногах?

Но кто-то другой внутри его был не согласен. «Потерпи, — убеждал он. — Ещё совсем немного, ещё чуть-чуть. И ты будешь вознагражден, всё получится на этот раз, вот увидишь».

Что это? Совет слепого дальтонику? Нет, не похоже. Иван с трудом разлепил плотно сомкнутые веки и вдруг увидел то, что так долго не мог увидеть: золотую метку, световой сноп, отвесно касающийся земли…

Байки? Или не байки?

Район этот – пограничный. Не в прямом, конечно, смысле. Застав не поставлено. Рубежи между Нижегородской областью и Мордовией весьма условные. На карте, разве что. А вместо полосатых столбов — стройные корабельные сосны. И тишина такая же древняя, как эти деревья-великаны. Далеко-далеко разносится малиновый звон колоколов.

Колокола здесь особенно певучие. Край богомольный, паломники сюда издавна наведывались. И столько легенд, что на все остальные районы Нижегородчины хватит с лихвой.

Особенно популярны байки о кладах. Но в том-то и фокус, что подтверждаются эти байки. За околицей одной из деревень нашли как-то глиняный горшок с золотыми червонцами. В доме, который раньше принадлежал богатому купцу, — тоже горшок, да только доверху полный серебра. В другой деревне лет триста назад спрятали кубышку с медяками. А по сегодняшним меркам, тем медякам цены нет — на них профиль Петра Великого отчеканен. Обидно только, что главных сокровищ пока никто не поднял. Говорят, и карета с золотом, и золотой конь охраняются нечистой силой.

Божий человек

Новый импульс кладоискательству придала, как ни странно, война в Афганистане. Незадолго до вывода оттуда наших войск вернулся домой некогда первый на деревне парень, лучший гармонист Иван Шурыгин. Но теперь от бравого его вида и стойкого румянца во все щеки мало что осталось. Получил тяжелое ранение, списали из армии подчистую как увечного.

Но только понапрасну говорят, будто бомбы в одну и ту же воронку не попадают. Разразилась гроза, и огонь небесный, как и огонь рукотворный, прицельно ударил по тощему облику Ивана, что называется, из орудий главного калибра.

Красный туман поплыл перед его глазами, и он провалился в черную пропасть. Сельчане потом рассказывали, что никогда не видели такой застывшей маски ужаса на лице человека. Но Шурыгин вскоре пришёл в себя. Вся его одежда истлела, а сам он был относительно цел и невредим, если не считать метки, которую оставила молния на его спине, — что-то вроде татуировки в виде ветвистого дерева.

Это так повлияло на Ивана, что он стал совершенно другим человеком. Словно родился заново. Если раньше о Божественном промысле речей не заводил, теперь говорил всем, что должен был попасть в Ад, так как моджахедов истреблял, как клопов, хотя жалко их было — тоже ведь люди. Но именно такой приказ ему дали, и поджаривали бы его на сковородке, если бы не Богородица, а он её видел совсем-совсем близко: в белых одеждах, ясноокую, светлую, как самое светлое облако. А ещё заявил Шурыгин, что присвоено ему очередное звание — божьего человека, что наделён он особым даром — клады отыскивать. Такой у него теперь приказ на всю оставшуюся жизнь и выполнит он его на сто с лишним процентов.

Люди отнеслись к нему с пониманием. Тяжёлое ранение, да ещё эта молния… От такого и не вышибленный из правильной жизни свихнуться может.

Но на человека с вывихнутыми мозгами Иван совсем не походил. Рассуждал здраво. Только вот упрямец был — каких не видывали. В любой разговор вклинивался и гнал своё фирменное, шурыгинское. Дескать, все мы радугу над головой видим, а вот где она в землю упирается?

Никто, понятно, не знал. Никто не изучал эту мудреную оптическую геометрию. Радуга — она в небе, вроде бы земли не касается.

А Иван об заклад бьется: касается, ещё как касается! А там, где кромка эта пролегла, там и клады.

Спорить с ним было бесполезно.

— Радуга же каждый раз по-разному с неба свисает, — доказывали свою правоту деревенские. — Когда на западе появится, когда на востоке, а когда и на севере. Всё зависит от того, в какую сторону дождевые тучи ветер гонит. И что же, по-твоему, надо запастись ковром-самолетом, чтобы успеть ту кромку твою зафиксировать? Радуга — она ведь быстро с неба сползает, долго не держится.

А он в ответ:

— Так силу ветра изменить можно. Вызвать, к примеру, радугу при помощи особого заклинания. А уж тогда-то разложится это коромысло небесное строго, как в аптеке. Радуга — она своё место знает. Стоит только промерить все хорошенько. А промерил — копай, обязательно найдешь что-нибудь.

Скептики сомневались.

— Ну и где же, по-твоему, радуга рога в землю уперла? — спрашивали они после грибного дождя.

Иван за словом в карман не лез:

— Так вот вам и скажи — сразу же туда побежите.

Понимали Шурыгина, конечно же, с поправкой на его контузию. Мало ли какие тараканы в голове у не совсем здорового человека, инвалида то ли войны, то ли своей судьбы.

Но однажды Иван пропал. Хватились его не сразу. Справились у родных — ничего про него не знают. Радугу, наверное, свою ищет — грозы как раз всю неделю друг с дружкой переругиваются.