Сергей Степанов-Прошельцев - Кто-то здесь, а кто-то там… Из истории Нижегородского края

В 1852 году после окончания учебы Потанина направили в 8-й казачий полк, расквартированный в Семипалатинске. Но отряду, в который попал Григорий, предстоял дальний переход в Семиречье, а потом дальше — до Тянь-Шаня. Так начали сбываться мечты о путешествиях.

Службу он нёс исправно. Его заметили. Через полгода Потанина переводят в Омск, в контрольное отделение войскового правления. Но Омск, куда ссылали революционеров, бурлил, и Потанин тоже увлёкся крамольными идеями.

В это время через Омск проезжал известный в России и за ее пределами географ Пётр Семёнов, возвращавшийся из экспедиции. Валиханов познакомил его с Потаниным, и Семёнов заинтересовался неопубликованными работами Григория Николаевича по истории, этнографии и ботанике, пообещал похлопотать о том, чтобы Потанин смог выйти в отставку. И обещание своё выполнил.

Но для переезда в Петербург требовались деньги, а их у Григория Николаевича не было. В Томске жил его родственник, барон Гильзен, основавший золотой прииск в горах Кузнецкого Алатау. Потанин отправляется к нему в надежде поступить на службу. Увы, дядя к тому времени обанкротился, а вскоре скоропостижно умер.

Помог Григорию Николаевичу ссыльный анархист Михаил Бакунин. Через своих знакомых он выбил для Потанина разрешение сопровождать караван с золотым песком в Барнаул, а затем через Казань и Москву — в Петербург. И осенью 1859 года Потанин поступает в университет на естественное отделение физико-математического факультета. Однако закончить учебу не удалось. В 1862 году из-за студенческих волнений занятия были прерваны на неопределенное время.

И опять помог Семёнов. По его рекомендации Потанина включают в состав экспедиции, которую возглавлял Отто Струве. Она направлялась к горам Сарытау, озеру Зайсан-нор и хребту Тарбагатай. Затем он работает секретарём Томского статистического комитета, преподает естествознание в мужской и женской гимназиях.

За создание кружка «сибирских патриотов» и «сепаратизм» Потанина арестовали. Суд приговорил его к пяти годам каторги. Но в каторжной тюрьме в Свеаборге он пробыл только три года. За примерное поведение срок наказания был снижен, и Григория Николаевича отправили в ссылку в Олонецкую губернию. В 1874 году Потанин был помилован и поселился с женой в Нижнем Новгороде.

По Монголии

В 1876 году Потанины отправились в первое своё общее путешествие. Экспедиция была немногочисленной. В её состав входили топограф Рафаилов, которого сопровождали два казака, студент Позднеев, знавший монгольский язык, зоолог Березовский и чучельщик Коломийцев. Сейчас чучельщиков называют таксидермистами

Путешественники выехали из Зайсана 20 июля. И первый же ночлег в долине Черного Иртыша показался сущим адом. «Свежие» люди подверглись широкомасштабной атаке комаров. Александра Викторовна писала в своем дневнике: «В воздухе от них стоял шум, напоминавший кипение самовара; на свечу они наседали так, что гасили её, а вокруг подсвечника образовались целые валики из обожженных комаров. Люди всю ночь не могли заснуть» (Потанина А. В. Из путешествий по Восточной Сибири, Монголии, Тибету и Китаю, Москва,1895),

В долине реки Кран, впадающей в Иртыш, находился буддийский монастырь Шара-сумэ, в котором путешественники надеялись нанять проводника по Алтаю. Но ничего не получилось. Их окружила толпа и стала забрасывать камнями. Позднеева стащили с лошади и сильно избили. Его, а также Потанина и Рафаилова арестовали. Суд освободил арестованных, но проводника они так и не нашли.

На южном склоне Алтайских гор стали встречаться каменные бабы и многочисленные захоронения, а также «обо» – груды камней с воткнутыми в них длинными шестами. Если монгол проезжал мимо, он добавлял к «обо» ещё один камень. Считалось, что тем самым он задабривает духов гор.

В Кобдо экспедиция провела зиму с половины октября до конца марта, собирая сведения о жизни китайцев и монголов. 20 марта путешественники направились на юг. Здесь уже чувствовалось дыхание пустыни Гоби. Она представляла собой равнину, усыпанную чёрной галькой, без единой травинки. Лошади, которых мучила жажда и голод, еле передвигали ноги. Наконец, впереди показались холмики, на одном из которых виднелась башня. Это был оазис Сантоху.

Отдохнув здесь, экспедиция направилась к городу Баркуль у подножия Тянь-Шаня, а затем к Хами – самому восточному из городов Китайского Туркестана, населённого, кроме китайцев, таджиками и узбеками. Они имели своих ханов, подчиненных китайским губернаторам. Но часть Хами лежала в руинах – это был результат китайско-тюркской войны, разразившейся в первой половине позапрошлого века.

В Ном-Тологой Потанин нанял проводника, и с запасом воды и свежескошенной травы экспедиция снова совершила переход через Гоби, оказавшись в ставке Джасакту-хана, которому китайский губернатор направил предписание оказать всяческое содействие русским путешественникам. Но хан сделал всё наоборот. Он не принял их, не пустил в монастырь, вернул подарки, ему предназначенные. После такого «гостеприимства» путники поспешили унести ноги и отправились на север, в Улясутай, а оттуда – в Кош-агач и дальше, в Бийск.

Второй этап

Весь 1878-й и первые месяцы следующего года Потанины составляли описание своего путешествия и обрабатывали собранные материалы по этнографии. В апреле 1879 года они отправились в Монголию снова. В состав экспедиции входили также студент Адрианов, переводчики Чиналков и Палкин, топограф Орлов и трое казаков.

На этот раз каких-то чрезвычайных происшествий не происходило. Была, правда, попытка конокрадства, но злоумышленники не смогли ее осуществить. А вот встреча с шаманами запомнилась.

Однажды на рассвете путешественники услышали удары бубна. Они увидели обряд камланья. Его исполняла шаманка Найдын. Плащ ее был покрыт массой бахромы из ремешков, с пришитыми к ним железными погремушками и колокольчиками. Ремешки изображали змей с глазами из бисера и открытой пастью. На плечах, на воротнике, на шапке были нашиты пучки совиных перьев, бахрома закрывала лицо. Бубен представлял собой обруч с натянутой на него козлиной шкурой.

Обряд проводился в юрте. В очаге что-то кипело в котле, вместо дров использовался можжевельник. Мать Найдын плеснула молоком на камни, и Найдын повернулась спиной к огню. Она била в бубен, раскачиваясь и извиваясь, при этом движения и удары бубна все убыстрялись, а потом неожиданно прекратились, и Найдын запела. Голос её был полон разных интонаций — от нежных звуков до гортанных криков. Это означало, что духи, вызванные Найдын, собрались все вместе.

Возле юрты сидели кругом одноплеменники шаманки. Она стала поочередно бросать свою колотушку каждому. Те ловили её и прикладывали ко лбу. Пение во время этого ритуала было своеобразным предсказанием судьбы. Надо отметить, что Найдын всё это время пребывала в трансе. Она объяснила, что бубен – это конь, на котором шаман улетает в мир духов. Чем громче удары, тем быстрее мчится шаман на этом коне.